Дмитрий Коваленко о школьнике Гарике Бедовом
У Дмитрия Коваленко все никак не появится ЖЖ, поэтому его отличные тексты приходится вешать мне. Вот очередной мемуар Дмитрия - на этот раз о Гарике Бедовом.
Так случилось, что с Гариком Бедовым я учился в одной школе, а именно в шахтинской школе № 2. Нынче она именуется Гимназией им. Пушкина.
Гарик был старше на год и мы практически не общались.
Это, как касты в Индии - разновозрастные классы.
Но его я запомнил по нескольким причинам. Во-первых, внешний облик Гарика , не говоря об имени, был несколько вызывающим: большая, непропорционально к тщедушному телу, голова, курчавая шапка волос, слишком крупные и красные губы. Все как-то избыточно и нарочито.
Один паренек из нашего класса, спортсмен и задира, прямо на демонстрации врезал Гарику по физиономии просто за то, что он «не такой».
К Гарику я не испытывал никакой симпатии, но мне была неприятна эта расправа. Я всегда ненавидел бессмысленное насилие. У Гарика пошла носом кровь, но из колонны он не ушел. Как-то перетерпел.
Про Гарика говорили - «поэт». К поэзии тогда я не испытывал никаких чувств, но прозвище окружало Бедового некоей «аурой». Многие девочки искали его внимания - «дохляка» и «головастика». Это казалось странным и несколько раздражало.
Когда я учился в десятом (выпускном) классе по школе поползли слухи о ростовских кознях Бедового. Зловещее слово «диссидент» заклеймило Гарика в глазах честных советских школьников. Это было ужасное, позорное слово! Несмываемое!
Каково же было мое удивление, когда Гарик появился на «последнем звонке» в школе, которую он опозорил своими предательскими проделками. Я смотрел на него с отвращением и ожиданием какой-либо антисоветской пакости.
А Бедовой мило общался с учителями и не только не был с позором изгнан из школьного здания, как я надеялся, а вышел к микрофону и прочел довольно симпатичное стихотворение. Школа там сравнивалась с поездом, уходящим в неизвестную даль.
Даже мне понравилось, хоть поэзии я тогда был чужд.
Странно вспоминать своё комсомольское негодование по поводу «антисоветчика» Гарика Бедового. Ведь я воспитывался на семейных преданиях о расстрелянных во время Гражданской Войны и сталинщины предках.
Отец засыпал с приемником «Селга» на груди, чтобы не пропустить передачу радиостанции «Свобода». Я сам, семнадцатилетний, перенял этот обычай и просыпался среди ночи , ловя сквозь помехи Галича и Окуджаву.
В нашей семье имя Солженицына произносилось с придыханием.
А вот, поди ж ты , искренне негодовал и осуждал «предателя» Бедового. Так вот хитро завернула мне мозги советская родная власть.
Теперь , конечно, грустно , что довелось услышать всего лишь одно раннее стихотворение Гарика.
Но ,быть может, это стихотворение одним из первых начало разворачивать мою душу в нужном направлении. До сих пор помнится щемящее чувство, возникшее в тот момент , когда я услышал слова : «вагончики с надписью «школа»…»
А дальше не помню, хоть убейте.
Так случилось, что с Гариком Бедовым я учился в одной школе, а именно в шахтинской школе № 2. Нынче она именуется Гимназией им. Пушкина.
Гарик был старше на год и мы практически не общались.
Это, как касты в Индии - разновозрастные классы.
Но его я запомнил по нескольким причинам. Во-первых, внешний облик Гарика , не говоря об имени, был несколько вызывающим: большая, непропорционально к тщедушному телу, голова, курчавая шапка волос, слишком крупные и красные губы. Все как-то избыточно и нарочито.
Один паренек из нашего класса, спортсмен и задира, прямо на демонстрации врезал Гарику по физиономии просто за то, что он «не такой».
К Гарику я не испытывал никакой симпатии, но мне была неприятна эта расправа. Я всегда ненавидел бессмысленное насилие. У Гарика пошла носом кровь, но из колонны он не ушел. Как-то перетерпел.
Про Гарика говорили - «поэт». К поэзии тогда я не испытывал никаких чувств, но прозвище окружало Бедового некоей «аурой». Многие девочки искали его внимания - «дохляка» и «головастика». Это казалось странным и несколько раздражало.
Когда я учился в десятом (выпускном) классе по школе поползли слухи о ростовских кознях Бедового. Зловещее слово «диссидент» заклеймило Гарика в глазах честных советских школьников. Это было ужасное, позорное слово! Несмываемое!
Каково же было мое удивление, когда Гарик появился на «последнем звонке» в школе, которую он опозорил своими предательскими проделками. Я смотрел на него с отвращением и ожиданием какой-либо антисоветской пакости.
А Бедовой мило общался с учителями и не только не был с позором изгнан из школьного здания, как я надеялся, а вышел к микрофону и прочел довольно симпатичное стихотворение. Школа там сравнивалась с поездом, уходящим в неизвестную даль.
Даже мне понравилось, хоть поэзии я тогда был чужд.
Странно вспоминать своё комсомольское негодование по поводу «антисоветчика» Гарика Бедового. Ведь я воспитывался на семейных преданиях о расстрелянных во время Гражданской Войны и сталинщины предках.
Отец засыпал с приемником «Селга» на груди, чтобы не пропустить передачу радиостанции «Свобода». Я сам, семнадцатилетний, перенял этот обычай и просыпался среди ночи , ловя сквозь помехи Галича и Окуджаву.
В нашей семье имя Солженицына произносилось с придыханием.
А вот, поди ж ты , искренне негодовал и осуждал «предателя» Бедового. Так вот хитро завернула мне мозги советская родная власть.
Теперь , конечно, грустно , что довелось услышать всего лишь одно раннее стихотворение Гарика.
Но ,быть может, это стихотворение одним из первых начало разворачивать мою душу в нужном направлении. До сих пор помнится щемящее чувство, возникшее в тот момент , когда я услышал слова : «вагончики с надписью «школа»…»
А дальше не помню, хоть убейте.