Юрий Попов "Какие-то гении невозможные..." (интервью Людмиле Фрейдлин)
Юрий Попов
Это интервью Юрия Попова мы взяли из книги Людмилы Фрейдлин "Театр с главного входа", Ростов-на-Дону, ЗАО "Книга", 2009. Текст мы проиллюстрировали фотографиями из личных архивов студийцев.
Начало 70-х, как вы уже знаете, - эпоха рождения ростовской пантомимы. В газетах тех
лет можно прочесть: "Краса и гордость геофака - мим Юрий Попов". В действительности не только геофака. Его знал весь университет, и весь студенческий Ростов, и люди повзрослее, интересующиеся театром. Каждый спектакль театра пантомимы становился событием, потому что это был новый для города сценический язык, иной - невербальный - способ общения с залом. Зрители ахали, восторгались, спорили - короче, обожали.
Людмила Фрейдлин: Юрий Борисович, а как все началось?
Юрий Попов: Когда я учился в десятом классе, наша учительница сказала, что видела во Дворце культуры строителей объявление о приеме в студию пантомимы. Я пришел туда, меня взяли кандидатом, а через год с небольшим я уже стал руководителем студии. С нами занимался Гена Тростянецкий, уже прошедший школу Тамары Ильиничны Ильинской. Они все оттуда были такие театральные ребята.
После занятий шли к Гене домой (у него была изумительная мама), по дороге он говорил об умных вещах с аспирантом университета Толиком Васильевым. Я хвостиком - за ними. Слушал. Так мне тогда повезло... В конце года я увидел один из спектаклей Толика (теперь даже не вспомню какой; по-моему, по Пиранделло - то, что он потом ставил в Москве) и был потрясен.
Окончил я школу и поступил на геофак университета.
Л.Ф,: Почему на геофак? Ведь ваши театральные наклонности уже были очевидны?
Ю.П.: Дедушка был ученым в этой стороне, и я с пятого класса увлекался географией. Позже увидел по телевизору первые пантомимы, это было нечто невероятное, из другого мира. Оба интереса пошли параллельно. Какая тогда была пантомима? Эстрадные миниатюрки, веселенькие, с элементами беспредметного действия, если говорить по театральному. И мы поначалу делали такие этюды. Показали на студенческом фестивале, и это было всем любопытно.
Стали изучать историю пантомимы, начиная с греческой мимодрамы, средневековых фарсов, комедии дель арте, традиций немого кино и т.д. Царил в наших умах, конечно, Марсель Марсо.
слева направо: вторая слева Татьяна Батырова, Лев Палий, Юрий Попов
Л.Ф.: Леонид Енгибаров?
Ю.П.: О, это был кумир! Когда он выступал в Ростове, бегали смотреть каждое представление. В стране было всего несколько мастеров этого жанра и студий немного. Самая известная - ленинградская, под руководством Григура (Григория Гуревича и Гарика Гоца). Мы, как обезьянки, стали придумывать себе псевдонимы по такому же образцу. Я, например, был Юрпо.
Самая крутая пантомима - Модриса Теннисона - работала в Каунасе, в музыкальном театре. Тут ставили философские спектакли с потрясающими актерами. На каникулах я поехал туда. Встретили меня хорошо, позже взяли с собой на гастроли в Ленинград. Литовские спектакли без слов (по картинам Гойи, по картинам Чюрлениса и на его музыку) - это вообще переворот в моем сознании.
Вернувшись в Ростов, я под влиянием каунасцев стал делать спектакли. Сейчас их, конечно, так бы не назвали - они были на полчаса, на сорок минут, но по емкости и необычности, может быть, имели право именоваться уже не сценками и не этюдами.
слева направо: Владимир Цех, Юрий Попов, Игорь Данилевский
с помощью теннисных мячиков делают сценографию "Колонны"
Передо мной старая программка, которая сама по себе - произведение искусства. В ней перечислены спектакли театра пантомимы Юрия Попова: "Per aspera ad astra" (лауреат всесоюзной универсиады в Харькове весной 72-ого года), "Зову живущих !" (импровизация на тему второй симфонии Шостаковича), "Корни", "Ритмы". И названы артисты: Лариса Кузнецова, три Владимира - Цех, Бурнашев и Шкрылев, Игорь Данилевский, Лев Палий и сам Юрий Попов. От Татьяны Батыровой я узнала, что она до театра Тростянецкого тоже занималась пантомимой у Попова, помнит всех студийцев и еще назвала Тамару Демченко.
Спектакли из старой программки - это не вся афиша театра. Еще играли "Минуту молчания", "Разрушение стереотипов", "Бунт манекенов", " Прометея". Ростовские газеты не скупились на эпитеты, брали у Юрия интервью, в которых он объяснял, что "главное в пантомиме - аллегория, философское осмысление действительности, выраженное через многоплановый образ-иероглиф".
художник Владимир Цех
Л.Ф.: Я помню, вы показывали "Ритмы" не только на студенческих фестивалях, и они оказались пророческими.
Ю.П.: В некотором роде... Все бегут, бегут, бегут... Секунд сорок черт-те что происходит: толпа давит, женщина орет, и снова бегут, бегут. Потом еще один, такой же бешеный, сюжет, и снова бегут. Какофония. А в финале все долго смотрят на часики, едят, садятся, смывают... Смех стоит в зале. И вправду, мы угадали: сейчас ведь живем в том же ритме. Несемся куда-то, на 30 секунд входим в какую-то действительность, потом опять несемся, а там - совсем другая действительность. А тут еще, а тут? Основное же - сели, поеди, присели, промыли..."
Л.Ф.: Вы проявили чудеса изобретательности, репетируя спектакль "Зову живущих!"
Ю.П.: Мы закупипи в военторге офицерское белье, зашили, где надо, получились светящиеся на сцене белые костюмы. Вот и все. Использовали образы Родена - "Граждане Кале". Когда гасили свет, фигуры казались безголовыми: белые, в белых перчатках. И музыка Шостаковича. Производило впечатление.
А на одном университетском фестивале мы показали пантомиму "Колонна" на 20 минут. Сначало шло несколько часов все наше, советское. Жюри уже подустало. Мы завершали программу.
По стечению обстоятельств во Дворце культуры "Энергетик" после каких-то елок остался задник со светящимися звездами. Он нам пригодился. Зазвучал Бах, и из мерцающего космоса потянулась колонна людей. Идут, идут, первый доходит до луча света, проживает свою пятисекундную жизнь и исчезает. И так один за другим, по одному. И вдруг кто-то пытается остановить время. Идущие сзади напирают, он сдерживает, замирает на мгновение, смотрит на землю; остальные, как его продолжение, тянутся к земле - рука к руке (наш коронный элемент). Потом он поднимает лицо к небу, и другие протягиваютруки к звездам. Получается иерархия: человек у земли, у звезды, в центре. Завязываются какие-то взаимоотношения; понятно же, что общение землян и тех, кто на звездах, будет конфликтным. В конце концов все опять выстраиваются в колонну и уходят в космос.
репетиция мини-спектакля "Колонна"
Председатель жюри Боря Грамм (кажется, сейчас он католический священник в Канаде) встал и сказал: "Предлагаю, не обсуждать, потому что после этого спектакля говорить невозможно".
На следующий день иду сдавать экзамен. Вижу, народ толпится перед аудиторией. Оказывается преподавательница им объявила, что пока я не приду, она повременит принимать экзамен. Мне сказала, что была потрясена нашим спектаклем и ночь не спала. Я сам был поражен тем, что можно все понимать и сопереживать без включения второй сигнальной системы, без ощущения, что тебя разбирают по кусочкам и собирают заново.
А потом к нам стали приходить психологи, художники, музыканты. Уже обсуждали наши работы детально. А мы ведь еще дети были - 18-19 лет, мы и не все слова понимали, которые нам говорили кандидаты наук, интеллектуалы.
спектакль "Бунт манекенов"
Пошел по городу слух о том, что мы какие-то гении невозможные. За нами толпы поклонников ходили. С 70-ого по 78-ой год мы играли по два спектакля в год (к фестивалям). Но хотелось уже чего-то более актерского, соединить пантомиму с драмой. Поставили "Ромео и Джульетту", потом, в ТЮЗе, "Пер Гюнта" (Пер Гюнта я и играл).
Провели фестиваль пантомимы в Ростове, поскольку уже дружили с другими городами, и хотелось общения. Подключили курс художников Юры Щебланова. Они поставили в "Энергетике" свои макеты, афишные тумбы представляли каждый театр. Сегодня это называлось бы инсталляцией. Когда партийное руководство увидело микроскоп с джинсами и крокодила, вылезающего из пишущей машинки, - у него был шок. "Буза какая-то,жуть, авангард, чуждый нам." Недосмотрели, короче. Директора Дворца культуры вызвали на ковер и потребовали закрыть театр пантомимы. Пусть, сказали репетирует, но нигде не выступает. ...
Л.Ф.: В 70-80-е годы студийное движение цвело так роскошно, что оставляло ощущение множества талантливых людей вокруг. А нынче, значит, лучшие умы идут в предприниматели?
Ю.П.: И тогда, и сейчас я встречал много талантливых людей. В системе их ценностей нет понятия денег.
Л.Ф.: В прежние времена соблазнов не было, и даже малые деньги скапливались - их не на что было тратить.
Ю.П.: У меня и сейчас нет соблазнов. Главное желание - чтобы пространство вокруг театра было живым, чтобы жизнь около него клубилась. ...
Попов и Цех на этюдах