Неприличная история
Я не хотела писать о "Тангейзере", потому что постановку не смотрела и не планирую. Правило же, согласно которому не стоит судить о голосе Карузо по тому, что Рабинович по телефону напел, для меня свято и незыблимо.
И сейчас обсуждать сам спектакль я не стану. В этой неприличной истории для меня особо неприличными явились два момента.
Первый - увольнение директора. Это феерический абсурд, когда из-за недовольства части публики спектаклем снимают директора. И это тогда, когда наш президент неустанно подчеркивает, что Россия - правовое государство, в котором все и каждый обязаны чтить закон. Вводить какую-либо правовую ответственность администратора культурного учреждения за художественное содержание продукта - нелепо. Типа, нашли крайнего без лапы и крыши? Мездрич, насколько мне известно, являлся директором театра, то есть лицом, осуществляющим административное управление, за художественную часть отвечает художественный руководитель, главный режиссер или художественный совет. Директор не то что не хочет, но просто не может и не должен решать вопросы постановки спектаклей, и то что Кехман таки постановку снял, не делает чести никому, вообще никому. Мои выводы подтверждаются новостями о том, что суд снял все претензии прокуратуры к бывшему директору, административное производство прекращено, и, если по уму и по праву, человека следует восстановить в должности с принесением извинений. Не нужно по такому скромному поводу делать из закона дышло: куда хочу, туда и вышло, - для этого хватает более привлекательных сфер.
Второй гнусный момент - это отношение к судебному решению. Андрей Максимов на последней передаче у Соловьева правильно обратил внимание: состоялось решение суда, которым установлено, что состав правонарушения в постановке отсутствует. То есть, спор из юрисдикции государства переносится в сферу общественно-вкусовую, где ему, собственно, и место. Ответ ведущего на этот довод поверг меня в полное изумление, плавно перешедшее в утратудараречие: он указал, что священники имеют полное право игнорировать решение суда, если оно им не нравится. И привел в пример сталинскую эпоху, когда суды принимали решения о расстреле священников и т.п. - я не поняла, он что, хочет сказать, что нынешнее время - прямая аналогия с 37 годом, что ли? Но вроде бы раньше он активно против таких параллелей выступал - и вдруг на тебе. Интересно, Путину такие ассоциации льстят или всё-таки слегка смущают... Дальше больше: писатель Максимов замечает, что любой человек обязан подчиняться решению суда - на это ему Владимир Соловьев заявляет: "Отнюдь!" Вот так финт: то есть, выходит, не каждый? А кто тогда не обязан? - "огласите весь список, пожалуйста!"
Какая интересная образовалась точка зрения, в связи с которой у меня возникает вопрос: а зачем тогда судебная система? Может быть, ее упразднить, а вместо нее ввести тройку: Соловьев, Кехман и священник от епархии, и ей-то, тройке, и вершить правосудие. И пусть весь мир нам позавидует: какой у нас профессиональный, быстрый и неподкупный суд, решения которого всем нравятся и каждый человек им беспрекословно подчиняется. И бюджетная экономия, опять таки, и немалая...хотя, это смотря как подойти к вопросу...
Я догадываюсь, что господин ведущий в пылу полемики был просто слегка небрежен в терминах, и, вероятно, имел в виду всё-таки не обязанность подчиняться или не подчиняться решению суда, но право на оценочное суждение относительно такого решения: такое право, безусловно, является элементом свободы слова и мнения. Но, извините, вопрос-то об оргвыводах: человека сняли с работы, и вот это обстоятельство к свободе мнения уже не имеет никакого отношения, но имеет отношение к произволу с привкусом мракобесия и кампанейщины. Как и вся история в целом, замечу, одним из последствий которой должно, по всей видимости, стать переключение прогрессивной общественности с агрессии против судебной системы на более опасных врагов свободы вообще, и творческой свободы, в частности.
Говоря же об этих последних, я не могу не согласиться с двумя посылами, продвигаемыми Соловьевым в этой передаче. Первый заключается в том, что государство имеет полное право цензурировать всё, на что оно дает деньги. Если это право имеется у частного продюсера, мне не слишком понятна логика, почему его не должно быть у государства. Ничего тоталитарного в этом нет, тоталитаризм появится тогда, когда и если запретят негосударственное продюсирование. То есть и государственная цензура останется, и возможность для частной инициативы будет исключена. Но покуда такого нет, нет и оснований ставить государство в более ущербное положение, нежели частных лиц. В европейских странах существует практика советов по оценке произведений, допускаемых к публичному показу, и я с такой практикой полностью согласна: государство обязано защищать своих граждан не только от горячего терроризма, но и от психологического и нравственного террора тоже. Особенно это касается детей. Никакого эпатажа, извращений, насилия ради насилия, порноэротики ради привлечения зрителей и сомнительных экспериментов с экскрементами на академических сценах быть не должно: только классика, только хардкор. Отвечает за это своей головой худрук. Вот и вся проблема. Частные театры - пожалуйста: свобода самовыражения, способная привлечь зрителей и окупить проект, имеет полное право на существование. Артхаус форева. И тогда не будет таких странных споров, и священники будут заниматься своей прямой миссией, вместо того чтобы строчить воззвания в суды и прокуратуры, вмешиваясь явно не в свою епархию: Пусси устроили свой экшн в храме, и тем были безусловно виноваты, священнослужители в данном случае пытаются играть явно на чужом им поле, и это выглядит уже не слишком уместно. Всё-таки государство у нас пока светское, и подменять его институты своим субъективным ощущением - преждевременно.
И второй момент, в котором я согласна с В.Соловьевым: художник, претендующий на свободу самовыражения, должен отдавать себе отчет, что он творит не в вакууме, но в конкретном историко-культурном контексте. Он конечно вправе эти нюансы не учитывать, но тогда не нужно удивляться, что от этого самого контекста может последовать некоторая обратная реакция, которая может не слишком понравиться творцу. И если в сфере политики свобода мнений и акций - необходимое условие отсутствия застоя мысли и произвола воли, то применительно к нравственным, этическим ценностям я целиком за их уважение всеми и каждым, художниками в том числе, если не в первую очередь.
Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов конспирологию: а может, вся эта история - вовсе не проявление чье-то недалекости, а очень даже спланированная кампания, - вот только совершенно непонятно, кто же выгодоприобретатель - ну, кроме Кехмана-то?
И сейчас обсуждать сам спектакль я не стану. В этой неприличной истории для меня особо неприличными явились два момента.
Первый - увольнение директора. Это феерический абсурд, когда из-за недовольства части публики спектаклем снимают директора. И это тогда, когда наш президент неустанно подчеркивает, что Россия - правовое государство, в котором все и каждый обязаны чтить закон. Вводить какую-либо правовую ответственность администратора культурного учреждения за художественное содержание продукта - нелепо. Типа, нашли крайнего без лапы и крыши? Мездрич, насколько мне известно, являлся директором театра, то есть лицом, осуществляющим административное управление, за художественную часть отвечает художественный руководитель, главный режиссер или художественный совет. Директор не то что не хочет, но просто не может и не должен решать вопросы постановки спектаклей, и то что Кехман таки постановку снял, не делает чести никому, вообще никому. Мои выводы подтверждаются новостями о том, что суд снял все претензии прокуратуры к бывшему директору, административное производство прекращено, и, если по уму и по праву, человека следует восстановить в должности с принесением извинений. Не нужно по такому скромному поводу делать из закона дышло: куда хочу, туда и вышло, - для этого хватает более привлекательных сфер.
Второй гнусный момент - это отношение к судебному решению. Андрей Максимов на последней передаче у Соловьева правильно обратил внимание: состоялось решение суда, которым установлено, что состав правонарушения в постановке отсутствует. То есть, спор из юрисдикции государства переносится в сферу общественно-вкусовую, где ему, собственно, и место. Ответ ведущего на этот довод поверг меня в полное изумление, плавно перешедшее в утратудараречие: он указал, что священники имеют полное право игнорировать решение суда, если оно им не нравится. И привел в пример сталинскую эпоху, когда суды принимали решения о расстреле священников и т.п. - я не поняла, он что, хочет сказать, что нынешнее время - прямая аналогия с 37 годом, что ли? Но вроде бы раньше он активно против таких параллелей выступал - и вдруг на тебе. Интересно, Путину такие ассоциации льстят или всё-таки слегка смущают... Дальше больше: писатель Максимов замечает, что любой человек обязан подчиняться решению суда - на это ему Владимир Соловьев заявляет: "Отнюдь!" Вот так финт: то есть, выходит, не каждый? А кто тогда не обязан? - "огласите весь список, пожалуйста!"
Какая интересная образовалась точка зрения, в связи с которой у меня возникает вопрос: а зачем тогда судебная система? Может быть, ее упразднить, а вместо нее ввести тройку: Соловьев, Кехман и священник от епархии, и ей-то, тройке, и вершить правосудие. И пусть весь мир нам позавидует: какой у нас профессиональный, быстрый и неподкупный суд, решения которого всем нравятся и каждый человек им беспрекословно подчиняется. И бюджетная экономия, опять таки, и немалая...хотя, это смотря как подойти к вопросу...
Я догадываюсь, что господин ведущий в пылу полемики был просто слегка небрежен в терминах, и, вероятно, имел в виду всё-таки не обязанность подчиняться или не подчиняться решению суда, но право на оценочное суждение относительно такого решения: такое право, безусловно, является элементом свободы слова и мнения. Но, извините, вопрос-то об оргвыводах: человека сняли с работы, и вот это обстоятельство к свободе мнения уже не имеет никакого отношения, но имеет отношение к произволу с привкусом мракобесия и кампанейщины. Как и вся история в целом, замечу, одним из последствий которой должно, по всей видимости, стать переключение прогрессивной общественности с агрессии против судебной системы на более опасных врагов свободы вообще, и творческой свободы, в частности.
Говоря же об этих последних, я не могу не согласиться с двумя посылами, продвигаемыми Соловьевым в этой передаче. Первый заключается в том, что государство имеет полное право цензурировать всё, на что оно дает деньги. Если это право имеется у частного продюсера, мне не слишком понятна логика, почему его не должно быть у государства. Ничего тоталитарного в этом нет, тоталитаризм появится тогда, когда и если запретят негосударственное продюсирование. То есть и государственная цензура останется, и возможность для частной инициативы будет исключена. Но покуда такого нет, нет и оснований ставить государство в более ущербное положение, нежели частных лиц. В европейских странах существует практика советов по оценке произведений, допускаемых к публичному показу, и я с такой практикой полностью согласна: государство обязано защищать своих граждан не только от горячего терроризма, но и от психологического и нравственного террора тоже. Особенно это касается детей. Никакого эпатажа, извращений, насилия ради насилия, порноэротики ради привлечения зрителей и сомнительных экспериментов с экскрементами на академических сценах быть не должно: только классика, только хардкор. Отвечает за это своей головой худрук. Вот и вся проблема. Частные театры - пожалуйста: свобода самовыражения, способная привлечь зрителей и окупить проект, имеет полное право на существование. Артхаус форева. И тогда не будет таких странных споров, и священники будут заниматься своей прямой миссией, вместо того чтобы строчить воззвания в суды и прокуратуры, вмешиваясь явно не в свою епархию: Пусси устроили свой экшн в храме, и тем были безусловно виноваты, священнослужители в данном случае пытаются играть явно на чужом им поле, и это выглядит уже не слишком уместно. Всё-таки государство у нас пока светское, и подменять его институты своим субъективным ощущением - преждевременно.
И второй момент, в котором я согласна с В.Соловьевым: художник, претендующий на свободу самовыражения, должен отдавать себе отчет, что он творит не в вакууме, но в конкретном историко-культурном контексте. Он конечно вправе эти нюансы не учитывать, но тогда не нужно удивляться, что от этого самого контекста может последовать некоторая обратная реакция, которая может не слишком понравиться творцу. И если в сфере политики свобода мнений и акций - необходимое условие отсутствия застоя мысли и произвола воли, то применительно к нравственным, этическим ценностям я целиком за их уважение всеми и каждым, художниками в том числе, если не в первую очередь.
Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов конспирологию: а может, вся эта история - вовсе не проявление чье-то недалекости, а очень даже спланированная кампания, - вот только совершенно непонятно, кто же выгодоприобретатель - ну, кроме Кехмана-то?