В Приморской Антарктиде
Утром первым делом посмотрел на градусник, который специально брал с собой. Внутри накомарника было минус 21. Пока собирался, градусник повесил на ветку. Спиртовой столбик опустился всего лишь ещё на один градус.
На втором километре пути начался подьём из долины ручья на склон. Сначала он был пологим, с глубоким рыхлым снегом, заросший смешанным лесом. По мере продвижения наверх, лес становился реже, наст плотнее, а склон круче. После обеда, состоящего из нескольких кружек чая с печеньем, простой подъём на сопку стал всё больше казаться настоящим восхождением на гору. Наст ещё больше уплотнился. Так как не было кошек и ледобура, приходилось цепляться за ветки и вырубать в плотном насте подобие ступенек носками унтов. Подъём становился всё более опасным. В том случае, если бы я поскользнулся, пришлось бы срочно искать берёзу, ударившись о которую можно было бы затормозить скольжение. Большой рюкзак усложнял манёвры, и если бы он не удержался на плечах - это означало бы спуск за ним на добрую пару-тройку сотен метров ниже и снова утомительный и опасный подъём (если рюкзак уцелеет при ударах об стволы и ветки).
на фото: западный склон г. Снежной.
На восточном склоне солнце скрылось рано. Поиски подходящей площадки для постановки накомарника ни к чему не приводили. Склон, на сколько хватало глаз, был всё так же крут. Замаячила перспектива «холодной ночёвки», я начал тревожиться. Хотя времени до темноты оставалось много, решил остановиться и по максимуму подготовиться к ночёвке, насколько позволяла окружающая местность. Здесь, на высоте более 1300 м накомарник ставить было негде, решил рыть снежную пещеру. Но и снег оказался не слишком глубок. Получился маленький окопчик. Крышу сделал из веток, на которые сверху уложил снежные блоки и замазал щели снегом. С ужином было сложнее. Сначала я долго не мог разжечь костёр. На узкой полке, где я примостился, развернуться было негде. Сырые берёзовые веточки наотрез отказывались гореть, а тут ещё началась низовая метель и костёр быстро присыпало снежной пылью. Теперь я понял, что означала белая вуаль, которую я вчера увидел над горой при ясном небе. Сильными ветрами снег переметало с подветренного склона на наветренный и вся гора потонула в шуршащей снежной пелене.
Кое-как разгорелся хилый костерок. В литровой консервной банке из-под персикового компота, служащей мне котелком для чая, растопил снег. В банке ещё плавали комки слякоти, когда костерок так толком и не разгоревшись, погас окончательно. Больше дров не было, к тому же окончательно стемнело. Выпил талой воды, пока она снова не замёрзла, и пошёл устраиваться на ночлег. Сначала на снег в «окопчике» постелил полиуретановый коврик. Под бока положил пуховик. Залез в два пуховых спальных мешка, сняв лишь пуховик, раззуваться не стал. Укрылся другим пуховиком, а ноги затолкал в пустой рюкзак.
Наступила ранняя январская ночь. Время тянулось ужасно медленно. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Только теперь я осознал, что здорово «влип». Температура перевалила за -20 и продолжала опускаться, ветер не утихал, низовая метель усилилась. Снег струился вниз по склону, шурша как сухой песок. Моя снежная «землянка» была коротковата, и время от времени я обнаруживал себя слегка присыпанным снегом. Совсем уж холодно мне не было, но чтобы заснуть, тепла явно не доставало. Возможно, сказывалась усталость и голод. Ведь ночёвкой ранее я прекрасно выспался в тех же спальных мешках, в которых лежал сейчас. Термометр показывал -27. Сквозь полудрёму вновь и вновь приходила мысль - бежать отсюда. Но сейчас я понимал, что среди ночи никуда мне отсюда не деться. Внизу более полукилометра крутых «снежных досок», за ними три десятка километров до ближайшей деревни. Раза три за ночь я выбирался из конуры на узкую полку перед входом, приседал, отжимался. Потом заползал обратно, зарывался в ворох пуховиков и спальных мешков и пытался заснуть.
Кое-как я дождался рассвета. В очередной выход на полку у своей снежной конуры, я заметил на востоке алую полосу зари. Вид заснеженных хребтов под ногами и яркое зарево на востоке был настолько космическим и нереально красивым, что у меня просто не хватило духу повернуть назад. Я решил идти на вершину.
Теперь к голоду и усталости добавилась жажда. На таком ветру, на голом заснеженном склоне, нечего было даже думать возиться с костром, только потерял бы время. Сначала я думал оставить рюкзак и сбегать на вершину налегке, но потом испугался, что на ровном, лишённом ориентиров склоне не смогу найти его при спуске. А ведь до Щербаковки отсюда за день не дойти, и в случае потери рюкзака мне грозила вторая бессонная ночь и голод.
На 1500 м над уровнем моря, соседняя вершина, казавшаяся из долины Снежного высочайшим пиком, оказалась далеко внизу. Растительность на склоне совсем исчезла, лишь рёбра валунов выпирали из утрамбованного и зализанного ветрами наста. Так, от валуна к валуну я и поднимался. Ближе к вершине ветер стал порывистым. Огибая гору он бросался на меня то справой, то с левой стороны. Рюкзак парусил и разворачивал меня в разные стороны. Шатаясь и сгибаясь под ветром, я добрёл до какой-то полки, откуда уже была видна вершина. Рюкзак теперь уже можно было здесь оставить.
Небо голубым куполом накрыло горную страну Сихотэ-Алиня. Солнце поднялось высоко и снег слепил глаза. Лишь вершина Снежной, на высоте более 1600 м накрылась маленькой облачной шапочкой. Ну как назло! Эпических фото мне не сделать… Всё же я запрятал Зенит под пуховик и взошёл на вершину.
И вот оно - счастье! Я всё-таки дошёл! Забыта усталость, я мелкими шажками, наклоняясь под ветер, семеню по вершинной площадке к тригопункту. Ветрище и мороз выжимают из глаз слёзы, а на моём лице идиотская улыбка. Такая же, как если бы сельского простака Золотая рыбка перенесла бы на дорогой курорт на Сейшелах. Но здесь настоящая Антарктида, а я безмерно счастлив находиться в этой безжизненной пустыне.
Торопливо делаю несколько кадров на память. К-сожалению, плёнка при перемотке будет засвечена, и мне остаётся лишь словами описать, какая картина мне предстала.
Итак, представьте небольшой кусок пространства, скрытый перегибами склона, за которым царит плотная непроницаемая, но в то же время слепящая светом туманная пелена. Весь мир - это торчащие из утрамбованного снега чёрные камни в радиусе пары десятков метров. То тут, то там, среди них разбросаны разных размеров каменные туры и пирамидки. Посредине возвышается тригопункт. Ветер ровный и плотный, на него можно облокотиться. Солнце больше похоже на звезду из другой планетной системы - ослепительно белый диск с фиолетовым гало.
На втором километре пути начался подьём из долины ручья на склон. Сначала он был пологим, с глубоким рыхлым снегом, заросший смешанным лесом. По мере продвижения наверх, лес становился реже, наст плотнее, а склон круче. После обеда, состоящего из нескольких кружек чая с печеньем, простой подъём на сопку стал всё больше казаться настоящим восхождением на гору. Наст ещё больше уплотнился. Так как не было кошек и ледобура, приходилось цепляться за ветки и вырубать в плотном насте подобие ступенек носками унтов. Подъём становился всё более опасным. В том случае, если бы я поскользнулся, пришлось бы срочно искать берёзу, ударившись о которую можно было бы затормозить скольжение. Большой рюкзак усложнял манёвры, и если бы он не удержался на плечах - это означало бы спуск за ним на добрую пару-тройку сотен метров ниже и снова утомительный и опасный подъём (если рюкзак уцелеет при ударах об стволы и ветки).
на фото: западный склон г. Снежной.
На восточном склоне солнце скрылось рано. Поиски подходящей площадки для постановки накомарника ни к чему не приводили. Склон, на сколько хватало глаз, был всё так же крут. Замаячила перспектива «холодной ночёвки», я начал тревожиться. Хотя времени до темноты оставалось много, решил остановиться и по максимуму подготовиться к ночёвке, насколько позволяла окружающая местность. Здесь, на высоте более 1300 м накомарник ставить было негде, решил рыть снежную пещеру. Но и снег оказался не слишком глубок. Получился маленький окопчик. Крышу сделал из веток, на которые сверху уложил снежные блоки и замазал щели снегом. С ужином было сложнее. Сначала я долго не мог разжечь костёр. На узкой полке, где я примостился, развернуться было негде. Сырые берёзовые веточки наотрез отказывались гореть, а тут ещё началась низовая метель и костёр быстро присыпало снежной пылью. Теперь я понял, что означала белая вуаль, которую я вчера увидел над горой при ясном небе. Сильными ветрами снег переметало с подветренного склона на наветренный и вся гора потонула в шуршащей снежной пелене.
Кое-как разгорелся хилый костерок. В литровой консервной банке из-под персикового компота, служащей мне котелком для чая, растопил снег. В банке ещё плавали комки слякоти, когда костерок так толком и не разгоревшись, погас окончательно. Больше дров не было, к тому же окончательно стемнело. Выпил талой воды, пока она снова не замёрзла, и пошёл устраиваться на ночлег. Сначала на снег в «окопчике» постелил полиуретановый коврик. Под бока положил пуховик. Залез в два пуховых спальных мешка, сняв лишь пуховик, раззуваться не стал. Укрылся другим пуховиком, а ноги затолкал в пустой рюкзак.
Наступила ранняя январская ночь. Время тянулось ужасно медленно. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Только теперь я осознал, что здорово «влип». Температура перевалила за -20 и продолжала опускаться, ветер не утихал, низовая метель усилилась. Снег струился вниз по склону, шурша как сухой песок. Моя снежная «землянка» была коротковата, и время от времени я обнаруживал себя слегка присыпанным снегом. Совсем уж холодно мне не было, но чтобы заснуть, тепла явно не доставало. Возможно, сказывалась усталость и голод. Ведь ночёвкой ранее я прекрасно выспался в тех же спальных мешках, в которых лежал сейчас. Термометр показывал -27. Сквозь полудрёму вновь и вновь приходила мысль - бежать отсюда. Но сейчас я понимал, что среди ночи никуда мне отсюда не деться. Внизу более полукилометра крутых «снежных досок», за ними три десятка километров до ближайшей деревни. Раза три за ночь я выбирался из конуры на узкую полку перед входом, приседал, отжимался. Потом заползал обратно, зарывался в ворох пуховиков и спальных мешков и пытался заснуть.
Кое-как я дождался рассвета. В очередной выход на полку у своей снежной конуры, я заметил на востоке алую полосу зари. Вид заснеженных хребтов под ногами и яркое зарево на востоке был настолько космическим и нереально красивым, что у меня просто не хватило духу повернуть назад. Я решил идти на вершину.
Теперь к голоду и усталости добавилась жажда. На таком ветру, на голом заснеженном склоне, нечего было даже думать возиться с костром, только потерял бы время. Сначала я думал оставить рюкзак и сбегать на вершину налегке, но потом испугался, что на ровном, лишённом ориентиров склоне не смогу найти его при спуске. А ведь до Щербаковки отсюда за день не дойти, и в случае потери рюкзака мне грозила вторая бессонная ночь и голод.
На 1500 м над уровнем моря, соседняя вершина, казавшаяся из долины Снежного высочайшим пиком, оказалась далеко внизу. Растительность на склоне совсем исчезла, лишь рёбра валунов выпирали из утрамбованного и зализанного ветрами наста. Так, от валуна к валуну я и поднимался. Ближе к вершине ветер стал порывистым. Огибая гору он бросался на меня то справой, то с левой стороны. Рюкзак парусил и разворачивал меня в разные стороны. Шатаясь и сгибаясь под ветром, я добрёл до какой-то полки, откуда уже была видна вершина. Рюкзак теперь уже можно было здесь оставить.
Небо голубым куполом накрыло горную страну Сихотэ-Алиня. Солнце поднялось высоко и снег слепил глаза. Лишь вершина Снежной, на высоте более 1600 м накрылась маленькой облачной шапочкой. Ну как назло! Эпических фото мне не сделать… Всё же я запрятал Зенит под пуховик и взошёл на вершину.
И вот оно - счастье! Я всё-таки дошёл! Забыта усталость, я мелкими шажками, наклоняясь под ветер, семеню по вершинной площадке к тригопункту. Ветрище и мороз выжимают из глаз слёзы, а на моём лице идиотская улыбка. Такая же, как если бы сельского простака Золотая рыбка перенесла бы на дорогой курорт на Сейшелах. Но здесь настоящая Антарктида, а я безмерно счастлив находиться в этой безжизненной пустыне.
Торопливо делаю несколько кадров на память. К-сожалению, плёнка при перемотке будет засвечена, и мне остаётся лишь словами описать, какая картина мне предстала.
Итак, представьте небольшой кусок пространства, скрытый перегибами склона, за которым царит плотная непроницаемая, но в то же время слепящая светом туманная пелена. Весь мир - это торчащие из утрамбованного снега чёрные камни в радиусе пары десятков метров. То тут, то там, среди них разбросаны разных размеров каменные туры и пирамидки. Посредине возвышается тригопункт. Ветер ровный и плотный, на него можно облокотиться. Солнце больше похоже на звезду из другой планетной системы - ослепительно белый диск с фиолетовым гало.