Прекрасное, доброе
Оригинал взят у biobalast в Быть вместе. Быть человеком
Вторая жена. Первую он сам бросил, застал с каким-то, с усиками вразлет. Да я как подумаю про него и Марину эту, руки липкие становятся, от бешенства. Это ж как деньги надо любить. Он же алкаш был, натурально алкаш. Жрал свое пойло до полного изумления. У него уже метеоризм хронический наступил. С ума сходить стал: как-то с резиновой уточкой в ванной купался, пузыри пускал и хохотал. А я рядом стояла и следила, чтоб не утонул, скотина.
Какой там секс, что ты. С утра супу съест, водителя дождется и вперед, родину защищать. Огневые рубежи от акул империализма. А вечером несет матросик его спатеньки, чуть не плача от нечеловеческого напряжения. Толстый, китель заблеванный, одним словом - орёл. А тут Марина! Мне жена капраза с флагманского рассказала. Марина ему, пьяненькому, ноги моет… Я как представила дуру эту, аж легче стало. Ну, - думаю, - аллес капут, отмучалась. Сгорел сарай гори и хата. Квартиру я у него отберу, ничего, ему еще одну дадут.
А в тот день когда я чемодан собрала, ему адмирала дали. Из Москвы высокое начальство прибыло. Погрузились на катер и поехали на остров у побережья, обмывать. Погода как раз была - загляденье, солнце во всю. «Что б ты сдох, -думаю, -прямо на том острове, робинзон хренов». И села вещи перебирать, маме письмо написала.
Под ночь начали звонить остальные жены, рассказывать про своих, как явились, цвет каспийской флотилии, единым фронтом в невпихуемом состоянии. Один из Московских гостей без переднего зуба, а так ничего. А моего-то нет! Все есть, а этого нет. Давай я обзванивать, кто, как, кто его последним видел. Лейтенантик, который катер привел, говорит вышли из кустов редкой цепью, шатаются, орут срочно на борт, давай в кабак, к бабам, к цыганам нужное подчеркнуть, заводи. Пока ехали, командармов разморило, попадали в машину и по домам.
«Ёмаё, - думаю.- Погибла надежда офицерства». Позвонила на КПП, через час машину прислали. И с фонарем, вместе с водителем все ночь искали адмиральское тело. Никто, никто из дружков его не поехал. Бегаю я по кустам с фонарем, кричу «Юра, Юра», а сама вспоминаю, каким он был. Каким же он хорошим был, умным. В академию сразу поступил. Говорили с ним ночами напролет, читал все время. Он и подкатил-то ко мне, в гости напрашиваясь со словами «Не вижу почему бы благородному дону не посмотреть ируканские ковры». Ого, думаю. Ну и пошли ковры смотреть.
Нашли под утро. Лежит в кустах, сипит, красный как Монтигомо Системная Ошибка Племени, ожоги второй степени, обезвоживание, язык ко рту как бревно. Орёл…
Так и не развелась, понимаешь? Марине сказала, что кислотой оболью, адмирала закодировала, так и осталась.
Знаешь, может быть он - это самое хорошее, что случилось со мной за последние двадцать лет.
Второе письмо. …ты понимаешь, я и не вспоминаю его каждый день. Только снится иногда. Что могло быть по-другому. Что я все-таки поговорила с ним в тот день. Редко, да. Только просыпаюсь иногда, а сердце где-то в горле колотится... Совесть, знаешь такая вещь оказалась, не унести не выбросить.
…да какой был. Никакой. Пепельный, незаметный. Сосед и сосед, добрый очень. Я вся в себе тогда была, любовь у меня невозможная, только переехали. А этот как-то странно работал сутки- не сутки, дома часто бывал. Как-то раз письмо мне написал, стихи , не помню. Помню смеялись очень, я ему строго настрого приказала «глупости забыть» и начать наконец дружить домами.
Он нянчился со мной. А я почти не помню его лица. Он приносил мне раритетные пластинки, редкие книги: я же сказала что люблю читать… Он выхаживал мою дурацкую собаку, у которой то воспаление легких, то ногу свело, то шерсть вылезла. Потому что мы работали от рассвета до судорог в мышцах. А он старался быть ненавязчивым, и, знаешь, это у него почти получилось.
Милиция пришла в понедельник. Про соседа спрашивали, кто такой, почему. А сразу за ними пришли люди в масках и космических костюмах, с пробирками, лакмусовыми бумажками. И приговор: здесь нельзя жить. Месяц назад сосед вынес со своего секретного трудоустройства килограмм ртути в жестяной банке из-под горошка. И она конечно пролилась. Отравило к чертям его третий этаж, нас и молодую перспективную пару с первого.
…в милиции били. Я ему ничего не говорила, видно было что и так человек в сумерках. Своих забот хватало, мини-фукусиму свою личную разгребать. Квартиру не продашь, ехать некуда, только держись. А молодая перспективная пара каждый день истерила у его дверей. Он с пачкой денег ходил по подъезду, еще более пепельный чем всегда. Каялся.
… в тот день прогнала. Он вечером позвонил в дверь, сказал «поговорите со мной». А мне некогда, а у меня ни времени ни желания. Он постоял, пробормотал «да, да, простите, я все понимаю», поднялся к себе и в коридоре повесился. Мы продали квартиру за копейки, с мужем я развелась, потом с еще одним развелась, да и не вспоминала его, почти.
…его мама. Сейчас человека найти проблемы не составляет. Тогда, пятнадцать лет назад ей в милиции отдали письмо. Первая часть письма была маме. А вторая мне.
Она рассказывает, курит и плачет. Взрослая успешная женщина.
Я допиваю свое вино и не знаю что сказать. Может вот так, мимо, и проходит что-то важное? А нужно найти пару слов и минуту времени? Я тоже не Франциск Асизский, я почти не слушаю тех, кто мне не интересен. Из равнодушия я обижаю тех, кто любит меня, из гордости обижаю тех, кого люблю я.
Только я верю, есть еще время. Пока не пришло второе письмо.
Второй заместитель. Ты относишься к проекту как большая. Нервничаешь, хочешь подменить собой всех болванов. Ухо от телефона, как осенний гриб - влажное и расплющенное. Пишешь задание на день, а сотрудник пишет тебе после обеда в скайп: «простите за то что я пришел с утра на работу с перегаром, я же мужчина». И у тебя ум за разум заходит. А второй пишет вместо отчета: «А давайте откроем сеть электро заправок. Проект бомба». И у тебя трусятся руки, и ум выходит из-за разума вместе с нервной системой. В обед выясняется, что прибыла партия унитазов из Гонконга. Часть разбили, часть унитазов оказались голубого цвета, а в один вообще насрали.
- Как насрали? - изумляюсь я. - Жопой, -говорит она. -Водитель перевозил в кузове родственника, вокруг людно, пробка. Организм не выдержал.
Вчера начальник охраны офисного центра кричал в трубку кому-то вышестоящему: «Кого вы прислали? Это не охранник, это хипстер какой-то, я б послал его да только он уже там был. Откуда знаю? По нему ВИДНО.
Понимаешь, мне хочется оказаться в мире, где сотрудницы в жутких розочках не душатся какой-то вонючей концентрированной сыростью. Где сотрудники стирают носки и не курят самосад. Очень хочется остаться женщиной, даже если из под юбки звенят бубенцы.
Один поставщик говорит, дайте мне переводчика, я не понимаю что вы мне тут говорите, напишите заявку на унитазы на бумажке с большой гербовой печатью. Бумагу курьером лично в руки, никаких явок и паролей. Тайна вклада, храните деньги в сберегательной кассе. Второй говорит мне, что я из села кукуево, бумагу сейчас никто не пользует, пишите мне заявки исключительно на е-мейл. Я рассмотрю в течении недели.
Третий - умнейший мужик, пробы ставить негде. Разговаривает голосом Левитана, строг, сух и опасен.
А потом приезжает к тебе в командировку на «переговоры» и оказывается важным румяным мальчишкой лет двадцати пяти. Умненьким, но мальчишкой. К вечеру, вместо щетины у него на лице вырастает пух, он умеет стесняться, смеяться и тоже все помнит про ируканские ковры и благородных донов. А бухгалтер его, профессиональная тетка, оказывается фриком в малиновых шуршащих штанах.
Тетка ничего не знает про пацаков и чатлан, зато хохочет басом, любит коньяк, любит, когда ее называют финансовым директором и застенчиво басит после третьей рюмки: «Сама ты бухгалтер».
Вторая жена. Первую он сам бросил, застал с каким-то, с усиками вразлет. Да я как подумаю про него и Марину эту, руки липкие становятся, от бешенства. Это ж как деньги надо любить. Он же алкаш был, натурально алкаш. Жрал свое пойло до полного изумления. У него уже метеоризм хронический наступил. С ума сходить стал: как-то с резиновой уточкой в ванной купался, пузыри пускал и хохотал. А я рядом стояла и следила, чтоб не утонул, скотина.
Какой там секс, что ты. С утра супу съест, водителя дождется и вперед, родину защищать. Огневые рубежи от акул империализма. А вечером несет матросик его спатеньки, чуть не плача от нечеловеческого напряжения. Толстый, китель заблеванный, одним словом - орёл. А тут Марина! Мне жена капраза с флагманского рассказала. Марина ему, пьяненькому, ноги моет… Я как представила дуру эту, аж легче стало. Ну, - думаю, - аллес капут, отмучалась. Сгорел сарай гори и хата. Квартиру я у него отберу, ничего, ему еще одну дадут.
А в тот день когда я чемодан собрала, ему адмирала дали. Из Москвы высокое начальство прибыло. Погрузились на катер и поехали на остров у побережья, обмывать. Погода как раз была - загляденье, солнце во всю. «Что б ты сдох, -думаю, -прямо на том острове, робинзон хренов». И села вещи перебирать, маме письмо написала.
Под ночь начали звонить остальные жены, рассказывать про своих, как явились, цвет каспийской флотилии, единым фронтом в невпихуемом состоянии. Один из Московских гостей без переднего зуба, а так ничего. А моего-то нет! Все есть, а этого нет. Давай я обзванивать, кто, как, кто его последним видел. Лейтенантик, который катер привел, говорит вышли из кустов редкой цепью, шатаются, орут срочно на борт, давай в кабак, к бабам, к цыганам нужное подчеркнуть, заводи. Пока ехали, командармов разморило, попадали в машину и по домам.
«Ёмаё, - думаю.- Погибла надежда офицерства». Позвонила на КПП, через час машину прислали. И с фонарем, вместе с водителем все ночь искали адмиральское тело. Никто, никто из дружков его не поехал. Бегаю я по кустам с фонарем, кричу «Юра, Юра», а сама вспоминаю, каким он был. Каким же он хорошим был, умным. В академию сразу поступил. Говорили с ним ночами напролет, читал все время. Он и подкатил-то ко мне, в гости напрашиваясь со словами «Не вижу почему бы благородному дону не посмотреть ируканские ковры». Ого, думаю. Ну и пошли ковры смотреть.
Нашли под утро. Лежит в кустах, сипит, красный как Монтигомо Системная Ошибка Племени, ожоги второй степени, обезвоживание, язык ко рту как бревно. Орёл…
Так и не развелась, понимаешь? Марине сказала, что кислотой оболью, адмирала закодировала, так и осталась.
Знаешь, может быть он - это самое хорошее, что случилось со мной за последние двадцать лет.
Второе письмо. …ты понимаешь, я и не вспоминаю его каждый день. Только снится иногда. Что могло быть по-другому. Что я все-таки поговорила с ним в тот день. Редко, да. Только просыпаюсь иногда, а сердце где-то в горле колотится... Совесть, знаешь такая вещь оказалась, не унести не выбросить.
…да какой был. Никакой. Пепельный, незаметный. Сосед и сосед, добрый очень. Я вся в себе тогда была, любовь у меня невозможная, только переехали. А этот как-то странно работал сутки- не сутки, дома часто бывал. Как-то раз письмо мне написал, стихи , не помню. Помню смеялись очень, я ему строго настрого приказала «глупости забыть» и начать наконец дружить домами.
Он нянчился со мной. А я почти не помню его лица. Он приносил мне раритетные пластинки, редкие книги: я же сказала что люблю читать… Он выхаживал мою дурацкую собаку, у которой то воспаление легких, то ногу свело, то шерсть вылезла. Потому что мы работали от рассвета до судорог в мышцах. А он старался быть ненавязчивым, и, знаешь, это у него почти получилось.
Милиция пришла в понедельник. Про соседа спрашивали, кто такой, почему. А сразу за ними пришли люди в масках и космических костюмах, с пробирками, лакмусовыми бумажками. И приговор: здесь нельзя жить. Месяц назад сосед вынес со своего секретного трудоустройства килограмм ртути в жестяной банке из-под горошка. И она конечно пролилась. Отравило к чертям его третий этаж, нас и молодую перспективную пару с первого.
…в милиции били. Я ему ничего не говорила, видно было что и так человек в сумерках. Своих забот хватало, мини-фукусиму свою личную разгребать. Квартиру не продашь, ехать некуда, только держись. А молодая перспективная пара каждый день истерила у его дверей. Он с пачкой денег ходил по подъезду, еще более пепельный чем всегда. Каялся.
… в тот день прогнала. Он вечером позвонил в дверь, сказал «поговорите со мной». А мне некогда, а у меня ни времени ни желания. Он постоял, пробормотал «да, да, простите, я все понимаю», поднялся к себе и в коридоре повесился. Мы продали квартиру за копейки, с мужем я развелась, потом с еще одним развелась, да и не вспоминала его, почти.
…его мама. Сейчас человека найти проблемы не составляет. Тогда, пятнадцать лет назад ей в милиции отдали письмо. Первая часть письма была маме. А вторая мне.
Она рассказывает, курит и плачет. Взрослая успешная женщина.
Я допиваю свое вино и не знаю что сказать. Может вот так, мимо, и проходит что-то важное? А нужно найти пару слов и минуту времени? Я тоже не Франциск Асизский, я почти не слушаю тех, кто мне не интересен. Из равнодушия я обижаю тех, кто любит меня, из гордости обижаю тех, кого люблю я.
Только я верю, есть еще время. Пока не пришло второе письмо.
Второй заместитель. Ты относишься к проекту как большая. Нервничаешь, хочешь подменить собой всех болванов. Ухо от телефона, как осенний гриб - влажное и расплющенное. Пишешь задание на день, а сотрудник пишет тебе после обеда в скайп: «простите за то что я пришел с утра на работу с перегаром, я же мужчина». И у тебя ум за разум заходит. А второй пишет вместо отчета: «А давайте откроем сеть электро заправок. Проект бомба». И у тебя трусятся руки, и ум выходит из-за разума вместе с нервной системой. В обед выясняется, что прибыла партия унитазов из Гонконга. Часть разбили, часть унитазов оказались голубого цвета, а в один вообще насрали.
- Как насрали? - изумляюсь я. - Жопой, -говорит она. -Водитель перевозил в кузове родственника, вокруг людно, пробка. Организм не выдержал.
Вчера начальник охраны офисного центра кричал в трубку кому-то вышестоящему: «Кого вы прислали? Это не охранник, это хипстер какой-то, я б послал его да только он уже там был. Откуда знаю? По нему ВИДНО.
Понимаешь, мне хочется оказаться в мире, где сотрудницы в жутких розочках не душатся какой-то вонючей концентрированной сыростью. Где сотрудники стирают носки и не курят самосад. Очень хочется остаться женщиной, даже если из под юбки звенят бубенцы.
Один поставщик говорит, дайте мне переводчика, я не понимаю что вы мне тут говорите, напишите заявку на унитазы на бумажке с большой гербовой печатью. Бумагу курьером лично в руки, никаких явок и паролей. Тайна вклада, храните деньги в сберегательной кассе. Второй говорит мне, что я из села кукуево, бумагу сейчас никто не пользует, пишите мне заявки исключительно на е-мейл. Я рассмотрю в течении недели.
Третий - умнейший мужик, пробы ставить негде. Разговаривает голосом Левитана, строг, сух и опасен.
А потом приезжает к тебе в командировку на «переговоры» и оказывается важным румяным мальчишкой лет двадцати пяти. Умненьким, но мальчишкой. К вечеру, вместо щетины у него на лице вырастает пух, он умеет стесняться, смеяться и тоже все помнит про ируканские ковры и благородных донов. А бухгалтер его, профессиональная тетка, оказывается фриком в малиновых шуршащих штанах.
Тетка ничего не знает про пацаков и чатлан, зато хохочет басом, любит коньяк, любит, когда ее называют финансовым директором и застенчиво басит после третьей рюмки: «Сама ты бухгалтер».