ШТУРМ ПРЕИСПОДНЕЙ. ПРЯМОЙ НАВОДКОЙ
Субботним утром 21 апреля, сразу после того как авиация западных союзников произвела свой последний налет на Берлин, штаб генерала Реймана, расположенный на Гогенцоллерндамм, заполнился людьми в коричневой униформе. Высшие партийные чиновники прибыли сюда, чтобы испросить официального разрешения покинуть столицу рейха. Наконец-то настал тот момент, когда «золотые фазаны» были вынуждены обратиться с прошением к армейскому начальству. Дело в том, что Геббельс, как рейхскомиссар обороны Берлина, отдал приказ, который гласил: «Ни один человек, еще способный держать оружие, не может выехать из столицы». Следовательно, для чиновников оставалась лишь одна возможность - пойти за разрешением в штаб обороны Берлина.
«Крысы бегут с тонущего корабля», - прокомментировал все это представление начальник штаба Реймана полковник фон Рефиор. Рейман получил подтверждение, что может выдавать подобные разрешения. В течение короткого времени он приказал оформить две тысячи пропусков для «кабинетных бойцов», которые ранее всегда обвиняли армию в пораженческих настроениях. Рейман заявил, что оборона города только выиграет от того, что он избавится от этих трусов.
Некоторое время спустя вопрос о трусости и предательстве вновь возник на повестке дня. Его озвучил Геббельс в своей речи, транслировавшейся радиостанцией «Вервольфа», расположенной в Кёнигс-Вустерхаузене. Геббельс призвал всех членов «Вервольфа», находящихся в Берлине и Бранденбурге, подниматься на борьбу против врага. Он утверждал, что все трусы и предатели уже покинули столицу Германии. Но «фюрер не улетел в Южную Германию. Он остался в Берлине, и вместе с ним находятся его доверенные люди, которые будут участвовать в этом историческом сражении... Солдаты и офицеры на фронте, - продолжал министр пропаганды, - теперь вы становитесь не просто свидетелями величайшей битвы в истории рейха, но и участвуете в завершающем этапе национал-социалистской революции. В нашем строю остались лишь самые решительные и бескомпромиссные революционные борцы». Геббельс, однако, не упоминал о том, что огромное число фольксштурмовцев и молодых призывников шли на фронт только под страхом смерти - из-за угрозы в противном случае быть повешенными за трусость и предательство.
Интенсивный артиллерийский обстрел Берлина начался в 9 часов 30 минут, спустя всего два часа после завершения последнего налета на столицу союзной авиации. Адъютант фюрера по войскам СС Отто Гюнше отмечал, что спустя всего несколько минут после пробуждения от сна Гитлер появился в коридоре бункера, который одновременно являлся и прихожей. Он был злым и небритым. «Что происходит? - прокричал он стоявшим рядом генералу Бургдорфу, полковнику фон Белову и самому Гюнше. - Откуда ведется огонь?»
Бургдорф ответил, что центр Берлина находится под обстрелом тяжелой советской артиллерии. «Неужели русские так близко?» - спросил Гитлер, явно шокированный этим известием.
В течение всего дня, пока потрепанные германские части продолжали отступление, Гитлер продолжал требовать от генерала Буссе удерживать занимаемые позиции. Однако 9-я армия оставила их еще два дня назад. Остаток левого фланга объединения - 101-й корпус - был вынужден отойти из района Бернау. Военнослужащий охранного полка «Великая Германия» Вольфрам Кертц был ранен неподалеку от Блумберга, в районе шоссе, ведущего к северо-восточным окраинам Берлина. Из более чем тысячи солдат и офицеров этого полка лишь сорок добрались до города. Теперь все зависело от «солдатского везения». Кертц был оставлен товарищами под стеной храма. Вскоре появились русские и обнаружили его. Красноармейцы, увидев на шее Кертца Железный крест, спросили: «Ты генерал?» Затем они положили его на повозку и отправили в штаб для допроса. Первое, что хотел выяснить у него советский офицер, жив ли еще Гитлер или нет. Затем он попросил Кертца рассказать все, что он знает о планах немцев договориться с американцами и совместно с ними ударить против Красной Армии.
Несомненно, что корни такого подозрительного отношения к своим союзникам произрастали из Кремля. На самом деле американцы были еще полны решимости уничтожать противника, где бы они его ни встретили. Севернее Дессау их сухопутные войска и авиация наносили непрекращающиеся удары по дивизии «Шарнхорст», входящей в 12-ю армию. Так американское командование мстило за неожиданное нападение сил люфтваффе на переправы через Эльбу. К 21 апреля в строю батальона из дивизии «Шарнхорст», которым командовал Петер Реттих, осталось всего пятьдесят человек.
На центральном участке 9-й армии отступал 56-й танковый корпус генерала Вейдлинга. Советские войска уже теснили его за кольцевую автодорогу. По обеим сторонам шоссе валялись убитые, которые стали жертвами налетов советских штурмовиков. Тем не менее поток беженцев не уменьшался.
Рота под командованием штурмбаннфюрера Лоренца, входящая в состав дивизии «Нордланд», заняла оборону в районе Петерсхагена. Ей была поставлена следующая задача - при поддержке огня нескольких бронеавтомобилей сдерживать атаки подразделений 8-й гвардейской армии. Внезапно рота подверглась массированному обстрелу со стороны советской реактивной артиллерии. Некоторые данные свидетельствуют, что снаряды «катюш» были начинены специальным веществом, напоминающим напалм. Многие немецкие бронеавтомобили мгновенно загорелись, а некоторые из них взорвались. Германские солдаты в панике бросились к машинам и покинули район обстрела. Но на земле осталось много раненых, которые теперь были предоставлены собственной судьбе. Несмотря на угрозу жизни, Лоренц и его радист не потеряли присутствие духа и стали оказывать помощь этим несчастным. Лоренц остановил один из бронеавтомобилей и приказал загрузить в него тех раненых, которых еще можно было спасти. Затем они отправились в полевой лазарет, разместившийся в амбаре неподалеку от командного пункта. У Лоренца возникло дурное предчувствие{643}, и действительно - следующий залп «катюш» накрыл уже их машину. Сам он получил ранение в плечо, тогда как все его попутчики, по-видимому, были убиты.
Неподалеку от этого места отходила колонна курсантов учебного батальона, в составе которой находился Герхард Тиллери. У шлагбаума перед Хоппегартеном он неожиданно увидел полковника из штаба их дивизии. Офицер приветствовал удивленных курсантов возгласом: «Рад видеть вас дома живыми и здоровыми»{644}. Однако эти слова оказались преждевременными. Тиллери попал в состав только что сформированной роты, командование которой принял молодой и очень решительный артиллерийский офицер. Как быстро выяснилось, он не имел никакого боевого опыта. Подразделение было вновь послано в сторону фронта и заняло оборонительную позицию прямо посреди кладбища. Справа от них находились подразделения фольксштурма и полицейский батальон. Во время кратковременного затишья Тиллери и несколько его товарищей были посланы в близлежащую деревню, чтобы достать там хоть немного еды. После того как они успешно выполнили это поручение, Тиллери стал готовиться к бою.
Все солдаты прекрасно понимали, что ждать русского наступления долго не придется, и твердо знали, что перед атакой советская артиллерия и минометы проутюжат каждый клочок земли, который будет хоть сколько-нибудь напоминать оборонительный рубеж.
Бивор Э. Падение Берлина. 1945. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004.
«Крысы бегут с тонущего корабля», - прокомментировал все это представление начальник штаба Реймана полковник фон Рефиор. Рейман получил подтверждение, что может выдавать подобные разрешения. В течение короткого времени он приказал оформить две тысячи пропусков для «кабинетных бойцов», которые ранее всегда обвиняли армию в пораженческих настроениях. Рейман заявил, что оборона города только выиграет от того, что он избавится от этих трусов.
Некоторое время спустя вопрос о трусости и предательстве вновь возник на повестке дня. Его озвучил Геббельс в своей речи, транслировавшейся радиостанцией «Вервольфа», расположенной в Кёнигс-Вустерхаузене. Геббельс призвал всех членов «Вервольфа», находящихся в Берлине и Бранденбурге, подниматься на борьбу против врага. Он утверждал, что все трусы и предатели уже покинули столицу Германии. Но «фюрер не улетел в Южную Германию. Он остался в Берлине, и вместе с ним находятся его доверенные люди, которые будут участвовать в этом историческом сражении... Солдаты и офицеры на фронте, - продолжал министр пропаганды, - теперь вы становитесь не просто свидетелями величайшей битвы в истории рейха, но и участвуете в завершающем этапе национал-социалистской революции. В нашем строю остались лишь самые решительные и бескомпромиссные революционные борцы». Геббельс, однако, не упоминал о том, что огромное число фольксштурмовцев и молодых призывников шли на фронт только под страхом смерти - из-за угрозы в противном случае быть повешенными за трусость и предательство.
Интенсивный артиллерийский обстрел Берлина начался в 9 часов 30 минут, спустя всего два часа после завершения последнего налета на столицу союзной авиации. Адъютант фюрера по войскам СС Отто Гюнше отмечал, что спустя всего несколько минут после пробуждения от сна Гитлер появился в коридоре бункера, который одновременно являлся и прихожей. Он был злым и небритым. «Что происходит? - прокричал он стоявшим рядом генералу Бургдорфу, полковнику фон Белову и самому Гюнше. - Откуда ведется огонь?»
Бургдорф ответил, что центр Берлина находится под обстрелом тяжелой советской артиллерии. «Неужели русские так близко?» - спросил Гитлер, явно шокированный этим известием.
В течение всего дня, пока потрепанные германские части продолжали отступление, Гитлер продолжал требовать от генерала Буссе удерживать занимаемые позиции. Однако 9-я армия оставила их еще два дня назад. Остаток левого фланга объединения - 101-й корпус - был вынужден отойти из района Бернау. Военнослужащий охранного полка «Великая Германия» Вольфрам Кертц был ранен неподалеку от Блумберга, в районе шоссе, ведущего к северо-восточным окраинам Берлина. Из более чем тысячи солдат и офицеров этого полка лишь сорок добрались до города. Теперь все зависело от «солдатского везения». Кертц был оставлен товарищами под стеной храма. Вскоре появились русские и обнаружили его. Красноармейцы, увидев на шее Кертца Железный крест, спросили: «Ты генерал?» Затем они положили его на повозку и отправили в штаб для допроса. Первое, что хотел выяснить у него советский офицер, жив ли еще Гитлер или нет. Затем он попросил Кертца рассказать все, что он знает о планах немцев договориться с американцами и совместно с ними ударить против Красной Армии.
Несомненно, что корни такого подозрительного отношения к своим союзникам произрастали из Кремля. На самом деле американцы были еще полны решимости уничтожать противника, где бы они его ни встретили. Севернее Дессау их сухопутные войска и авиация наносили непрекращающиеся удары по дивизии «Шарнхорст», входящей в 12-ю армию. Так американское командование мстило за неожиданное нападение сил люфтваффе на переправы через Эльбу. К 21 апреля в строю батальона из дивизии «Шарнхорст», которым командовал Петер Реттих, осталось всего пятьдесят человек.
На центральном участке 9-й армии отступал 56-й танковый корпус генерала Вейдлинга. Советские войска уже теснили его за кольцевую автодорогу. По обеим сторонам шоссе валялись убитые, которые стали жертвами налетов советских штурмовиков. Тем не менее поток беженцев не уменьшался.
Рота под командованием штурмбаннфюрера Лоренца, входящая в состав дивизии «Нордланд», заняла оборону в районе Петерсхагена. Ей была поставлена следующая задача - при поддержке огня нескольких бронеавтомобилей сдерживать атаки подразделений 8-й гвардейской армии. Внезапно рота подверглась массированному обстрелу со стороны советской реактивной артиллерии. Некоторые данные свидетельствуют, что снаряды «катюш» были начинены специальным веществом, напоминающим напалм. Многие немецкие бронеавтомобили мгновенно загорелись, а некоторые из них взорвались. Германские солдаты в панике бросились к машинам и покинули район обстрела. Но на земле осталось много раненых, которые теперь были предоставлены собственной судьбе. Несмотря на угрозу жизни, Лоренц и его радист не потеряли присутствие духа и стали оказывать помощь этим несчастным. Лоренц остановил один из бронеавтомобилей и приказал загрузить в него тех раненых, которых еще можно было спасти. Затем они отправились в полевой лазарет, разместившийся в амбаре неподалеку от командного пункта. У Лоренца возникло дурное предчувствие{643}, и действительно - следующий залп «катюш» накрыл уже их машину. Сам он получил ранение в плечо, тогда как все его попутчики, по-видимому, были убиты.
Неподалеку от этого места отходила колонна курсантов учебного батальона, в составе которой находился Герхард Тиллери. У шлагбаума перед Хоппегартеном он неожиданно увидел полковника из штаба их дивизии. Офицер приветствовал удивленных курсантов возгласом: «Рад видеть вас дома живыми и здоровыми»{644}. Однако эти слова оказались преждевременными. Тиллери попал в состав только что сформированной роты, командование которой принял молодой и очень решительный артиллерийский офицер. Как быстро выяснилось, он не имел никакого боевого опыта. Подразделение было вновь послано в сторону фронта и заняло оборонительную позицию прямо посреди кладбища. Справа от них находились подразделения фольксштурма и полицейский батальон. Во время кратковременного затишья Тиллери и несколько его товарищей были посланы в близлежащую деревню, чтобы достать там хоть немного еды. После того как они успешно выполнили это поручение, Тиллери стал готовиться к бою.
Все солдаты прекрасно понимали, что ждать русского наступления долго не придется, и твердо знали, что перед атакой советская артиллерия и минометы проутюжат каждый клочок земли, который будет хоть сколько-нибудь напоминать оборонительный рубеж.
Бивор Э. Падение Берлина. 1945. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004.