Ходить по воде и утверждаться на камне. Часть вторая. Испытания.
(Начало:
Ходить по воде и утверждаться на камне. Часть нулевая. Карьяла
Ходить по воде и утверждаться на камне. Часть первая. Благоденствие.)
Не всё наше хождение было одинаково благостным. Север поначалу щадил нас, а потом показал своё суровое лицо. Мы шли навстречу испытаниям, ничего о них не подозревая. В предпразднственные дни Преображения решено было изменить свои планы и направиться к горе, расположенной за пределами имеющихся у нас карт. Это был скальный массив в форме крепости, угнездившейся на голом ягельном хребте. Роман проходил те места четыре года назад, и надеялся найти скалы по памяти. Поначалу мы знали лишь то, что они находятся к югу от нас.
На пути нас ждало немало неожиданностей. Едва поменяв маршрут, мы наткнулись на двое добела обветренных деревянных саней, с погрузившимися в мох полозьями.
Сани стояли почти на вершине сопки, застыв в желании сбежать вниз к безымянному озеру.
Белеющие остовы навеяли Дарье мысли о древнем погребальном обряде саамов, хоронивших мертвецов в санях-кережках, за водной преградой. «Будто два гробика нашли мы здесь», - приуныла она. Роман живо интересовался конструкцией находки, ничего общего не имеющей с однополозными лодочками, на которых ездили некогда лопари.
На всякой стоянке хотелось задержаться подольше, хотя бы на день. Но таинственная скала, которую Роман именовал Кекуром, каждое утро вынуждала идти дальше, и находить ещё более поразительное место для ночлега. Раскинув потрёпанный шатёр, Роман добывал топливо…
…а Дарья следила за очагом, обживаясь в новой обстановке. Первозданная дикость края оказывалась не чужда домашнего уюта, и каменный диванчик был мягок, как хлеб, которого мы не ели уже вторую неделю.
Ещё одной нашей находкой, взамен кайхъяврского пепелища, стала картой не обещанная изба. Пройди мы тремя ёлками правее, не заметили бы этого удивительного сооружения.
«Этот стон у нас песней зовётся»… Как и прошлая, изба была устроена между живых елей, служивших её главными опорами. Архитектурный замысел постройки предполагал настолько полную вписанность её в этот лесной уголок, что вход угадывался именно по нарочито заваленной стволами части стены.
Беззастенчиво щелястые стены закрыты полиэтиленом, земляной пол. Никакого сруба: избой это названо ввиду наличия печурки. Каменная обкладка буржуйки развалилась, здесь как будто давно никто не бывал.
То, что снаружи казалось частью необыкновенно чистого мира, скрывало, как это часто случается у людей, обыкновенный гадюшник. Надо было отгородиться от Божьего творения этими неокорёнными стенами, чтобы впасть в такое нечувствие.
Хотя для человеческого глаза и уродливое часто видится красивым.
Погода продолжала удивительно нам благоприятствовать. Наконец, мы вышли за границу карты. Остался лишь компас.
Солнце светило так ярко, что словно выжигало тундру. Дарья уже перестала спрашивать, можно ли пить сырую воду, не надо ли промыть ягоды, точно ли эти грибы не ядовиты, и интересовалась более сложными вопросами. Например, не может ли компас сломаться, бывают ли здесь грозы, и на следы чьей жизнедеятельности мы в очередной раз наткнулись.
О следах Роман отвечал уклончиво, а гроз и правда не помнил. Поэтому, когда грянул гром, удивились оба. Над озером, где мы только что отобедали, открылось грозное око.
Мы упрямо двинулись на юг. В клубах вихрящейся мороси почти ничего не было видно. То дело нарываясь на кустарник, мы стали подниматься в гору. На близком горизонте один за другим стали возникать непрошенные ориентиры: пирамиды правильной формы неизменно оказывались прямо на нашем пути, отвечая избранному азимуту.
Нас не покидала уверенность, что столь сильный ветер скоро сгонит непогоду прочь. Действительно, через некоторое время хмарь стала расходиться.
Мы радовались и готовились сушить одежду. Ползти на гору стало веселее. Но продолжалось это считанные минуты. Солнце снова стало заволакивать, на этот раз - бесповоротно. Мы ещё не знали, насколько роковыми оказались те минуты, которых нам не хватило, чтобы добраться до вершины и увидеть, как идёт хребет с той стороны.
Пирамиды продолжились. Не отчаиваясь, назло всей нечистой силе мы совершили вечерню прямо на голой вершине, обволакиваемые сырой атмосферой. Северный ветер душил за горло, хотя молиться приходилось перпендикулярно к нему.
Не меняя направления, мы вынуждены были спуститься с горы в полную неизвестность. За утомительным склоном, ручьями и озерцами, всё возникавшими на нашем пути, к десяти часам вечера возник портал. Компас приказывал войти в него.
Болотце, лежавшее меж высоких каменных склонов, заставило нас жаться к одному из них.
Портал не был протяжённым, и выводил к лесочку. Азимут указывал на одинокую ёлочку у его опушки. Под нею мы взглянули на компас ещё раз. Стрелка дёрнулась, и поплыла по кругу, поменяв юг на север. Нам вновь предписывалось пройти сквозь портал.
Ночь в зоне магнитной аномалии выдалась неспокойной. Раннее утро ничем не отличалось от позднего вечера. Не надеясь увидеть солнца, мы снова преодолели портал. Каменные реки, мешавшие нам на спуске, ещё более затрудняли подъём.
Пирамиды исчезли. Вместо них, как привидение, проплыл мимо нас тригопункт, выплыл невесть откуда взявшийся квартальный столб.
Когда минули сутки с нашего последнего обеда, серая пелена приподнялась, и обнажила смену сезонов. Оказывается, наступила осень.
Мы снова находились где-то около края карты. Погода давала нам возможность оглядеться, поднявшись на гору.
Солнце стояло над её вершиной. Небо вихрилось. Мы боялись, что снова не успеем забраться до нового выдоха Мурманского моря. Чистое око оглядело нас, когда мы достигли цели.
Был канун Преображения. Мы вдруг осознали, что вместо Кекура всё равно очутились на горе. Предначинательный псалом неспешно вёлся столповым роспевом. В это время к нам всё ближе подходило огромное облако. Сугубая аллилуйя приблизила нас совсем вплотную к нему. Испугавшись, мы почти кувырком покатились вниз, в долину. На это ушли последние, неожиданно взявшиеся силы. Отогреваясь у костра, мы размышляли о горе Фавор, на которой нельзя бесстрашно делать кущи.
Продолжение следует...
Ходить по воде и утверждаться на камне. Часть нулевая. Карьяла
Ходить по воде и утверждаться на камне. Часть первая. Благоденствие.)
Не всё наше хождение было одинаково благостным. Север поначалу щадил нас, а потом показал своё суровое лицо. Мы шли навстречу испытаниям, ничего о них не подозревая. В предпразднственные дни Преображения решено было изменить свои планы и направиться к горе, расположенной за пределами имеющихся у нас карт. Это был скальный массив в форме крепости, угнездившейся на голом ягельном хребте. Роман проходил те места четыре года назад, и надеялся найти скалы по памяти. Поначалу мы знали лишь то, что они находятся к югу от нас.
На пути нас ждало немало неожиданностей. Едва поменяв маршрут, мы наткнулись на двое добела обветренных деревянных саней, с погрузившимися в мох полозьями.
Сани стояли почти на вершине сопки, застыв в желании сбежать вниз к безымянному озеру.
Белеющие остовы навеяли Дарье мысли о древнем погребальном обряде саамов, хоронивших мертвецов в санях-кережках, за водной преградой. «Будто два гробика нашли мы здесь», - приуныла она. Роман живо интересовался конструкцией находки, ничего общего не имеющей с однополозными лодочками, на которых ездили некогда лопари.
На всякой стоянке хотелось задержаться подольше, хотя бы на день. Но таинственная скала, которую Роман именовал Кекуром, каждое утро вынуждала идти дальше, и находить ещё более поразительное место для ночлега. Раскинув потрёпанный шатёр, Роман добывал топливо…
…а Дарья следила за очагом, обживаясь в новой обстановке. Первозданная дикость края оказывалась не чужда домашнего уюта, и каменный диванчик был мягок, как хлеб, которого мы не ели уже вторую неделю.
Ещё одной нашей находкой, взамен кайхъяврского пепелища, стала картой не обещанная изба. Пройди мы тремя ёлками правее, не заметили бы этого удивительного сооружения.
«Этот стон у нас песней зовётся»… Как и прошлая, изба была устроена между живых елей, служивших её главными опорами. Архитектурный замысел постройки предполагал настолько полную вписанность её в этот лесной уголок, что вход угадывался именно по нарочито заваленной стволами части стены.
Беззастенчиво щелястые стены закрыты полиэтиленом, земляной пол. Никакого сруба: избой это названо ввиду наличия печурки. Каменная обкладка буржуйки развалилась, здесь как будто давно никто не бывал.
То, что снаружи казалось частью необыкновенно чистого мира, скрывало, как это часто случается у людей, обыкновенный гадюшник. Надо было отгородиться от Божьего творения этими неокорёнными стенами, чтобы впасть в такое нечувствие.
Хотя для человеческого глаза и уродливое часто видится красивым.
Погода продолжала удивительно нам благоприятствовать. Наконец, мы вышли за границу карты. Остался лишь компас.
Солнце светило так ярко, что словно выжигало тундру. Дарья уже перестала спрашивать, можно ли пить сырую воду, не надо ли промыть ягоды, точно ли эти грибы не ядовиты, и интересовалась более сложными вопросами. Например, не может ли компас сломаться, бывают ли здесь грозы, и на следы чьей жизнедеятельности мы в очередной раз наткнулись.
О следах Роман отвечал уклончиво, а гроз и правда не помнил. Поэтому, когда грянул гром, удивились оба. Над озером, где мы только что отобедали, открылось грозное око.
Мы упрямо двинулись на юг. В клубах вихрящейся мороси почти ничего не было видно. То дело нарываясь на кустарник, мы стали подниматься в гору. На близком горизонте один за другим стали возникать непрошенные ориентиры: пирамиды правильной формы неизменно оказывались прямо на нашем пути, отвечая избранному азимуту.
Нас не покидала уверенность, что столь сильный ветер скоро сгонит непогоду прочь. Действительно, через некоторое время хмарь стала расходиться.
Мы радовались и готовились сушить одежду. Ползти на гору стало веселее. Но продолжалось это считанные минуты. Солнце снова стало заволакивать, на этот раз - бесповоротно. Мы ещё не знали, насколько роковыми оказались те минуты, которых нам не хватило, чтобы добраться до вершины и увидеть, как идёт хребет с той стороны.
Пирамиды продолжились. Не отчаиваясь, назло всей нечистой силе мы совершили вечерню прямо на голой вершине, обволакиваемые сырой атмосферой. Северный ветер душил за горло, хотя молиться приходилось перпендикулярно к нему.
Не меняя направления, мы вынуждены были спуститься с горы в полную неизвестность. За утомительным склоном, ручьями и озерцами, всё возникавшими на нашем пути, к десяти часам вечера возник портал. Компас приказывал войти в него.
Болотце, лежавшее меж высоких каменных склонов, заставило нас жаться к одному из них.
Портал не был протяжённым, и выводил к лесочку. Азимут указывал на одинокую ёлочку у его опушки. Под нею мы взглянули на компас ещё раз. Стрелка дёрнулась, и поплыла по кругу, поменяв юг на север. Нам вновь предписывалось пройти сквозь портал.
Ночь в зоне магнитной аномалии выдалась неспокойной. Раннее утро ничем не отличалось от позднего вечера. Не надеясь увидеть солнца, мы снова преодолели портал. Каменные реки, мешавшие нам на спуске, ещё более затрудняли подъём.
Пирамиды исчезли. Вместо них, как привидение, проплыл мимо нас тригопункт, выплыл невесть откуда взявшийся квартальный столб.
Когда минули сутки с нашего последнего обеда, серая пелена приподнялась, и обнажила смену сезонов. Оказывается, наступила осень.
Мы снова находились где-то около края карты. Погода давала нам возможность оглядеться, поднявшись на гору.
Солнце стояло над её вершиной. Небо вихрилось. Мы боялись, что снова не успеем забраться до нового выдоха Мурманского моря. Чистое око оглядело нас, когда мы достигли цели.
Был канун Преображения. Мы вдруг осознали, что вместо Кекура всё равно очутились на горе. Предначинательный псалом неспешно вёлся столповым роспевом. В это время к нам всё ближе подходило огромное облако. Сугубая аллилуйя приблизила нас совсем вплотную к нему. Испугавшись, мы почти кувырком покатились вниз, в долину. На это ушли последние, неожиданно взявшиеся силы. Отогреваясь у костра, мы размышляли о горе Фавор, на которой нельзя бесстрашно делать кущи.
Продолжение следует...