Гусев Н. Н. ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОГО. 1891 - 1910.
ССЫЛКА НА ФАЙЛ:
https://drive.google.com/file/d/0B2ERJYWexJypeGtxWGI2VkdIWkU/view?usp=sharing
Поздравляю всех с наступающими праздниками - Рождеством и Новым годом! С пожеланиями радостного, полного вдохновений и продуктивного года - дарю свой небольшой подарок: оконченную мной сегодня в электронном варианте книгу ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОГО, писанную замечательным Ник. Ник. Гусевым!
Среди отечественных специалистов по Толстому Н.Н. Гусев представляет собой, несомненно, редчайшее явление. Это было для него в полном смысле слова служением. В течение двух лет - с 1907 по 1909 год Гусев работал у Толстого в качестве секретаря, жил в яснополянском доме, и, в отличие от многих других единомышленников во Христе и домашних помощников гения русской литературы, оказался и весьма серьёзным, талантливым его исследователем.
Н.Н. Гусев родился 9 (21) марта 1882 года, происходил он из семьи рязанского ремесленника, в свою очередь происходившего из крепостных Рязанской губернии. Элементы простонародного рязанского говора, по свидетельствам знавших Николая Николаевича стариков, оставались у него до конца. В этом можно убедиться также, если послушать сохранившиеся записи его многочисленных выступлений.
Окончив в 1801 году гимназию, Гусев очень серьёзно увлёкся христианским проповеданием Толстого, занимался гектографированием его запрещённых сочинений, а в 1902 году был брошен в тюремное заключение за естественный для всякого христианина отказ от военной службы. Среди его близких знакомых в ранней молодости был Сергей Николаевич Дурылин (1886 - 1954), также в юные годы увлечённый движением свободного нецерковного христианства и бывший в 1905-1909 годах секретарём толстовского народного книгоиздательства «Посредник». Связи и переписку с ним Гусев поддерживал в течение всей жизни.
В 1903 году Гусев начал переписываться с Толстым и тогда же впервые посетил Ясную Поляну. Толстому понравился увлечённый и самоотверженный молодой человек, честный и порядочный, бесконечно ему преданный, он оценил его серьёзные интересы и способности, и приблизил его к себе. Так для Гусева открылся путь в мир, который назывался Ясной Поляной.
B 1907 году, по рекомендации ближайшего и лучшего друга Льва Николаевича, замечательного Владимира Григорьевича Черткова, Гусев поселился в Ясной Поляне в качестве секретаря и сразу же органически вписался в ближайшее толстовское окружение. Для яснополянской атмосферы того времени это была очень типичная, очень характерная фигура - серьёзный, способный, образованный молодой человек, напряжённо искавший ответа на «проклятые» жизненно-социальные вопросы и всецело разделявший нравственные убеждения Толстого.
Надо сказать, что Толстой вообще любил эту преданную ему молодёжь, которая окружала его в его последние годы (в этом кругу, кроме Гусева, были также молодой Викто́р Лебре́н (1882 - 1979) - великое сердце, всю земную жизнь обожавшее Иисуса и Льва ( http://www.vestnik.com/issues/98/0512/win/khark.htm ), А.П. Сергеенко (1886 - 1961), затем В.Ф. Булгаков (1886 - 1966), известный музыкант А.Б. Гольденвейзер (1875 - 1961) и др.
Присутствие рядом с Толстым молодых друзей-единомышленников очень раздражало не только имперскую полицейскую и церковную сволочь, но родственников писателя, прежде всего жену его, Софью Андреевну Толстую, которая называла их обычно «тёмными» в противовес светским знакомым и людям из «понятного» ей культурного общества. У Н.Н. Гусева тоже не сложились с ней отношения, и он впоследствии вспоминал, что Софья Андреева показалась ему чрезвычайно несимпатичным и даже неумным человеком - «она никогда не улыбалась».
Выполняя свои секретарские обязанности, Гусев обычно отвечал на многочисленные письма, приходившие Л.Н. Толстому, писал корреспонденции в газеты о жизни в Ясной Поляне, под диктовку Толстого, владея стенографией, делал записи набросков к последним художественным и в основном публицистическим сочинениям писателя.
«Помощник и работник он бесценный», - однажды отозвался о нём Толстой.
Впоследствии Л.Н. Гусев стал автором воспоминаний о Толстом, среди которых наиболее важное значение имеет дневник «Два года с Л.Н. Толстым», впервые увидевший свет в издательстве «Посредник» в 1912 году и неоднократно переиздававшийся в советское время.
Разумеется, сволочная имперская буржуазная Россия не могла стерпеть, что рядом с ненавистным ей старцем-исповедником Христа живёт столь любимый и нужный ему преданный друг. 4 августа 1909 года Гусев был арестован по огульному обвинению: якобы за распространение запрещённых в России сочинений Толстого, и выслан в Пермскую губернию, в маленький городок Чердынь. Ему было поставлено в вину, в частности, то, что на листах со статьёй Толстого «Единое на потребу» (взятых при обыске) были восстановлены его рукой (разумеется, с ведома Толстого) различные меткие слова о русских царских особах, изъятые цензурой. Так, Пётр Первый был назван пьяным дураком, Екатерина Вторая - блядью, Николай Второй - малоумным гусарским офицером, а его правительство «сбродом бессовестных и заблудших людей».
5 августа 1910 г. в Дневнике Толстой записал: «Вчера вечером приехали разбойники за Гусевым и увезли его. Очень хороши были проводы: отношения всех к нему и его к нам. Было очень хорошо. Об этом нынче написал заявление».
А.Б. Гольденвейзер в своих воспоминаниях «Вблизи Толстого» пишет: «Толстого мучило сознание, что Гусева ссылают за него, а его не трогают» … «По поводу высылки Гусева Л.Н. написал на другой же день очень резкую небольшую статью, которую потом совершенно переделал, смягчив всё резкое. Хотя я разделял его мысль, что не нужно ни с кем и никогда быть обидно-резким, но всё-таки жаль было негодующего страстного тона первой редакции, в котором Л.Н. не имел себе равного».
Вот описание ареста из статьи Л.Н-ча «Заявление об аресте Гусева» (черн. рукоп. № 1):
«Вчера в 10-м часу вечера в наш дом ворвались два вооружённых человека, называющие себя Исправником и Становым, и потребовали моего молодого друга и помощника в моих работах Н. Н. Гусева. Я говорю: ворвались, потому что люди эти (если бы не были тем, чем они есть) никогда не решились [бы] идти в дом к людям, которые их не знают и по всей вероятности не желают знать, и их бы не пустили в дом, если бы они не были тем, чем они есть, исполнители насилий, поддерживаемых, как всякое насилие, орудием. Люди эти с торжественным, благоговейным видом прочли так же, как люди читают священные книги, признаваемый словом Бога, скверную лживую бумажонку, излагающую решение (очень глупого и дурного) жалкого, заблудшего, совершившего и совершающего бесчисленное количество преступления человека, называемого М[инистром] В[нутренних] Д[ел]. В бумажонке сказано, что (этот) Н. Н. Гусев по решению этого жалкого и нехорошего человека, называемого М. В. Д., Гусев должен быть немедленно взят в тюрьму и по этапу отправлен в почему-то избранный людьми Чердынский уезд, где он должен прожить почему-то именно 2 года. Причиной этого глупого (жестокого) насилия выставлялось то, что будто бы Гусев распространяет революционные книги, тогда как Гусев не распространял (и не распространяет) никаких революционных книг, а только по моей просьбе высылает людям, обращавшимся ко мне за моими книгами, те книги, которые я просил его выслать. (Гусеву дано полчаса времени, чтобы собраться) Через полчаса Гусева увезли и теперь он сидит в тюрьме. А все знают, что такое с своим переполнением теперешние тюрьмы. Совершенное над Гусевым глупое, жестокое и наглое насшпе особенно (характерно для нашего несчастного правительства) поразительно, поразительно оно и по характеру того лица, над которым оно произведено, и по своей (лживости) не несправедливости - о справедливости с теми людьми, которые называют себя правительством, не может быть и речи, а явной лживости выставленных причин и (главное) по своей нелепости (бессмысленности, случайности) и жестокости и главное по своей нецелесообразности. Поразительно во 1-х то, что сажают в тюрьму и ссылают под стражей по этапу как опасного преступника кого же? Человека кроткого, доброго, до глубины души проникнутого христианским учением прощения, непротивления, любви».
Из ссылки Гусев был возвращён уже после смерти Толстого, в 1911 году, и сразу же, поселившись в имении Черткова Телятники, по соседству с Ясной Поляной, вместе с младшей дочерью Толстого Александрой Львовной занялся подготовкой к печати собрания «Посмертных художественных произведений» Толстого, которые тогда ещё не были опубликованы - «Хаджи-Мурат», «Отец Сергий», «Дьявол», «Фальшивый купон», «После бала», «Живой труп» и другие.
С этого времени и до последних дней жизни Гусев вёл неутомимую, поистине подвижническую работу в качестве биографа Толстого, текстолога, комментатора, собирателя и исследователя творчества писателя. Знаменитое 90-томное издание сочинений Толстого, так называемое «Юбилейное», перепечатка которого в соответствии с волей Толстого, дозволялась безвозмездно (т.е. даром), - всё полностью прошло через руки Гусева - текстолога, комментатора, рецензента, консультанта и неизменного - на протяжении ТРИДЦАТИ лет, 1928 по 1958 год! - члена редакционной комиссии, куда входили В.Г. Чертков, главный редактор издания до 1936 года, Н.К. Гудзий, Б.М. Эйхенбаум, К.И. Халабаев, К.С. Шоxop-Tроцкий, М.А. Цявловский, А.Е. Грузинский, В.А. Жданов и многие другие. Гусеву принадлежало среди них одно из первых, если не самое первое место.
С 1925 по 1931 год Гусев был директором Толстовского музея в Москве, и все его издания тех лет, в частности, сборники «Толстой и о Толстом», «Толстовский юбилейный сборник» 1928 года осуществлялись при ближайшем и непосредственном участии Н.Н. Гусева. А в 1927 году вышли две его книги «Жизнь Л.Н. Толстого. Молодой Толстой (1828-1862)» и «Л.Н. Толстой в расцвете художественного гения» (1862-1877), положившие начало многолетним исследованиям Гусева в области биографии Л.Н. Толстого. Их продолжением стала «Летопись жизни и творчества Л.Н. Толстого» (М.,-Л., «Academia», 1936), в существенно дополненном виде переиздававшаяся - увы! в последний раз - в 1958 и 1960 годах.
В начале 1940-х годов, во время войны, Гусев, будучи научным сотрудником ИМЛИ, приступил к работе над многотомной академической биографией Толстого, которая именовалась «Материалами к биографии Толстого». В течение 25 лет им были написаны четыре обстоятельных, почти исчерпывающих тома, освещавших жизненный путь писателя от рождения до 1886 года. Последний из этих томов Гусев завершил, будучи в очень преклонных годах, почти ослепшим, за два месяца до смерти. Впоследствии «Материалы к биографии Л.Н. Толстого» были продолжены одной из его младших коллег, наиболее ценимых Гусевым, Лидией Дмитриевной Опульской-Громовой, но тоже остались оборванными на 1899 год по причине смерти автора в 2002 году. И таким образом, научная биография Толстого оказалась так и незавершённой, чему, несомненно, способствовали и те условия, в которые была поставлена академическая наука в последние два с половиной десятилетия ельцинско-путинской воровской и варварской кодлой.
Являясь также профессором МГПИ имени В.И. Ленина и членом учёного совета филологического факультета МГУ, Николай Николаевич, как педагог и научный руководитель (ОЧЕНЬ строгий и требовательный!), подготовил многих аспирантов, которые, защитив под его началом кандидатские диссертации, стали впоследствии видными толстоведами. Он очень внимательно относился к молодой научной поросли и всячески поддерживал её.
Нельзя не заметить, что человеческий характер Гусева был достаточено непростым, как и у многих истинно-выдающихся людей. Об этом вспоминал, например, известный исследователь творчества Л.Н. Толстого, тоже уже покойный профессор Московского университета Владислав Антонович Ковалёв, познакомившийся с Гусевым ещё в свои студенческие годы.
«Как учёный, Гусев был глубоко убеждён в абсолютной верности своих суждений и построений. Всех, кто c его точкой зрения не соглашался, Николай Николаевич отвергал резко и подчас грубо. <…>Так, в зале Государственного музея Л.Н. Толстого 1 марта 1930 года Николай Николаевич публично выступил против Н.К. Гудзия. Самые мягкие слова этого выступления были: «полная неосведомлённость Николая Каллиниковича в поставленной им проблеме». В 1947 году на заседании в ИМЛИ он самым грубейшим образом отчитал очень уважаемого тогда всеми исследователя В.А. Жданова, по поводу канонического текста романа «Война и мир» (Вл.А. Ковалёв. «Рядом с талантами». Воспоминания. М., «Медиа Мир», 2014, с. 126-127).
В другом пассаже своих мемуарных заметок В.А. Ковалёв воспоминает о том, как отчитал Гусев и его, молодого тогда преподавателя, когда он сказал Гусеву, не выносившему Софью Андреевну, что своим студентам он старается внушить, что Софья Андреевна якобы вовсе не была злым гением Толстого, раз уж о ней сочувственно и положительно отзывался в своём очерке наш великий пролетарский писатель, А.М. Горький.
«Гусев поднялся, заходил тяжёлыми шагами по комнате, а потом заговорил быстро и тяжело дыша. Меня за всю жизнь никто так сильно ещё не ругал.
<…>
- Ужасно то - отвечалл Николай Николаевич, - что вы плохо читаете литературоведческие работы или не знаете их совсем. Вот я сделал публикацию в толстовском томе «Литературного наследства» о том, что старая дура Софья Андреевна прониклась нежным чувством к педерасту Танееву. Был такой композитор: может быть, вы и этого не знаете? Слава Богу, Танеев был ещё и порядочным человеком. Во втором отделении концерта, где они были вместе, он отсел от неё. В связи с этим Лев Николаевич вспомнил стихотворение Тютчева «Последняя любовь» и назвал его «стихами о слюнявой любви». Горький же ничего толком не знал, он бывал в Ясной Поляне очень мало, всё напутал и исказил. С Толстым они часто встречались только в Гаспре в 1902 году, когда он навещал больного Толстого, а потом, выздоровев, Толстой посещал и его на даче в Гурзуфе. Но это только потому, что Екатерина Павловна, жена Горького, хорошо готовила шарлотку с яблоками, которую любил Лев Николаевич. Когда же рецепт шарлотки узнали в доме графини Паниной, где жил Толстой, то он перестал ездить к Горькому» (там же, с. 129).
Прожив значительную, даже большую часть своей жизни в определённые, очень сложные периоды советской эпохи, Н.Н. Гусев неизменно оставался человеком безусловной порядочности и никогда не был запятнан ничем дурным и предосудительным, ни в политическом, ни в нравственном смысле, и в этом следовал целиком заветам и принципам своего великого наставника. С точки зрения рабов и прислужников мирской лжи и зла, Гусев был только секретарём писателя, да ещё учёным - исследователем Толстого и пропагандистом его литературного наследия, и более ничем. Но… ДАЖЕ если бы было так - разве этого мало?
Скончался Николай Николаевич 23 октября 1967 года, похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Его богатейший архив, как и ценнейшая библиотека тоже похоронены - в фондах Государственного музея Л.Н. Толстого, который при жизни был для Гусева родным домом. Неслучайно и его квартира, в которой он прожил долгие годы до самой смерти, находилась в Лопухинском переулке, рядом с Толстовским музеем.
______________________________________