Валентин Фёдорович Булгаков. ТОЛСТОЙ КАК РЕЛИГИОЗНЫЙ УЧИТЕЛЬ (1917)
(По публикации: ОБНОВЛЕНИЕ ЖИЗНИ. - 1917. - № 2, ноябрь. С. 6 - 8).
Великую сумятицу мнений и дел переживает сейчас Россия. Различными партиями, враждующими между собой и отрицающими одна другую, предлагаются сотни способов для „спасения страны". Все спасают „страну", и никто не хочет спасать самого себя. Наоборот, личная корысть и личные вожделения проступают явно во всех рецептах общего спасения.
Первая вера в благодетельность совершившегося переворота, который будто бы должен был сразу всех осчастливить, прошла. Но вера в то, что есть какие-то внешние средства спасения (только жаль, никто их правильно указать не может!) ещё осталась. И мир долго ещё промучается, прежде чем придёт к выводу Герцена: „Когда бы люди захотели, вместо того, чтобы спасать мир, спасать себя; вместо того, чтобы освобождать человечество. себя освобождать, - как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества!“
Да, спасение себя - это закон, его же не прейдеши. И та пошлость, то зверство, та муть, которые подымаются на поверхности общественной жизни, взбаламученной революцией, подобно грязному озеру, - свидетельствуют, что пока не вычистить дно этого озера, не дождаться и светлой, чистой воды.
Надо поверить в это, а, поверивши, искать какого-то мощного, спасительного источника нравственного оздоровления: искать воли твёрдой и чистой, совести неподкупной, правды единой на все времена и для всякого человеческого создания. Таким как бы национальным источником нравственного оздоровления для России, освободившейся от внешнего рабства, - является Лев Толстой.
7-го ноября 1910 года умер он. Да полно, умер ли? Нет, Толстой не только не умер и живёт, но даже растёт, - растёт в сознании современников. Когда появился „Дневник" Толстого, то издевавшийся прежде над религиозным миросозерцанием Толстого Мережковский признал эту книгу величайшей из всех когда-либо появлявшихся „исповедей души", a самого Льва Николаевича назвал „подёнщиком Христовым" за непрерывность и напряженность его религиозного подвижничества. Далее, что прежде было под запретом, теперь распространяется свободно, и все яснее и яснее обрисовывается подлинный облик великого правдоискателя, „еретика" с точки зрения официальной веры» „отлучённого" церковной организацией, - вернее, отлучившего её от себя.
(Семь лет тому назад ОТЛУЧИВШАЯ так жадно искала „примирения" с ОТЛУЧЁННЫМ подсылая к одру умирающего Толстого своих агентов - неловких и жалких игуменов и архиереев, тщетно добивавшихся в предсмертном лепете угасающего гения уловить хоть какой-нибудь повод для того, чтобы торжественно объявить Толстого раскаявшимся!)
В настоящее время рационалистическое, жизненное понимание христианства, как учение о деятельной любви к Богу и ближнему, с исключительной силой и последовательностью выраженное Толстым, является единственным средством, способным возродить жажду веры в обществе и в народе. Роль церкви должно признать сыгранной.
Прошло время для того, чтобы безвозбранно опутывать детские головки сетью глупых легенд и фальшивых хитросплетений. Проходит время не темноты, a легковерия народного. Тюрьма, кнут, костёр, ссылка за свободу религиозных суждений уничтожены. A вместе со всем этим вырываются из рук церковных организаций главнейшие орудия для укрепления и распространения их влияния.
Всероссийский церковный собор не оживит и не поддержит авторитета православной церкви. He говоря о лишённых всякого разумного объяснения догматической и обрядовой сторонах церковного вероучения, которых собор не собирается разрушать, отношение этого вероучения к жизненным событиям таково, что престижа церкви в сознании народа не поднимет. Под шумок революции собор старается закрепить слабеющую связь церкви и государства: выносит постановление об обязательном, т. е. насильственном, преподавании „закона Божьего"; заботится об обеспечении государством денежного содержания священникам; с обычным для „христианской" церкви кощунством благословляет международную бойню и ни одного слова не находит для мужественного провозглашения необходимости немедленного мира.
От собора ли и лиц, его составляющих, ожидать обновления духовной жизни народа? Ясно, что нет, и смешны те, кто, искренно или не искренно, на это надеется.
A обновление необходимо, иначе культивируемый всеми политическими партиями материализм заест нас, и в непрерывных столкновениях совершенно разнуздавшихся эгоистических стремлений погибнет... не человечество, а ЧЕЛОВЕК, - что гораздо страшнее!
Мы не будем призывать обратиться к Толстому. Мы глубоко уверены, что свободная Россия МИМО ТОЛСТОГО НЕ ПРОЙДЁТ и не может пройти. Когда возникают такие великие мировые явления, как Толстой, человечество, хочет оно этого или не хочет, всё-таки воспринимает от них ту сумму влияния, какую данное явление способно дать и какую в каждое данное время способно воспринять человечество!
He нужно, однако, оставаться только пассивными свидетелями этой невидимой, духовной брани великих титанов мысли с растлевающими общественную жизнь влияниями. Каждый из нас должен определить свою сторону в великой борьбе, и деятельно встать на защиту света, жизни и высоких человеческих идеалов. Участвовать в строении Царства Божия на земле, - что может быть больше этого счастья?..
Вал. Булгаковъ.
_____________________
Великую сумятицу мнений и дел переживает сейчас Россия. Различными партиями, враждующими между собой и отрицающими одна другую, предлагаются сотни способов для „спасения страны". Все спасают „страну", и никто не хочет спасать самого себя. Наоборот, личная корысть и личные вожделения проступают явно во всех рецептах общего спасения.
Первая вера в благодетельность совершившегося переворота, который будто бы должен был сразу всех осчастливить, прошла. Но вера в то, что есть какие-то внешние средства спасения (только жаль, никто их правильно указать не может!) ещё осталась. И мир долго ещё промучается, прежде чем придёт к выводу Герцена: „Когда бы люди захотели, вместо того, чтобы спасать мир, спасать себя; вместо того, чтобы освобождать человечество. себя освобождать, - как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества!“
Да, спасение себя - это закон, его же не прейдеши. И та пошлость, то зверство, та муть, которые подымаются на поверхности общественной жизни, взбаламученной революцией, подобно грязному озеру, - свидетельствуют, что пока не вычистить дно этого озера, не дождаться и светлой, чистой воды.
Надо поверить в это, а, поверивши, искать какого-то мощного, спасительного источника нравственного оздоровления: искать воли твёрдой и чистой, совести неподкупной, правды единой на все времена и для всякого человеческого создания. Таким как бы национальным источником нравственного оздоровления для России, освободившейся от внешнего рабства, - является Лев Толстой.
7-го ноября 1910 года умер он. Да полно, умер ли? Нет, Толстой не только не умер и живёт, но даже растёт, - растёт в сознании современников. Когда появился „Дневник" Толстого, то издевавшийся прежде над религиозным миросозерцанием Толстого Мережковский признал эту книгу величайшей из всех когда-либо появлявшихся „исповедей души", a самого Льва Николаевича назвал „подёнщиком Христовым" за непрерывность и напряженность его религиозного подвижничества. Далее, что прежде было под запретом, теперь распространяется свободно, и все яснее и яснее обрисовывается подлинный облик великого правдоискателя, „еретика" с точки зрения официальной веры» „отлучённого" церковной организацией, - вернее, отлучившего её от себя.
(Семь лет тому назад ОТЛУЧИВШАЯ так жадно искала „примирения" с ОТЛУЧЁННЫМ подсылая к одру умирающего Толстого своих агентов - неловких и жалких игуменов и архиереев, тщетно добивавшихся в предсмертном лепете угасающего гения уловить хоть какой-нибудь повод для того, чтобы торжественно объявить Толстого раскаявшимся!)
В настоящее время рационалистическое, жизненное понимание христианства, как учение о деятельной любви к Богу и ближнему, с исключительной силой и последовательностью выраженное Толстым, является единственным средством, способным возродить жажду веры в обществе и в народе. Роль церкви должно признать сыгранной.
Прошло время для того, чтобы безвозбранно опутывать детские головки сетью глупых легенд и фальшивых хитросплетений. Проходит время не темноты, a легковерия народного. Тюрьма, кнут, костёр, ссылка за свободу религиозных суждений уничтожены. A вместе со всем этим вырываются из рук церковных организаций главнейшие орудия для укрепления и распространения их влияния.
Всероссийский церковный собор не оживит и не поддержит авторитета православной церкви. He говоря о лишённых всякого разумного объяснения догматической и обрядовой сторонах церковного вероучения, которых собор не собирается разрушать, отношение этого вероучения к жизненным событиям таково, что престижа церкви в сознании народа не поднимет. Под шумок революции собор старается закрепить слабеющую связь церкви и государства: выносит постановление об обязательном, т. е. насильственном, преподавании „закона Божьего"; заботится об обеспечении государством денежного содержания священникам; с обычным для „христианской" церкви кощунством благословляет международную бойню и ни одного слова не находит для мужественного провозглашения необходимости немедленного мира.
От собора ли и лиц, его составляющих, ожидать обновления духовной жизни народа? Ясно, что нет, и смешны те, кто, искренно или не искренно, на это надеется.
A обновление необходимо, иначе культивируемый всеми политическими партиями материализм заест нас, и в непрерывных столкновениях совершенно разнуздавшихся эгоистических стремлений погибнет... не человечество, а ЧЕЛОВЕК, - что гораздо страшнее!
Мы не будем призывать обратиться к Толстому. Мы глубоко уверены, что свободная Россия МИМО ТОЛСТОГО НЕ ПРОЙДЁТ и не может пройти. Когда возникают такие великие мировые явления, как Толстой, человечество, хочет оно этого или не хочет, всё-таки воспринимает от них ту сумму влияния, какую данное явление способно дать и какую в каждое данное время способно воспринять человечество!
He нужно, однако, оставаться только пассивными свидетелями этой невидимой, духовной брани великих титанов мысли с растлевающими общественную жизнь влияниями. Каждый из нас должен определить свою сторону в великой борьбе, и деятельно встать на защиту света, жизни и высоких человеческих идеалов. Участвовать в строении Царства Божия на земле, - что может быть больше этого счастья?..
Вал. Булгаковъ.
_____________________