ЕЛЕНА ГЕОРГИЕВНА БОННЭР, 1923 - 2011
Поздней осенью 1996 года, в заснеженных полях под Кунгуром, мой коллега, археолог, отстаивал честь талантливого физика Сахарова - он говорил: "Сахаров был честный, прекраснодушный учёный; да вот жена запудрила ему мозги".
Вчера коллега моей первой жены, журналист, был весь негодование - он восклицал: "Зачем её везут хоронить в Москву - ведь она так ненавидела эту страну?!"
Прошло пятнадцать лет, а миф как новенький.
История, друзья, очень трагическая наука: в ней есть горечь, но есть всегда и надежда. Страна со временем разберётся: кто её любил, кто ненавидел, а также у кого были "запудренные" мозги.
Именно со слов Елены Георгиевны мы знаем этот сахаровский императив:
наиболее нравственное решение оказывается, в конечном итоге, самым прагматичным.
Давайте мы поставим под этим посланием потомкам имена авторов: Сахаров, Боннэр.
Светлая, очень светлая память.
Вчера коллега моей первой жены, журналист, был весь негодование - он восклицал: "Зачем её везут хоронить в Москву - ведь она так ненавидела эту страну?!"
Прошло пятнадцать лет, а миф как новенький.
История, друзья, очень трагическая наука: в ней есть горечь, но есть всегда и надежда. Страна со временем разберётся: кто её любил, кто ненавидел, а также у кого были "запудренные" мозги.
Именно со слов Елены Георгиевны мы знаем этот сахаровский императив:
наиболее нравственное решение оказывается, в конечном итоге, самым прагматичным.
Давайте мы поставим под этим посланием потомкам имена авторов: Сахаров, Боннэр.
Светлая, очень светлая память.