Мой ответ Михаилу Назарову (часть третья)
В первой части я написал о том, как РПЦЗ превращалась из монархическо-патриотического сообщества в обывательско-либеральное, и почему современные истинно-православные за редкими исключениями являются именно либерально-западническим проектом. Во второй части я размышлял над явлением, которое принято называть «сергианством», доказывая, что оно отнюдь не является изобретением митрополита Сергия (Страгородского). В третьей части я попытаюсь поразмышлять над тем, что со всем этим делать.
Михаил Викторович пишет: «Неприятие такой государственной и церковной властей в СССР <...> началось с образования т.н. Катакомбной Церкви, за которой после кончины (отравления) последнего законного патриарха св. Тихона последовала и РПЦЗ». Попробую разобрать всё сначала: у православной иерархии плохо получается быть по-настоящему свободной. Мы до конца не знаем, что именно произошло с митрополитом Сергием (Страгородским) в начале 1927 года, но он, никем не будучи на это уполномочен, совершенно отчётливо поменял концепцию существования православной церкви в СССР: от независимости к «симфонии» с новой властью. Или, иначе выражаясь, от действительной аполитичности он перешёл к большевистской «аполитичности», то есть полной неотличимости своей политической линии от официальной позиции советского руководства. И в дальнейшем никуда от этой линии не отходил. Поменялось даже его окружение. Вполне естественно, это очень многим не понравилось. Ведь одно дело - быть составной и безгласной частью Российской империи или Российской республики (Временного правительства), которые хотя бы притворялись христианами, и совершенно другое дело - стать частью довольно жестокой и откровенной антирелигиозной советской государственной машины, которая отнюдь не скрывала, что намерена уничтожить религию как таковую, и злорадствовала по поводу любых проблем в Церкви.
Так как убедить митрополита Сергия изменить курс не удалось и возникло движение «непоминающих», то есть тех, кто хотел жить на новых принципах Собора 1917-1918 годов, а не по старинке. Отказывались они поминать как советскую власть, так и самого митрополита Сергия: и то, и другое предписывалось указами митрополита Сергия, последовавшими после «Декларации». Но в РПЦЗ, насколько мне известно, термин «непоминающие» не очень прижился: там с конца 1940-х годов стал активно использоваться популяризированный эмигрантом второй волны Иваном Андреевым термин «катакомбная церковь». Термин этот в РПЦЗ имел лишь приблизительное значение: туда как в общую кучу скидывали всех, кто так или иначе критиковал митрополита Сергия. «Катакомбная церковь» не была институционализирована: у «катакомбной церкви» не было ни общего руководства, ни соборов, ни печатных органов. Не было у непоминающих даже единого взгляда на политику самого митрополита Сергия: были весьма умеренные его напоминатели, такие как митрополит Агафангел (Преображенский) или Вениамин (Воскресенский), а были и весьма радикально настроенные, такие как Виктор (Островидов), Димитрий (Любимов), Дамаскин (Цедрик), Михаил Новосёлов.
Таким образом, они так и не выработали общую позицию даже по самым животрепещущим вопросам, так как имели возможности собраться вместе. Это за них сделала РПЦЗ, выбирая из наследия новомучеников то, что было выгодно для её текущего идеологического курса. Так что я не могу согласиться, что именно РПЦЗ последовала за «катакомбной церковью». Скорее, это РПЦЗ, располагая печатным станком, конструировала «катакомбную церковь» по своему образу и подобию. Важным отличием РПЦЗ от непоминающих был явный уклон в политику, риторику право-монархического толка. Непоминающие же всячески сторонились политических заявлений, так как, с одной стороны, это было смертельно опасно в условиях советской действительности, во-вторых, у них не произошло «поправения», как это случилось в эмиграции. Всё-таки нельзя сказать, что непоминающие занимались борьбой с советской властью, чем вполне явно занималась РПЦЗ. Им такую политическую активность уже приписали позже задним числом. Так появился классический образ «катакомбника»: нелегальный, антисоветски настроенный и не признающий «официальный» Московский патриархат. Проблема только в том, что никакого мощного подполья советская власть бы не потерпела: оно было бы сразу же разгромлено. Те, кто оставались, уже старались быть как можно менее заметными. Кстати, по данным историка Алексея Беглова местная власть как правило прекрасно знала, что в какой-то деревне нелегально собираются верующие. Такие нелегальные собрания могли даже поощряться, поскольку для властей было гораздо важнее, чтобы в официальной статистике не фигурировала открытая церковь.
Михаил Викторович делает чрезвычайно сильное заявление: «объединение ослабевшей РПЦЗ с РПЦ МП в 2007 году произошло под явным шантажом на условиях советского "богословия" при официальном отказе синода РПЦЗ от всей исторической духовной традиции РПЦЗ. Вот в чём главная причина нынешнего "истинного православия"». Тут перечислены сразу несколько важных вещей. Так что попытаюсь рассмотреть их по порядку. Начнём с «советского богословия». Как я уже писал в прошлый раз, никакого особенного богословия у находившегося в услужении советской власти Московского Патриархата не было. Это было всего лишь перенесённое на советскую почву богословие, которое православная Церковь унаследовала ещё от Византии. Заключалось это во всегдашней готовности служить гражданской власти, врать, оправдывая и возвеличивая её, и даже карать тех своих клириков, которые оказались недостаточно угодны такой власти: судьба святых митрополита Филиппа (Колычёва), митрополита Арсения (Мацеевича) и митрополита Макария (Невского) - тому порука. Просто во времена СССР это было доведено до полной омерзительности и до полного абсурда, так как по закону церковь была полностью отделена от государства. С концом советского строя кончилось и «советское богословие», если под последним понимать услужение советской власти. Если же под «советским богословием» понимать всегдашнюю готовность Церкви поступиться собственной свободой ради услужения той или иной власти, то да, это осталось. Но память об этом осталась и в самой РПЦЗ, которая никогда не критиковала статус дореволюционной Российской Церкви как государственной. К тому же, РПЦЗ при всей своей воинственности никогда не боролась с властями тех стран, на территории которых она находилась, а напротив, стремилась наладить с ними отношения.
Был ли шантаж в адрес РПЦЗ со стороны Московского Патриархата? Я о таком не слышал. Да и возможности для этого были крайне ограничены, кроме разве что приходов РПЦЗ в самой России, которых после 2001 года оставалось совсем немного. Мне трудно представить, как Московский Патриархат мог давить и шантажировать РПЦЗ где-нибудь в Германии, США, Великобритании, Аргентине... Ведь все эти страны отнюдь не были закадычными друзьями России и не стремились как-либо помогать Московскому Патриархату. Да и чем Московский Патриархат мог шантажировать РПЦЗ? Разве что её слишком обособленным положением и маргинальностью. Но сама РПЦЗ с этим давно свыклась, более того, в 1960-е - 1970-е годы она сама прекратила отношения с поместными православными церквами, за исключением Иерусалимской и Сербской, да и с этими двумя церквами отношения были прохладными и непрочными. Таким образом, невозможно было заставить руководство РПЦЗ пойти на сближение с Московским Патриархатом против её желания. Значит, желание и стремление всё же было. И именно это перевесило все возражения.
А был ли официальный отказ «от всей исторической духовной традиции РПЦЗ»? И в чём тогда заключалась вся историческая духовная традиция РПЦЗ, свойственная ей на протяжении всей её истории, прервавшаяся в 2007 году? Мы можем с уверенностью говорить, что РПЦЗ не отказывалась ни от каких фундаментальных вероучительных догматов Православия. Свои богослужебные и приходские особенности она тоже сохранила. Возобновление евхаристического общения с поместными Церквами - это также возвращение к тому, что некогда было при митрополите Антонии (Храповицком) и Анастасие (Грибановском). В экуменическом движении РПЦЗ не участвовала ни до, ни после 2007 года. Саму возможность наличия благодати в Московском Патриархате РПЦЗ таже официально не отрицала, принимая клириков из Московского Патриархата всегда в сущем сане, хотя горячих голов, которые утверждали полную безблагодатность Московского Патриархата, было немало. Так чего же не было до 2007 года, по крайней мере на официальном уровне? А не было двух вещей: признания правоты руководства Московского Патриархата после 1927 года (хотя бы частичное) и одобрения политической власти в России (хотя бы внешнее). Собственно, оба эти допущения вели к тому, что РПЦЗ отказывалась от сознания своей монополии на истину, хотя и не отказывалась от почитания своих почивших лидеров. И вот на этом надо остановиться подробнее.
С самого начала РПЦЗ взяла на себя роль рупора всей Русской Церкви, претендуя на то, чтобы оповещать мировую общественность о том, что происходит с Патриаршей Церковью и вообще в СССР. Очевидно, что сама Патриаршая Церковь не могла по объективным причинам этого делать. И тут надо отметить, что социально-политическая позиция РПЦЗ и Патриаршей Церкви в СССР, даже той её части, которая не согласилась с митрополитом Сергием, не совпадали. Как я уже писал, в СССР не произошло «поправения» православной общественности в правомонархическую сторону по лекалам митрополита Антония (Храповицкого) и его окружения (вернее, произошло, но гораздо позже, в 1990-е годы, и во многом под влиянием РПЦЗ). Таким образом, РПЦЗ была склонна вчитывать в пересланные из СССР документы те смыслы, которые сама хотела видеть. Это означало, что официальные издания РПЦЗ не были точным барометром того, о чём мыслили церковные круги в СССР. К тому же РПЦЗ совершила логическую ошибку. Убеждённость, что она говорит истину про положение Церкви в СССР, быстро переросла в убеждённость в том, что ВСЁ, что она говорит, является несомненной истиной. Тем более, что Патриаршая Церковь в СССР была лишена возможности говорить то, что она действительно думала и, соответственно, не могда всё это опровергнуть. Такая убеждённость в своей несомненной правоте довольно рано привела к церковным расколам в самом зарубежье: в 1926 году от РПЦЗ откололись «евлогиане», а в 1927 году - Северо-Американская митрополия. Таковы были последствия стремления жёстко навязывать всему зарубежью не просто свою власть, но и свои социально-политические схемы.
И вот тут я должен констатировать своё принципиальное расхождение с Михаилом Викторовичем Назаровым, хотя во многих других вопросах я склонен с ним соглашаться. Сознание своей исключительности и непогрешимости никого никакую церковную власть до добра не доводили. Тут достаточно вспомнить хотя бы римскую кафедру, хотя, например, и большая часть Александрийской церкви ушла в монофизитство (миафизитство) не в последнюю очередь потому, что не хотела уступать ни Константинополю, ни Риму. И РПЦЗ её претензии на абсолютную правоту лишь заводили в тупик, предавая ей черты сектантства. Я уже писал, что РПЦЗ со временем всё более оседала на западе, встраиваясь в местные элиты, хотя благодаря своим престарелым иерархам ещё сохраняла на словах приверженность прежним идеалам. Но какова ценность слов, сколь бы верными они ни были, если их никто не собирается претворять в дела? По моему глубокому убеждению, ценно в наше лукавое время лишь то, что может быть подтверждено делами. Руководство РПЦЗ в 1990 году должно было не просто принимать мятежные приходы Московского Патриархата в свою юрисдикцию, а переносить свою деятельность в Россию и пытаться воспитывать там новую элиту. Но ничего подобного сделано не было. Вместо этого только начались разговоры о том, что в России, дескать, ничего не изменилось, руководство Московского Патриархата не покаялось и так далее. Но церковная иерархия везде и во все времена не склонна ни в чём каяться, а, наоборот, жжёт, что каяться начнёт перед ней. Ну а то, что в России «ничего не изменилось», для тех, кто все эти перемены видел, звучит как настоящая издёвка: изменилось почти всё и часто не в лучшую сторону. Повторюсь, РПЦЗ не вернулась на родину и не попыталась ничего изменить. Да, это было бы трудно. Да, пришлось бы отказаться от западного комфорта и очутиться среди церковных руин и ничего не понимающего в церковных делах постсоветского общества. В результате время было безвозвратно упущено.
Кроме времени, было растрачено и доверие, которое Русская Зарубежная Церковь получила среди тех, кто был недоволен Московским Патриархатом по причине его полного подчинения советской власти, в том числе вскрывшихся фактов сотрудничества с КГБ. Однако конфликты, постоянно возникавшие в российских приходах РПЦЗ, наличие там сомнительных личностей, которых принимали без всякой проверки, и, наконец, контакты с ультраправым обществом «Память» сильно подавали авторитет РПЦЗ на Родине. Московский Патриархат, напротив, придя в себя, стал усиливаться и массово открывать приходы не только в странах бывшего СССР, но в тех странах, где были приходы у самой РПЦЗ. Причём в этих приходах оказывались не только трудовые мигранты, хлынувшие на Запад в поисках лучшей жизни, но и более ранние эмигранты первых трёх волн. И часто выбор в пользу приходов Московского Патриархата был обусловлен не симпатиями к Москве, а тем, что приходов РПЦЗ поблизости просто не было. К середине 2000-х годов доминирование Московского Патриархата над РПЦЗ стало очевидным: приходов на территории бывшего СССР было невелико, и их число практически не увеличивалось, увеличивалось число приходов Московского Патриархата в зарубежье, Московский Патриархат наладил прочные отношения с российской властью и, что немаловажно, перенял многие элементы риторики прежней РПЦЗ, например, прославив новомучеников и поддержав монархизм в своей среде. В таком виде Московский Патриархат становился притягателен в том числе и для старой эмиграции: в самой РПЦЗ всё громче раздавались призывы к примирению с Москвой.
Что же в сложившихся к середине 2000-х годов условиях оставалось митрополиту Лавру? На мой взгляд, только одно: «капитулировать» перед Московским патриархатом на максимально выгодных условиях. Это митрополит Виталий в 1990 году мог бы приехать в Москву и властно диктовать свои условия. Митрополиту Лавру в 2001 году подобного уже бы не позволили. Да и не был митрополит Лавр ярким и харизматичным оратором, каким был митрополит Виталий. Что касается сопротивления «новому мировому порядку», то РПЦЗ образца 2000-х годов уж слишком сжилась с этим порядком, чтобы против него воевать. Как раз соединение с Московским патриархатом было максимум того непослушания, которое РПЦЗ могла себе позволить по отношению к миродержителям тьмы века сего. Ведь распад СССР не мыслился на западе как конечная точка в войне против России: Россия также должна была распасться на ещё более мелкие, враждующие между собой территории и окончательно сойти с исторической арены. Но этого не произошло, и РПЦЗ во главе с митрополитом Лавром в итоге поддержала путинскую Россию, внеся посильную лепту в укрепление её имиджа на западе. Ещё раз скажу: это де-факто не было предательством, так как ту волю к сопротивлению «новому мировому порядку» паства РПЦЗ утратила ещё в 1970-е - 1980-е годы. Возможно, даже это была попытка поддержать тех в России, кто был на какое то сопротивление способен.
Ну а что с теми, кто не согласился признать, что линия РПЦЗ хоть в чём-то неправа? Они продолжили своё существование в различных «осколках» РПЦЗ: РПАЦ, РИПЦ, РИПЗ(В), а кто-то и к греческим старостильникам ушёл. Но воспринятый ими принцип того, что бывшая РПЦЗ и каждый из них как её непосредственные преемники всегда и во всём прав, сыграл с ними злую шутку. Каждый из «истинно-православных» лидеров, движимый чувством своей абсолютной правоты, оказался неспособен к консолидации даже с такими же, как и он. Ведь для этого пришлось бы признать, что он не разглядел ни много ни мало истинную Церковь, приняв их за обычных раскольников. Более того, начались расколы и разделения уже среди отделившихся. Наиболее показательным это было в РПЦЗ(В), распавшейся сразу на три «осколка», а затем и в РПЦЗ(В-В), самом крупном из «осколков» РПЦЗ(В). Для меня в своё время стало новостью то, что друг друга эти «осколки» ненавидят едва ли не сильнее, чем тот же Московский Патриархат. Всё это делает невозможным их объединение. Но даже если бы они и объединились, это бы мало на что повлияло: популярность идей РПЦЗ осталась в прошлом.
С характеристикой Михаила Викторовича о том, что «отказавшаяся капитулировать часть РПЦЗ не проявила должного трезвомыслия и сочетания стояния в Истине с любовью к собратьям - поэтому и образовалось множество "осколков", даже антирусских (главный из них - мазепинский укроамериканский, возглавляемый еретиком-одесситом, поддержавшим антирусскую хунту в Киеве и ее АТО)», я всецело соглашаюсь, за исключением слова «капитулировать». Конечно же архиепископ Аверкий (Таушев), архимандрит Константин (Зайцев), философ И. А. Ильин учили не тому, что ныне провозглашают Агафангел (Пашковский), Андрей (Ерастов), Владимир Мосс, Григорий (Лурье) со своими присными. Но именно такие лидеры нужны «коллективному западу», и именно лидеров внутри себя выращивал запад и у себя, и тут, в России, пользуясь своим влиянием. А потому абсолютно верно, что «к сожалению, в "осколках" уже нет архиереев, продолжающих пастырскую традицию РПЦ в отношении нашего народа, отделяя его исторические права от его поработителей. В войне на Украине такие архипастыри не видят ни её зачинщиков, ни подвергаемого там этноциду русского народа, загнанного туда Лениным-Сталиным-Хрущёвым, тупо повторяя западную дезинформацию». «С моей точки зрения, это конец исторической РПЦЗ...» - подводит итог Михаил Викторович Назаров. Грустно на этом заканчивать, эти слова абсолютно точно описывают сложившееся положение.
Михаил Викторович пишет: «Неприятие такой государственной и церковной властей в СССР <...> началось с образования т.н. Катакомбной Церкви, за которой после кончины (отравления) последнего законного патриарха св. Тихона последовала и РПЦЗ». Попробую разобрать всё сначала: у православной иерархии плохо получается быть по-настоящему свободной. Мы до конца не знаем, что именно произошло с митрополитом Сергием (Страгородским) в начале 1927 года, но он, никем не будучи на это уполномочен, совершенно отчётливо поменял концепцию существования православной церкви в СССР: от независимости к «симфонии» с новой властью. Или, иначе выражаясь, от действительной аполитичности он перешёл к большевистской «аполитичности», то есть полной неотличимости своей политической линии от официальной позиции советского руководства. И в дальнейшем никуда от этой линии не отходил. Поменялось даже его окружение. Вполне естественно, это очень многим не понравилось. Ведь одно дело - быть составной и безгласной частью Российской империи или Российской республики (Временного правительства), которые хотя бы притворялись христианами, и совершенно другое дело - стать частью довольно жестокой и откровенной антирелигиозной советской государственной машины, которая отнюдь не скрывала, что намерена уничтожить религию как таковую, и злорадствовала по поводу любых проблем в Церкви.
Так как убедить митрополита Сергия изменить курс не удалось и возникло движение «непоминающих», то есть тех, кто хотел жить на новых принципах Собора 1917-1918 годов, а не по старинке. Отказывались они поминать как советскую власть, так и самого митрополита Сергия: и то, и другое предписывалось указами митрополита Сергия, последовавшими после «Декларации». Но в РПЦЗ, насколько мне известно, термин «непоминающие» не очень прижился: там с конца 1940-х годов стал активно использоваться популяризированный эмигрантом второй волны Иваном Андреевым термин «катакомбная церковь». Термин этот в РПЦЗ имел лишь приблизительное значение: туда как в общую кучу скидывали всех, кто так или иначе критиковал митрополита Сергия. «Катакомбная церковь» не была институционализирована: у «катакомбной церкви» не было ни общего руководства, ни соборов, ни печатных органов. Не было у непоминающих даже единого взгляда на политику самого митрополита Сергия: были весьма умеренные его напоминатели, такие как митрополит Агафангел (Преображенский) или Вениамин (Воскресенский), а были и весьма радикально настроенные, такие как Виктор (Островидов), Димитрий (Любимов), Дамаскин (Цедрик), Михаил Новосёлов.
Таким образом, они так и не выработали общую позицию даже по самым животрепещущим вопросам, так как имели возможности собраться вместе. Это за них сделала РПЦЗ, выбирая из наследия новомучеников то, что было выгодно для её текущего идеологического курса. Так что я не могу согласиться, что именно РПЦЗ последовала за «катакомбной церковью». Скорее, это РПЦЗ, располагая печатным станком, конструировала «катакомбную церковь» по своему образу и подобию. Важным отличием РПЦЗ от непоминающих был явный уклон в политику, риторику право-монархического толка. Непоминающие же всячески сторонились политических заявлений, так как, с одной стороны, это было смертельно опасно в условиях советской действительности, во-вторых, у них не произошло «поправения», как это случилось в эмиграции. Всё-таки нельзя сказать, что непоминающие занимались борьбой с советской властью, чем вполне явно занималась РПЦЗ. Им такую политическую активность уже приписали позже задним числом. Так появился классический образ «катакомбника»: нелегальный, антисоветски настроенный и не признающий «официальный» Московский патриархат. Проблема только в том, что никакого мощного подполья советская власть бы не потерпела: оно было бы сразу же разгромлено. Те, кто оставались, уже старались быть как можно менее заметными. Кстати, по данным историка Алексея Беглова местная власть как правило прекрасно знала, что в какой-то деревне нелегально собираются верующие. Такие нелегальные собрания могли даже поощряться, поскольку для властей было гораздо важнее, чтобы в официальной статистике не фигурировала открытая церковь.
Михаил Викторович делает чрезвычайно сильное заявление: «объединение ослабевшей РПЦЗ с РПЦ МП в 2007 году произошло под явным шантажом на условиях советского "богословия" при официальном отказе синода РПЦЗ от всей исторической духовной традиции РПЦЗ. Вот в чём главная причина нынешнего "истинного православия"». Тут перечислены сразу несколько важных вещей. Так что попытаюсь рассмотреть их по порядку. Начнём с «советского богословия». Как я уже писал в прошлый раз, никакого особенного богословия у находившегося в услужении советской власти Московского Патриархата не было. Это было всего лишь перенесённое на советскую почву богословие, которое православная Церковь унаследовала ещё от Византии. Заключалось это во всегдашней готовности служить гражданской власти, врать, оправдывая и возвеличивая её, и даже карать тех своих клириков, которые оказались недостаточно угодны такой власти: судьба святых митрополита Филиппа (Колычёва), митрополита Арсения (Мацеевича) и митрополита Макария (Невского) - тому порука. Просто во времена СССР это было доведено до полной омерзительности и до полного абсурда, так как по закону церковь была полностью отделена от государства. С концом советского строя кончилось и «советское богословие», если под последним понимать услужение советской власти. Если же под «советским богословием» понимать всегдашнюю готовность Церкви поступиться собственной свободой ради услужения той или иной власти, то да, это осталось. Но память об этом осталась и в самой РПЦЗ, которая никогда не критиковала статус дореволюционной Российской Церкви как государственной. К тому же, РПЦЗ при всей своей воинственности никогда не боролась с властями тех стран, на территории которых она находилась, а напротив, стремилась наладить с ними отношения.
Был ли шантаж в адрес РПЦЗ со стороны Московского Патриархата? Я о таком не слышал. Да и возможности для этого были крайне ограничены, кроме разве что приходов РПЦЗ в самой России, которых после 2001 года оставалось совсем немного. Мне трудно представить, как Московский Патриархат мог давить и шантажировать РПЦЗ где-нибудь в Германии, США, Великобритании, Аргентине... Ведь все эти страны отнюдь не были закадычными друзьями России и не стремились как-либо помогать Московскому Патриархату. Да и чем Московский Патриархат мог шантажировать РПЦЗ? Разве что её слишком обособленным положением и маргинальностью. Но сама РПЦЗ с этим давно свыклась, более того, в 1960-е - 1970-е годы она сама прекратила отношения с поместными православными церквами, за исключением Иерусалимской и Сербской, да и с этими двумя церквами отношения были прохладными и непрочными. Таким образом, невозможно было заставить руководство РПЦЗ пойти на сближение с Московским Патриархатом против её желания. Значит, желание и стремление всё же было. И именно это перевесило все возражения.
А был ли официальный отказ «от всей исторической духовной традиции РПЦЗ»? И в чём тогда заключалась вся историческая духовная традиция РПЦЗ, свойственная ей на протяжении всей её истории, прервавшаяся в 2007 году? Мы можем с уверенностью говорить, что РПЦЗ не отказывалась ни от каких фундаментальных вероучительных догматов Православия. Свои богослужебные и приходские особенности она тоже сохранила. Возобновление евхаристического общения с поместными Церквами - это также возвращение к тому, что некогда было при митрополите Антонии (Храповицком) и Анастасие (Грибановском). В экуменическом движении РПЦЗ не участвовала ни до, ни после 2007 года. Саму возможность наличия благодати в Московском Патриархате РПЦЗ таже официально не отрицала, принимая клириков из Московского Патриархата всегда в сущем сане, хотя горячих голов, которые утверждали полную безблагодатность Московского Патриархата, было немало. Так чего же не было до 2007 года, по крайней мере на официальном уровне? А не было двух вещей: признания правоты руководства Московского Патриархата после 1927 года (хотя бы частичное) и одобрения политической власти в России (хотя бы внешнее). Собственно, оба эти допущения вели к тому, что РПЦЗ отказывалась от сознания своей монополии на истину, хотя и не отказывалась от почитания своих почивших лидеров. И вот на этом надо остановиться подробнее.
С самого начала РПЦЗ взяла на себя роль рупора всей Русской Церкви, претендуя на то, чтобы оповещать мировую общественность о том, что происходит с Патриаршей Церковью и вообще в СССР. Очевидно, что сама Патриаршая Церковь не могла по объективным причинам этого делать. И тут надо отметить, что социально-политическая позиция РПЦЗ и Патриаршей Церкви в СССР, даже той её части, которая не согласилась с митрополитом Сергием, не совпадали. Как я уже писал, в СССР не произошло «поправения» православной общественности в правомонархическую сторону по лекалам митрополита Антония (Храповицкого) и его окружения (вернее, произошло, но гораздо позже, в 1990-е годы, и во многом под влиянием РПЦЗ). Таким образом, РПЦЗ была склонна вчитывать в пересланные из СССР документы те смыслы, которые сама хотела видеть. Это означало, что официальные издания РПЦЗ не были точным барометром того, о чём мыслили церковные круги в СССР. К тому же РПЦЗ совершила логическую ошибку. Убеждённость, что она говорит истину про положение Церкви в СССР, быстро переросла в убеждённость в том, что ВСЁ, что она говорит, является несомненной истиной. Тем более, что Патриаршая Церковь в СССР была лишена возможности говорить то, что она действительно думала и, соответственно, не могда всё это опровергнуть. Такая убеждённость в своей несомненной правоте довольно рано привела к церковным расколам в самом зарубежье: в 1926 году от РПЦЗ откололись «евлогиане», а в 1927 году - Северо-Американская митрополия. Таковы были последствия стремления жёстко навязывать всему зарубежью не просто свою власть, но и свои социально-политические схемы.
И вот тут я должен констатировать своё принципиальное расхождение с Михаилом Викторовичем Назаровым, хотя во многих других вопросах я склонен с ним соглашаться. Сознание своей исключительности и непогрешимости никого никакую церковную власть до добра не доводили. Тут достаточно вспомнить хотя бы римскую кафедру, хотя, например, и большая часть Александрийской церкви ушла в монофизитство (миафизитство) не в последнюю очередь потому, что не хотела уступать ни Константинополю, ни Риму. И РПЦЗ её претензии на абсолютную правоту лишь заводили в тупик, предавая ей черты сектантства. Я уже писал, что РПЦЗ со временем всё более оседала на западе, встраиваясь в местные элиты, хотя благодаря своим престарелым иерархам ещё сохраняла на словах приверженность прежним идеалам. Но какова ценность слов, сколь бы верными они ни были, если их никто не собирается претворять в дела? По моему глубокому убеждению, ценно в наше лукавое время лишь то, что может быть подтверждено делами. Руководство РПЦЗ в 1990 году должно было не просто принимать мятежные приходы Московского Патриархата в свою юрисдикцию, а переносить свою деятельность в Россию и пытаться воспитывать там новую элиту. Но ничего подобного сделано не было. Вместо этого только начались разговоры о том, что в России, дескать, ничего не изменилось, руководство Московского Патриархата не покаялось и так далее. Но церковная иерархия везде и во все времена не склонна ни в чём каяться, а, наоборот, жжёт, что каяться начнёт перед ней. Ну а то, что в России «ничего не изменилось», для тех, кто все эти перемены видел, звучит как настоящая издёвка: изменилось почти всё и часто не в лучшую сторону. Повторюсь, РПЦЗ не вернулась на родину и не попыталась ничего изменить. Да, это было бы трудно. Да, пришлось бы отказаться от западного комфорта и очутиться среди церковных руин и ничего не понимающего в церковных делах постсоветского общества. В результате время было безвозвратно упущено.
Кроме времени, было растрачено и доверие, которое Русская Зарубежная Церковь получила среди тех, кто был недоволен Московским Патриархатом по причине его полного подчинения советской власти, в том числе вскрывшихся фактов сотрудничества с КГБ. Однако конфликты, постоянно возникавшие в российских приходах РПЦЗ, наличие там сомнительных личностей, которых принимали без всякой проверки, и, наконец, контакты с ультраправым обществом «Память» сильно подавали авторитет РПЦЗ на Родине. Московский Патриархат, напротив, придя в себя, стал усиливаться и массово открывать приходы не только в странах бывшего СССР, но в тех странах, где были приходы у самой РПЦЗ. Причём в этих приходах оказывались не только трудовые мигранты, хлынувшие на Запад в поисках лучшей жизни, но и более ранние эмигранты первых трёх волн. И часто выбор в пользу приходов Московского Патриархата был обусловлен не симпатиями к Москве, а тем, что приходов РПЦЗ поблизости просто не было. К середине 2000-х годов доминирование Московского Патриархата над РПЦЗ стало очевидным: приходов на территории бывшего СССР было невелико, и их число практически не увеличивалось, увеличивалось число приходов Московского Патриархата в зарубежье, Московский Патриархат наладил прочные отношения с российской властью и, что немаловажно, перенял многие элементы риторики прежней РПЦЗ, например, прославив новомучеников и поддержав монархизм в своей среде. В таком виде Московский Патриархат становился притягателен в том числе и для старой эмиграции: в самой РПЦЗ всё громче раздавались призывы к примирению с Москвой.
Что же в сложившихся к середине 2000-х годов условиях оставалось митрополиту Лавру? На мой взгляд, только одно: «капитулировать» перед Московским патриархатом на максимально выгодных условиях. Это митрополит Виталий в 1990 году мог бы приехать в Москву и властно диктовать свои условия. Митрополиту Лавру в 2001 году подобного уже бы не позволили. Да и не был митрополит Лавр ярким и харизматичным оратором, каким был митрополит Виталий. Что касается сопротивления «новому мировому порядку», то РПЦЗ образца 2000-х годов уж слишком сжилась с этим порядком, чтобы против него воевать. Как раз соединение с Московским патриархатом было максимум того непослушания, которое РПЦЗ могла себе позволить по отношению к миродержителям тьмы века сего. Ведь распад СССР не мыслился на западе как конечная точка в войне против России: Россия также должна была распасться на ещё более мелкие, враждующие между собой территории и окончательно сойти с исторической арены. Но этого не произошло, и РПЦЗ во главе с митрополитом Лавром в итоге поддержала путинскую Россию, внеся посильную лепту в укрепление её имиджа на западе. Ещё раз скажу: это де-факто не было предательством, так как ту волю к сопротивлению «новому мировому порядку» паства РПЦЗ утратила ещё в 1970-е - 1980-е годы. Возможно, даже это была попытка поддержать тех в России, кто был на какое то сопротивление способен.
Ну а что с теми, кто не согласился признать, что линия РПЦЗ хоть в чём-то неправа? Они продолжили своё существование в различных «осколках» РПЦЗ: РПАЦ, РИПЦ, РИПЗ(В), а кто-то и к греческим старостильникам ушёл. Но воспринятый ими принцип того, что бывшая РПЦЗ и каждый из них как её непосредственные преемники всегда и во всём прав, сыграл с ними злую шутку. Каждый из «истинно-православных» лидеров, движимый чувством своей абсолютной правоты, оказался неспособен к консолидации даже с такими же, как и он. Ведь для этого пришлось бы признать, что он не разглядел ни много ни мало истинную Церковь, приняв их за обычных раскольников. Более того, начались расколы и разделения уже среди отделившихся. Наиболее показательным это было в РПЦЗ(В), распавшейся сразу на три «осколка», а затем и в РПЦЗ(В-В), самом крупном из «осколков» РПЦЗ(В). Для меня в своё время стало новостью то, что друг друга эти «осколки» ненавидят едва ли не сильнее, чем тот же Московский Патриархат. Всё это делает невозможным их объединение. Но даже если бы они и объединились, это бы мало на что повлияло: популярность идей РПЦЗ осталась в прошлом.
С характеристикой Михаила Викторовича о том, что «отказавшаяся капитулировать часть РПЦЗ не проявила должного трезвомыслия и сочетания стояния в Истине с любовью к собратьям - поэтому и образовалось множество "осколков", даже антирусских (главный из них - мазепинский укроамериканский, возглавляемый еретиком-одесситом, поддержавшим антирусскую хунту в Киеве и ее АТО)», я всецело соглашаюсь, за исключением слова «капитулировать». Конечно же архиепископ Аверкий (Таушев), архимандрит Константин (Зайцев), философ И. А. Ильин учили не тому, что ныне провозглашают Агафангел (Пашковский), Андрей (Ерастов), Владимир Мосс, Григорий (Лурье) со своими присными. Но именно такие лидеры нужны «коллективному западу», и именно лидеров внутри себя выращивал запад и у себя, и тут, в России, пользуясь своим влиянием. А потому абсолютно верно, что «к сожалению, в "осколках" уже нет архиереев, продолжающих пастырскую традицию РПЦ в отношении нашего народа, отделяя его исторические права от его поработителей. В войне на Украине такие архипастыри не видят ни её зачинщиков, ни подвергаемого там этноциду русского народа, загнанного туда Лениным-Сталиным-Хрущёвым, тупо повторяя западную дезинформацию». «С моей точки зрения, это конец исторической РПЦЗ...» - подводит итог Михаил Викторович Назаров. Грустно на этом заканчивать, эти слова абсолютно точно описывают сложившееся положение.