10 дней, которые... 2 апреля: любовь не милосердствует
В этот день Юлия Панина (СПб, театр «Особняк») работала с ульяновскими студентами и артистами: учила их «звучать», а заодно и понимать театр. А Enfant Terrible показал спектакль «Леди Макбет Мценского уезда».
С утра в Enfant Terrible собрались люди: студенты-актеры заполнили зал. Ольга Гусева и Юлия Панина рассказали о своем театре. Частный театр «Особняк» в Питере в следующем сезоне отметит 30-летие. А начинался этот театр с постановки по пьесе Михаила Угарова - того самого, с уходом которого 1 апреля 2018 года осиротел независимый театр в России...
За эти годы «Особняк» вырос из студии до площадки с несколькими режиссерами; завоевал массу наград различного уровня и продолжает обращаться к самым непростым темам и текстам: Нищце, Камю, Пелевин, Липскеров, Ионеско, Ибсен (с «Пер Гюнтом»)…
Но основы жизни маленького театра все те же: «директор продает билеты, режиссёр моет полы». Нет костюмерного цеха, минимум помещений. А еще - в «Особняке» преподаются различные курсы, от самообороны до нетрадиционных танцев.
На фестивале Юлия Панина представила тренинг из своего курса «Пусть к голосу». Режиссер работает по школе Юрия Андреевича Васильева.
Несколько цитат:
· Есть три секрета звучания: мы говорим только на выдохе; энергия слова, звука, мысли, фразы стремится к финалу (и громкость тут совершенно не при чем); гласные в слове открываются по мере удаления.
· Мужчины от рождения и до старости дышат правильно; женщины со временем начинают дышать верхом; отсюда у нас зажимы шеи и плеч.
· Позвоночник стоит правильно, когда мы просто опускаем плечи.
· Мы не можем разговаривать головой, ртом. Мы должны разговаривать телом. Можно звучать мизинцем, ухом, носом.
· Стойте ногами на земле.
· И мысли наши тоже инструменты.
· Вы должны учиться не брать, а отдавать.
Участники фестиваля получили новый, интересный опыт.
Вечером зрителей встречала «Леди Макбет Мценского уезда». Начинается спектакль с омовения ног, а кончается тем, что артисты обливаются водой (из Волги ли?) - чтобы выйти на поклон. Между этими двумя ритуалами - звериный танец соблазна, страсти, смерти.
Постановка продолжает разрабатывать тему театра Enfant Terrible: поиск идентичности. Кто мы такие, русские? Какова наша душа, в чем ее величие - или низость? В чем суть нашей веры? Одним из самых страшных моментов в спектакле - когда Екатерина (Наталья Ляхова) задувает свечу: свет надежды гаснет.
Как и в «Гранатовом браслете», текст очерка «разложен» на двоих актеров (Наталья Ляхова - преимущественно Катерина Львовна, Алексей Гущин - преимущественно Сергей); но в этой постановке в гораздо большей мере «переброска» персонажей, смены лиц поддержаны реакциями, отношениями, пластическим рисунком («стальная режиссура», как определила Валерия Приходченко). На обсуждении прозвучала мысль, что роли переходят порой слишком быстро, - но мне показалось, что телесные реакции как раз-таки все достаточно полно объясняли.
Как всегда у Дмитрия Аксенова, пространство лаконично, функционально и метафорично: два часа герои будут сражаться на дощатом ринге-плоту, зависать на веревке и раскачивать мешок - как колокол. Вот только по лестнице, много раз пытаясь, никто так и не взберется: нет выхода наверх из этого мира…
Предметы многофункциональны: подушка - вот знак стремления купчихи закрыться от мира, а вот - ребенок; красная ткань - знак смерти или Сергей, страстно целующий Катерину (интересно решена сцена убийства мужа, и здесь театр обходится двумя актерами).
Вообще здесь, наряду с ощутимостью «физического театра» (Алексей Кокин), выдержана тонкая метафоричность главных сцен - любви и смерти. Первый любовный акробатический танец героев, в приглушенном синем свете (звучит «Как за церковью, за немецкою») - завораживает. И рифмуется последний их любовный танец, - под резкие звуки варгана, никакой уже романтики, на плоту, в красном свете, за синие чулочки…
И, конечно, роскошный актерский дуэт; хочется сказать - ансамбль, потому что вдвоем Наташа и Алексей представляют целый мир очерка Лескова. Артисты удивительно пластичны - не только в смысле телесном, - а спектакль построен как последовательность акробатических и пластических трюков, - но и в перевоплощениях.
Наталью Ляхову я видела раньше замечательно работающей с куклами («Чудесные странники») и в характерной роли собачки, Белого («Волшебное кольцо»), но подозревала в ней и мощное драматическое начало. И действительно: с первых же моментов спектакля, когда ее героиня улыбается радостно и тревожно, с сияющими глазами, и до последнего обнажения, в ее игре я не услышала ни одной ложной ноты. Ее Катерина заразительно обаятельна в своей оттаивающей любви - и по-настоящему страшна в насилии. Это какая-то актерская ртуть, перетекающая по сцене, взбирающаяся по лестнице, - кажется, нет трюка, нет эмоции и нет лика, недоступных этой актрисе.
Алексея Гущина я увидела в «Волшебном кольце», и там еще поразилась инфернальному обаянию его персонажей. Здесь тоже - редкий подвижный тип артиста, способного на такие разные ужимки и трюки, на такие эмоциональные трансформации, что в какой-то момент это меняющееся лицо лицедея даже испугало меня - словно бы отсутствием собственной природы. Персонажам Алексея придана нечеловеческая, звериная пластика: и в Сергее, и в зловещем коте проступают мотивы змеиной, мефистофельской природы. Он - соблазнитель; он - удалая душа, любящая на авось; он - беспечный игрок и альфонс (я уж не говорю про мини-роли служанки, Зиновия Борисовича, мальчика). А последний блатной танец, в котором раскрывается истинная натура Сергея, по замечанию Алексея Кокина, и вовсе можно показывать как отдельный номер.
Спасибо театру за сильные эмоции и прекрасную актерскую форму!