Сказка с Опоссумом, дубль 1.
- Жил был ребёнок с осознанным чувством вины. Однажды он договорился со своей совестью - и в ту же минуту стал взрослым.
- Какая печальная сказка.
- И конец должен быть драматичным. Устроился на работу и стал зарабатывать много денег и никогда уже не покупал себе ничего сладкого.
- Нет, покупал. Потому что время от времени, скучая в офисе, он читал в интернете статьи о том, что нужно баловать своего внутреннего ребёнка. Но сладости не были сладкими, и ребёнка никакого давно уже не было.
- Да, пожалуй, так вернее.
- И вот он приходит домой, этот взрослый, достаёт из пакета большие красивые пирожные. Когда он был маленьким, таких больших и красивых пирожных он даже на картинках не видел. Он садиться на кухне и ест эти пирожные. А они несладкие. Но он ест, глядя в стену и только в стену. Потому что, если чуть-чуть повернуть голову, то он увидит начищенный бок чайника, а в нём - своё отражение. Большого хмурого взрослого, который сосредоточенно ест сладость, хмурится и думает о работе. И никакого ребёнка там даже впомине нет.
Он вообще не любит отражающие поверхности, этот взрослый. Ни стёкла, ни лужи, ни чистые ложки. А ещё этот взрослый никогда не выключает компьютер, чтобы не видеть своего отражения в чёрном экране монитора.
- И очень редко смотрит на небо, потому что не понимает, зачем вообще туда смотреть.
- Он всё время смотрит вниз. Он же теперь большой, такой большой, что на всё вокруг может смотреть только сверху. На других людей, и на дворовых собак с пятнами на спине, и на цветы под соседскими окнами.
- А ещё он не слушает музыку.
- А если и слушает, то только для того, чтобы не слышать собственных мыслей.
- И смотрит только новости. Он включает телевизор, слушает, что говорит диктор, кивает так серьёзно и говорит: "Вот я так и думал". "А ведь я был прав".
- И иногда он встречается с людьми, с которыми знаком уже много лет, и слушает, как они живут. И тоже кивает и радуется, что снова оказался прав. Только делает он это про себя, потому что очень не хочет обижать этих знакомых. А вслух говорит: "Это так интересно"", "Надо же, кто бы мог подумать" и "Ну ничего себе!".
Хотя на самом деле, он мог бы сказать что-нибудь совсем другое. Что-нибудь полезное или важное, или просто что-нибудь настоящее. Но он никогда не говорил ничего настоящего.
- Потому что перестал видеть настоящее, а видел только то, что считали настоящим. И если по телевизору говорили: "А сегодня вы дожны быть добрым к своим близким",то он был добрым - передавал соль за столом или говорил спасибо. Но не видел печали и грусти в их глазах, и если улыбался им при встрече, то не радовался искренне, потому что искренность не считалась настоящим. Да он и забыл, как это - быть искренним.
- Потому что искренность мешает, когда ты большой и взрослый. Мешает зарабатывать деньги, кивать с понимающим видом знакомым, которые жалуются на жизнь, мешает жаловаться на жизнь понимающе кивающим знакомым. Ведь каждый взрослый должен жаловаться на жизнь - в меру, конечно, чтобы его не назвали нытиком. Но жаловаться надо. Иначе это значит, что ты счастлив и доволен. А взрослый не может быть счастлив.
- Какие бы вкусняшки он не купил, какую бы музыку не услышал, какие бы новости не узнал. А небо... А что небо? Синее, как обычно.
- И что - вот на этом всё? Так и остался он на всю жизнь взрослым и скучным?
- Останется. Если однажды утром не проснется и не поймет,что как то все не то. И если он возьмет свой старенький рюкзак,не кинет туда кисточки и краски,и не уедет стопом в горы-то все. Он обречен быть взрослым и даже двадцать банок сгущенки,стоящих в шкафу на антресолях,не будут радовать его взрослую,зачерствевшую душу.
И никогда уже не заведет себе новых друзей, да и со старыми будет общаться по привычке. Никогда не будет узнавать новое, потому что ему не интересно, потому что вот есть его старые альбомы старых групп, которые он слушает уже очень давно, и они ему привычны. Потому что вот есть те авторы, книги которых он читает давно и привык, и потому зачем искать других. И есть тот привычный телевизор, который говорит ему, как взрослому и понимающему человеку, в чем дело, как жить и что говорить в ответ на "как дела".
- А потом он однажды будет проходить мимо детской площадки и подумает: "Вот на этих качелях я сидел и ел конфету". Обычную, шоколадную, совсем не красивую конфету. И, кажется, она была сладкой. Он обязательно попытается вспомнить, как это - сладкая конфета... И если вспомнит - то всё. В это мгновение его мир кончится.
- Вот он. Переломный момент, пик сюжета, когда повествование может повернуть в совсем иную сторону, неожиданную и интересную. А может идти дальше, течь неторопливо и привычно для всех. И как оно там дальше будет, у этих качелей - решать тебе, взрослый.
И может там за углом будет ждать чудо, распустив все свои перья и позванивая бубенцами. А может там просто стоит привычный ларек с сигаретами и пивом.
- А можно просто присесть на эти качели, достать из кармана давно забытую там конфету. Даже не шоколадную, а карамельную какую-нибудь. И нет, ребёнком ты больше не станешь. Но и взрослым не будешь, хотя бы некоторое время. Будешь такой... никакой, вне времени и пространства. Зато с конфетой.
- И пока ты будешь есть эту конфету,мир утратит привычные очертания, и там, возле серого подъезда, где растет старый тополь, вдруг забрезжит на миг что-то смутно знакомое и очень настоящее... Но взрослый доест конфету, сморгнет это все, посмотрит на часы и целеустремленным взрослым шагом помчит по своим делам.
- Вот она, драматичная концовка. И только фантик останется лежать на земле. Крупным планом.
- А потом подскакивает гном и засовывает этот фантик себе за пазуху! Чёрт. Ебанный я оптимист.
________
P.S. Да не обидится на меня вышеупомянутый Опоссум за публикаюцию наших совместных грустей.
- Какая печальная сказка.
- И конец должен быть драматичным. Устроился на работу и стал зарабатывать много денег и никогда уже не покупал себе ничего сладкого.
- Нет, покупал. Потому что время от времени, скучая в офисе, он читал в интернете статьи о том, что нужно баловать своего внутреннего ребёнка. Но сладости не были сладкими, и ребёнка никакого давно уже не было.
- Да, пожалуй, так вернее.
- И вот он приходит домой, этот взрослый, достаёт из пакета большие красивые пирожные. Когда он был маленьким, таких больших и красивых пирожных он даже на картинках не видел. Он садиться на кухне и ест эти пирожные. А они несладкие. Но он ест, глядя в стену и только в стену. Потому что, если чуть-чуть повернуть голову, то он увидит начищенный бок чайника, а в нём - своё отражение. Большого хмурого взрослого, который сосредоточенно ест сладость, хмурится и думает о работе. И никакого ребёнка там даже впомине нет.
Он вообще не любит отражающие поверхности, этот взрослый. Ни стёкла, ни лужи, ни чистые ложки. А ещё этот взрослый никогда не выключает компьютер, чтобы не видеть своего отражения в чёрном экране монитора.
- И очень редко смотрит на небо, потому что не понимает, зачем вообще туда смотреть.
- Он всё время смотрит вниз. Он же теперь большой, такой большой, что на всё вокруг может смотреть только сверху. На других людей, и на дворовых собак с пятнами на спине, и на цветы под соседскими окнами.
- А ещё он не слушает музыку.
- А если и слушает, то только для того, чтобы не слышать собственных мыслей.
- И смотрит только новости. Он включает телевизор, слушает, что говорит диктор, кивает так серьёзно и говорит: "Вот я так и думал". "А ведь я был прав".
- И иногда он встречается с людьми, с которыми знаком уже много лет, и слушает, как они живут. И тоже кивает и радуется, что снова оказался прав. Только делает он это про себя, потому что очень не хочет обижать этих знакомых. А вслух говорит: "Это так интересно"", "Надо же, кто бы мог подумать" и "Ну ничего себе!".
Хотя на самом деле, он мог бы сказать что-нибудь совсем другое. Что-нибудь полезное или важное, или просто что-нибудь настоящее. Но он никогда не говорил ничего настоящего.
- Потому что перестал видеть настоящее, а видел только то, что считали настоящим. И если по телевизору говорили: "А сегодня вы дожны быть добрым к своим близким",то он был добрым - передавал соль за столом или говорил спасибо. Но не видел печали и грусти в их глазах, и если улыбался им при встрече, то не радовался искренне, потому что искренность не считалась настоящим. Да он и забыл, как это - быть искренним.
- Потому что искренность мешает, когда ты большой и взрослый. Мешает зарабатывать деньги, кивать с понимающим видом знакомым, которые жалуются на жизнь, мешает жаловаться на жизнь понимающе кивающим знакомым. Ведь каждый взрослый должен жаловаться на жизнь - в меру, конечно, чтобы его не назвали нытиком. Но жаловаться надо. Иначе это значит, что ты счастлив и доволен. А взрослый не может быть счастлив.
- Какие бы вкусняшки он не купил, какую бы музыку не услышал, какие бы новости не узнал. А небо... А что небо? Синее, как обычно.
- И что - вот на этом всё? Так и остался он на всю жизнь взрослым и скучным?
- Останется. Если однажды утром не проснется и не поймет,что как то все не то. И если он возьмет свой старенький рюкзак,не кинет туда кисточки и краски,и не уедет стопом в горы-то все. Он обречен быть взрослым и даже двадцать банок сгущенки,стоящих в шкафу на антресолях,не будут радовать его взрослую,зачерствевшую душу.
И никогда уже не заведет себе новых друзей, да и со старыми будет общаться по привычке. Никогда не будет узнавать новое, потому что ему не интересно, потому что вот есть его старые альбомы старых групп, которые он слушает уже очень давно, и они ему привычны. Потому что вот есть те авторы, книги которых он читает давно и привык, и потому зачем искать других. И есть тот привычный телевизор, который говорит ему, как взрослому и понимающему человеку, в чем дело, как жить и что говорить в ответ на "как дела".
- А потом он однажды будет проходить мимо детской площадки и подумает: "Вот на этих качелях я сидел и ел конфету". Обычную, шоколадную, совсем не красивую конфету. И, кажется, она была сладкой. Он обязательно попытается вспомнить, как это - сладкая конфета... И если вспомнит - то всё. В это мгновение его мир кончится.
- Вот он. Переломный момент, пик сюжета, когда повествование может повернуть в совсем иную сторону, неожиданную и интересную. А может идти дальше, течь неторопливо и привычно для всех. И как оно там дальше будет, у этих качелей - решать тебе, взрослый.
И может там за углом будет ждать чудо, распустив все свои перья и позванивая бубенцами. А может там просто стоит привычный ларек с сигаретами и пивом.
- А можно просто присесть на эти качели, достать из кармана давно забытую там конфету. Даже не шоколадную, а карамельную какую-нибудь. И нет, ребёнком ты больше не станешь. Но и взрослым не будешь, хотя бы некоторое время. Будешь такой... никакой, вне времени и пространства. Зато с конфетой.
- И пока ты будешь есть эту конфету,мир утратит привычные очертания, и там, возле серого подъезда, где растет старый тополь, вдруг забрезжит на миг что-то смутно знакомое и очень настоящее... Но взрослый доест конфету, сморгнет это все, посмотрит на часы и целеустремленным взрослым шагом помчит по своим делам.
- Вот она, драматичная концовка. И только фантик останется лежать на земле. Крупным планом.
- А потом подскакивает гном и засовывает этот фантик себе за пазуху! Чёрт. Ебанный я оптимист.
________
P.S. Да не обидится на меня вышеупомянутый Опоссум за публикаюцию наших совместных грустей.