три коротких
I
Кота она заметила в продуктовом, прямо посреди пустой витрины. Взгляд у кота был цепкий, смутно знакомый. Да и всё остальное: желтоватые глаза, рыжая шерсть, приплюснутая морда... Ее как током прошило: Вася! Это же Вася!
Она метнулась к прилавку: так и так, слушайте, у вас в коте мой мертвый бойфренд. Продайте кота.
- Женщина, - вздохнул продавец. - Никто не пересаживает человеческие матрицы в котов. Идите проспитесь.
«СПАСN» - вывел лапой кот на грязном стекле.
- Продайте кота. - Твердо повторила она и вытащила из паспорта пятитысячную.
Спустя час кот уже восседал у нее дома, прямо на кухонном столе. Неуверенно смотрел то на чашку молока, то на мигающий ноутбук.
- Вася! - Она плакала и смеялась одновременно. - Васенька! Я же знала, что ты вернешься ко мне... Что мы навсегда связаны... Как ты, Вася?
Кот съежился и натыкал лапой на клавиатуре: «ВОБЩЕТО Я МАРИНА».
II
Дочь искала работу не месяц, и не два, а целых полгода - но Роза ее не торопила. Только следила и помогала советами. Детям наше внимание нужнее хлеба с вареньем - говорила Роза соседке, и та восхищенно цокала над ее мудростью.
В пятницу утром дочь сообщила, что теперь будет работать из дома, закрылась в комнате и вышла только к ужину.
- Что ты там делаешь хоть? - спросила Роза.
- Там все сложно, - отмахнулась дочь. - Знаешь, программы, данные, в двух словах и не объяснишь. А котлеты еще остались?
- Ты и так одни котлеты ешь, возьми овощей. А что платят?
- Шесть тысяч. - Подсчитала на пальцах дочь.
- Ну понятно. - Вздохнула Роза. - Для оклада не бог весть сколько, но что на том компьютере заработаешь. Баловство одно...
- В день, мам. Шесть тысяч в день, а не в месяц.
- О. - Сказала Роза. - О...
В тот вечер Роза поклялась никогда не лезть в дела дочери - и той клятвы хватило ровно на две недели. Потом любопытство перевесило и Роза вдруг обнаружила себя возле запертой комнаты со стаканом компота.
«Человек предполагает, а бог располагает» - пожала плечами Роза, допила компот и прижала стакан к стене.
Роза ждала услышать стук клавиш - но дочь разговаривала. И голос у неё был чужой, неожиданно взрослый.
- Тебе нравится смотреть, да? А вот так? Грязное ты животное... - мурлыкала дочь.
Роза задохнулась от возмущения прямо там же, не сходя с места. И это работа? И это достойное занятие для девушки, у которой только по сольфеджио восемь грамот?
Дрожащими руками Роза нашарила в комоде ключ. Выдохнула, распахнула дверь...
- Мама! - успела услышать Роза с порога. - Я же просила! У меня работа...
То, что лежало на кровати, было одновременно похоже и не похоже на дочь. Руки, губы, кружевное белье, шея, пальцы ног - только вперемешку, как у позднего Пикассо.
Не меньше часа Роза просидела в ванной, обнимая колени. Потом встала, умылась и вышла на кухню - ровной и почти даже не опухшей.
Дочь нарезала салат, напевая про медведей, которые все протирают спину почем зря. Со сковородки шипели рыбные палочки. Роза заняла место за столом и, с трудом подбирая слова, начала:
- Видит бог, не такой работы я хотела для своего ребенка. Но времена сейчас меняются слишком быстро...
Дочь дернула острым плечом. Не обернулась.
- Бабушку помнишь? - С нажимом спросила Роза. - Это под конец она мягкая стала, а раньше-то совсем другая была. У нас вся улица, включая милицию, знала, что Софа Пална строгая, как линейка железная. Но когда я уши проколола - она меня даже из дома не выгнала. Хотя могла, ей бы и слова никто не сказал. А она не стала: отлупила разок и дальше зажили...
- Ого. - Отозвалась дочь. - Всего лишь отлупила. Да это же мать года, не меньше.
- София, не язви. Бабушка хотела воспитать меня достойным человеком. Который не вытворяет...
- Что? - С интересом спросила дочь. - Не вытворяет что? Не зарабатывает тебе на лекарства? На новый смеситель? Или, может, не платит за твои междугородние звонки?
Роза пожевала губы - и, пожалуй, впервые в жизни решила промолчать.
- Кем Софочка сейчас работает? - Спросила на другой день соседка по лестничной клетке.
- Понятия не имею. - Честно ответила Роза. - Там все так сложно. Программы, данные. Я к ней нос не сую. Внимание вниманием, но у детей тоже есть право на личную жизнь.
И Роза проплыла в сторону лифта, страшно довольная и собой, и своими новыми прогрессивными взглядами.
«Совсем сдает старушка» - только и поцокала ей вслед соседка. - «Кто же так ребенка воспитывает...».
III
Оставшись без жены, доцент Коваленко запил как черт. Его не интересовали другие дамы (увольте), не тянуло к любимой фантастике (чушь какая) и даже майской рыбалке он отказал (зачем ехать на озеро, если и здесь неплохо пьется).
Где-то на блошке доцент отхватил приемник размером с хороший радиатор и месяц чокался то с Берлином, то с Парижем. В блокноте записывал: кто, на какой волне, хороша ли музыка. Под эстраду лучше всего шёл портвейн, под народные хватало и самогона.
Помощь пришла свыше, как и обещали некоторые цветные брошюрки. Однажды доцент Коваленко постучался в кабинет профессора Хижняка - на удивление трезвый и умытый.
- Я пришельцев нашел. - Сказал доцент и развернул ватман, усеянный точками. - Думаю, они с Альдебарана.
Профессор понял: разговор будет долгим.
Доцент и правда начал издалека: как засек неизвестные протяжные сигналы, как начал гоняться за ними по всем частотам и записывать, и как, перепортив тонну бумаги, наконец, разгадал шифр.
- Высокий гудок это одна ось, а такой низкий, пароходный - вторая, - пояснил доцент. - Одиночный писк - точка, двойной - жирная точка, к ней линию вести нельзя. Еще кресты иногда бывают. Понимаете меня?
- Не особенно. - Профессор Хижняк снял очки и потер глаза. - А вы у нас, товарищ Коваленко, что ведете? Криптографию?
- Нет. - Смутился доцент. - Я английский преподаю. Но тут же и без диплома все видно. Ручку возьмите, я покажу!
- Ладно. - Профессор взял толстый двойной карандаш и приставил к бумаге красным стержнем. - У вас есть пять минут.
- Уложусь и в четыре.
Крапчатый ватман оказался заготовкой: не отрывая руки, профессор вел красную линию от точки к точке, как на детской головоломке. Доцент суетился, пояснял, поправлял и подпрыгивал, пока наконец не вышло...
- Это что вообще? - Ужаснулся профессор.
- Это вождь. Верхом. Вот животное под ним, вот он сам... Видите, он прямоходящий, но конечностей у него три пары. Как у насекомого. И он крупный, не меньше нас с вами.
- Так значит...
- Да. - Торжественно кивнул доцент. - Сложно поверить, понимаю. Но мы во Вселенной не одни.
- Да нет же... Зачем вы ко мне пришли? У нас вон, в соседнем корпусе астрономы сидят, физики...
- Я их сигналы целый год слушаю. У меня этих схем уже - две книжных полки набралось. Эти ребята там воюют, строят, плодятся. У них, не побоюсь этого слова, своя история есть. Вы же специалист, вам интересно должно быть...
«А ведь мог и в пароходство устроиться» - грустно подумал профессор Хижняк - «Там сумасшедших мигом на берег списывают. А нормальных по четвергам осетриной кормят...».
- Пес с вами. - Вздохнул профессор. - Несите свои раскраски.
Мир шестилапых держался на вожде, как земной диск на слонах. Вождь изобретает плот. Вождь ведет свое племя на войну и откусывает голову вражескому командиру. Вождь учит молодняк летать. С каждой победой вождь становится все крупнее - и крылья за его спиной трепещут на ветру как императорский плащ.
Жена принесла тарелку лапши прямо в кабинет и профессор отужинал стоя - весь стол вместе с полом покрывали кривые рисунки. В мире шестилапых как раз потянуло сквозняком перемен: вождю бросила вызов другая особь, настолько молодая, что по усам было не понять, самка это или самец.
- Ромка маленький был - так же рисовал. - Заметила жена.
- Этот взрослый уже... Только, кажется, больной на голову.
- И все про себя. Ни сестры, ни мамы с папой...
- А? - Не понял Хижняк.
- Ромка, говорю, только себя и рисовал. И потом сказки мне по этим калякам рассказывал - как он королем был, как тигра большого убил, как зиму запретил...
Профессор взглянул на один из листов: огромный вождь грозил тучам палкой, чтобы те разошлись и вернули солнце.
- Дети все такие. - Пожала плечами жена. - Хотят, чтобы мир вокруг них крутился. Да и кто не хочет...
- Это да. - Только и сказал профессор. - Кто не хочет.
Добрых сорок минут он висел на телефоне: искал номер доцента. А найдя, раскурил одну трубку и уселся на подоконник, прижав плечом другую:
- Вечер. Могу я поговорить... Да. Да, знаете, я все посмотрел. Может это и правда они. Но прежде чем продолжать... Сможете отправить ответ? Да, думаю, это важно.
Профессор набрал побольше воздуха:
- Нужно передать вашим сигналам, что они большие молодцы и у них все получится. И что вам нравятся их истории. И конечно, что вы хотите и дальше их получать. Сможете изобразить?
Он затянулся. Ткнулся затылком в стекло: перед глазами стоял сын. Не взрослый угрюмый дядька, а восьмилетний пацан, до икоты ржущий над собственной шуткой.
- Конечно, я серьезно. Бросьте, Коваленко, кто из нас специалист? То-то же. И я вам как специалист говорю: это ровно то, что нужно. Именно это они и хотят от нас услышать