Запекшаяся земля, выкрашенная ультрамарином и киноварью. "Фрида"
Меняется погода, у всех скачет настроение и температура, у кого-то жар, у кого-то озноб.
Я сгрызла двухсотграммовую плитку горького шоколада с орехами и грушей.
По телевизору показывают кровь и уродов, уродов и жестокость.
А хочется смотреть на красивые лица и красивые вещи.
К ночи перебрав все каналы и все диски, нашла нераспечатанную "Фриду". Уговор: мы смотрим 15минут не выключая, если не пошло - бросаем. Но как нам пошло! ( Имей в виду , мне не кажется это красивым - говорит он про обтянутых бумагой гигантских сине-красных пульчинелл в начальных кадрах:))
Я ничего про нее не знала - ни единого кусочка биографии, никаких подробностей. Ни про нее, ни про фильм.
Завтра буду смотреть еще. А послезавтра послушаю. Потому что даже до такой безухой тетери, как я, дошло - что в фильме была музыка и песни.
Ничего не раздражало. Красиво было. Очень интересно красиво. Часто бывает, что красивый фильм - весь на красоте накинутого флера, особого света, выкрашенных кадров, декораторами созданных изысканных композиций. А тут - люди красивы. Хайек можно любоваться в каждом кадре - цветом, формой. Она беззастенчиво скульптурна и безупречно живописна. Каждый ее кадр можно вставлять в раму.
Хочется шали и платья, плотно обхватывающие тело. И цвета-цвета-цвета! ( все последние дни меня преследует жажда оранжевого. Хотя в фильме его нет, но общую изголодавшесть глаз по яркому и живому фильм утолил замечательно)
" Ах гад Ривера!" - я слыша это, подозревала совсем другое гадство. Он гад, потому что трахал всех подряд, чувствуя включенности душевной в это меньше, чем в рукопожатие. Но я ожидала гадскее гадства, в котором он оказался неповинен к моей радости. Художнического и самцовского гадства - принижать ее искусство, давит ее душевно, чтобы она присела и не думала о себе ничего особенного, снисходительной похвалы как безделкам, которой прикрыта зависть и ревность. Этого не оказалось. Фильмовый Ривера бесхитростен как дитя и искренен в оценках. И все хороши - и еврейский папа, и бывшая жена, и Троцкий с бородкой клинышком, наводящий на нежные ассоциации с профессором Преображенским-Евстигнеевым.
Настроение у меня умиротворенное. Назавтра есть молоко мне - и белые коньки и шлем с клеткой для ребенка.
Вот и славно.
Я сгрызла двухсотграммовую плитку горького шоколада с орехами и грушей.
По телевизору показывают кровь и уродов, уродов и жестокость.
А хочется смотреть на красивые лица и красивые вещи.
К ночи перебрав все каналы и все диски, нашла нераспечатанную "Фриду". Уговор: мы смотрим 15минут не выключая, если не пошло - бросаем. Но как нам пошло! ( Имей в виду , мне не кажется это красивым - говорит он про обтянутых бумагой гигантских сине-красных пульчинелл в начальных кадрах:))
Я ничего про нее не знала - ни единого кусочка биографии, никаких подробностей. Ни про нее, ни про фильм.
Завтра буду смотреть еще. А послезавтра послушаю. Потому что даже до такой безухой тетери, как я, дошло - что в фильме была музыка и песни.
Ничего не раздражало. Красиво было. Очень интересно красиво. Часто бывает, что красивый фильм - весь на красоте накинутого флера, особого света, выкрашенных кадров, декораторами созданных изысканных композиций. А тут - люди красивы. Хайек можно любоваться в каждом кадре - цветом, формой. Она беззастенчиво скульптурна и безупречно живописна. Каждый ее кадр можно вставлять в раму.
Хочется шали и платья, плотно обхватывающие тело. И цвета-цвета-цвета! ( все последние дни меня преследует жажда оранжевого. Хотя в фильме его нет, но общую изголодавшесть глаз по яркому и живому фильм утолил замечательно)
" Ах гад Ривера!" - я слыша это, подозревала совсем другое гадство. Он гад, потому что трахал всех подряд, чувствуя включенности душевной в это меньше, чем в рукопожатие. Но я ожидала гадскее гадства, в котором он оказался неповинен к моей радости. Художнического и самцовского гадства - принижать ее искусство, давит ее душевно, чтобы она присела и не думала о себе ничего особенного, снисходительной похвалы как безделкам, которой прикрыта зависть и ревность. Этого не оказалось. Фильмовый Ривера бесхитростен как дитя и искренен в оценках. И все хороши - и еврейский папа, и бывшая жена, и Троцкий с бородкой клинышком, наводящий на нежные ассоциации с профессором Преображенским-Евстигнеевым.
Настроение у меня умиротворенное. Назавтра есть молоко мне - и белые коньки и шлем с клеткой для ребенка.
Вот и славно.