Лондон: английские дети
С детьми англичане очень бережно внимательны. И вот это daarling они на самом деле все время детям говорят. Разговаривают очень внимательно, очень ласково и при этом с какой-то хорошовоспитанностью, без короткости, без насмешливости, очень вежливо. И дети такие же прелестно вежливые. Мы ехали в поезде долго с семьей - родители и двое детей, все четверо такие блондины или рыжеватые блондины. Они сразу поделили детей и начали с ними заниматься. Папа вынул какие-то математический чертежи и с сыном начал чертить какие-то двенадцатеричные многоугольники и писать формулы. Мама взяла девочку на колени и начала с нею читать припасенный журнал или буклет, про деторождение и беременность. Девочке лет шесть, наверное, такая блондиночка в легких завитках, с серыми большими глазами. Они в детстве все такие прелестные - и то, что делает их прелестными, очень закономерно вырастает в английскую взрослую некрасивость. Это английское характерное отсутствие подбородка у малышей выглядит, как хорошенький ротик и зубки верхние как у зайчиков-белочек умильные. Вот такая девочка.
Сначала мама долго ей читала и показывала про развитие беременности, про пуповину, и как ребенок рождается. Девочка слушала внимательно и задавала встречные вопросы. Родители, наверное, сторонники раннего развития, или может хомскулят детей. Потому что разговоры все такие у них, видно, что привычные - мама рассказывает, девочка очень вдумчиво спрашивает, мама очень серьезно без сюсюкания отвечает. Как-то они перешли на рождение самой девочки и она спросила - было больно? - и мама так же серьезно и обстоятельно ответила: Ужасно больно. Но это того стоило. ( Did it hurt? - It did hurt! It hurt a lot! But it was absolutely worth it!)
Я к этому моменту уже измаялась от дороги, начиталась, достала ручку, какой-то буклет из музея и начала там дудлить котиков, коал и птичек. Через некоторое время по наступившей тишине поняла, что девочка уже не слушает маму, а вся съехала в мою сторону и скосила глаза. Я так и сижу, уткнувшись в свое, и слышу, как мама спрашивает: ты хочешь подудлить? - Yes, please! - отвечает вежливая девочка. Мама достала какой-то блокнот, вырвала страницу, дала ей с ручкой. Девочка склонилась над страницей и вздохнула, кося глазом опять. Тут я ее спросила - хочешь, я тебе что-нибудь нарисую? - Yes, please! - отвечает девочка с хорошо воспитанной радостью. - А что ты хочешь? - А что вы можете? - Я все могу. Что ты выберешь? - она задумалась. Я ей показала свой рисунок на полях - хочешь кого-то из вот этих? - Лошадку, подумав, сказала девочка. - Хорошо, сказала я и нарисовала ей лошадку. Боялась, что выйдет смешно, но потом вспомнила, что маленьким девочкам все волшебно - так и вышло, гарцующая лошадка с челочкой ее привела в восторг, а хвост развевающийся окончательно подкупил. Потом мы решили, что она попробует сама что-то, а я ее научу. Она выбрала птичку (a bird, please) и я ей показывала - вот такой линией спинку. А вот так круглый пузик. Теперь клюв. И хвостик. Кружочек для глаза. И поставь черную точку туда, куда ты хочешь, чтобы она смотрела. Теперь крыло. Теперь ножки. Так она под моим руководством нарисовала четырех птичек с разными вариантами крыльев и хвостов.
Что интересно, я всех этих птичек называла "он". Меня так заклинило - как у нежнейшего Боба Росса, который учил картины писать по телевизору - он все, и деревья и облака, называл "он" - "he is a happy little cloud". Потом мы стали рисовать котика. И тут подошла наша станция, и мне нужно было выходить. Я подхватилась, девочка, сияя глазами, мне сказала хорошо воспитанные английские спасибы, семья вся прочувствованно сказала мне спасибы, папа прямо так хорошовоспитанно и прочувствованно вежливо поблагодарил за урок. И я уже пошла, а девочка мне все махала в окно, спрыгнула с сиденья и подбежала к другой стороне, я уже на лестницу поднимаюсь, поезд отходит, а она все сияет и машет мне. Я удивилась прямо - такое простое дело. А милый муж говорит - ну ты что! для маленькой девочки ты просто фея какая-то! И лошадку нарисовала и птичек научила рисовать. Она тебя, может, вообще всю жизнь будет помнить теперь.
А это в качестве музейного бенеснапинга. Детский терракотовый портрет пятнадцатого века, Андреа Делла Робиа. Из зала гипсовых слепков музея Виктории и Альберта.
Сначала мама долго ей читала и показывала про развитие беременности, про пуповину, и как ребенок рождается. Девочка слушала внимательно и задавала встречные вопросы. Родители, наверное, сторонники раннего развития, или может хомскулят детей. Потому что разговоры все такие у них, видно, что привычные - мама рассказывает, девочка очень вдумчиво спрашивает, мама очень серьезно без сюсюкания отвечает. Как-то они перешли на рождение самой девочки и она спросила - было больно? - и мама так же серьезно и обстоятельно ответила: Ужасно больно. Но это того стоило. ( Did it hurt? - It did hurt! It hurt a lot! But it was absolutely worth it!)
Я к этому моменту уже измаялась от дороги, начиталась, достала ручку, какой-то буклет из музея и начала там дудлить котиков, коал и птичек. Через некоторое время по наступившей тишине поняла, что девочка уже не слушает маму, а вся съехала в мою сторону и скосила глаза. Я так и сижу, уткнувшись в свое, и слышу, как мама спрашивает: ты хочешь подудлить? - Yes, please! - отвечает вежливая девочка. Мама достала какой-то блокнот, вырвала страницу, дала ей с ручкой. Девочка склонилась над страницей и вздохнула, кося глазом опять. Тут я ее спросила - хочешь, я тебе что-нибудь нарисую? - Yes, please! - отвечает девочка с хорошо воспитанной радостью. - А что ты хочешь? - А что вы можете? - Я все могу. Что ты выберешь? - она задумалась. Я ей показала свой рисунок на полях - хочешь кого-то из вот этих? - Лошадку, подумав, сказала девочка. - Хорошо, сказала я и нарисовала ей лошадку. Боялась, что выйдет смешно, но потом вспомнила, что маленьким девочкам все волшебно - так и вышло, гарцующая лошадка с челочкой ее привела в восторг, а хвост развевающийся окончательно подкупил. Потом мы решили, что она попробует сама что-то, а я ее научу. Она выбрала птичку (a bird, please) и я ей показывала - вот такой линией спинку. А вот так круглый пузик. Теперь клюв. И хвостик. Кружочек для глаза. И поставь черную точку туда, куда ты хочешь, чтобы она смотрела. Теперь крыло. Теперь ножки. Так она под моим руководством нарисовала четырех птичек с разными вариантами крыльев и хвостов.
Что интересно, я всех этих птичек называла "он". Меня так заклинило - как у нежнейшего Боба Росса, который учил картины писать по телевизору - он все, и деревья и облака, называл "он" - "he is a happy little cloud". Потом мы стали рисовать котика. И тут подошла наша станция, и мне нужно было выходить. Я подхватилась, девочка, сияя глазами, мне сказала хорошо воспитанные английские спасибы, семья вся прочувствованно сказала мне спасибы, папа прямо так хорошовоспитанно и прочувствованно вежливо поблагодарил за урок. И я уже пошла, а девочка мне все махала в окно, спрыгнула с сиденья и подбежала к другой стороне, я уже на лестницу поднимаюсь, поезд отходит, а она все сияет и машет мне. Я удивилась прямо - такое простое дело. А милый муж говорит - ну ты что! для маленькой девочки ты просто фея какая-то! И лошадку нарисовала и птичек научила рисовать. Она тебя, может, вообще всю жизнь будет помнить теперь.
А это в качестве музейного бенеснапинга. Детский терракотовый портрет пятнадцатого века, Андреа Делла Робиа. Из зала гипсовых слепков музея Виктории и Альберта.