Для кого пишутся стихи
В пунктире уже обозначила эту мысль про поэтесс, а сейчас скажу ее подробнее.
Читаю воспоминания Анатолия Наймана об Ахматовой, вспоминаю взрыв женского негодования после поста о том, что у Цветаевой были выпуклые щеки и это все сводится в одну картину.
Найман с еще несколькими молодыми поэтами, включая Бродского, украсили собою старость Ахматовой поэтической литературной дружбой и выпиванием водки в хорошей компании. Я думаю, ей страшно повезло - дожить до старости в этой непредсказуемой стране и получить еще при жизни понимание и восхищение от сотоварищей по цеху.
Так вот, Найман пишет воспоминания, интенсивно насыщенные литературой, поэзией, словами давних поэтов, цитатами на всех языках. И Ахматова и Цветаева считали себя поэтами, то есть погруженными в высокое искусство слова. Вот это высокое искусство, перекличка с великими поэтами прошлого, разговоры о своем святом ремесле с сотоварищами настоящего - это было их ежедневным делом. Слово было их золотом, и они его всяко гранили, отливали, чеканили - и ценили таких же золотых дел мастеров, с которым об этом можно поговорить. И так складывалось, что сотоварищами-поэтами были в большой степени мужчины.
И в результате с годами сложилась интереснейшая ситуация. Как потребители стихи и той и другой не читают мужчины. Их читают и обсуждают только другие бегемоты поэты. Все с той же точки зрения - одного златокузнеца о другом. А потребляют активно - женщины с чувствами. Большая армия этих женщин никогда не была целью обеих поэтесс. Обслуживание их неназванных чувств никогда не было их миссией. Они даже, как могли, проговаривались в этом. Одна сокрушалась, что научила женщин говорить, и как бы им намекнуть, чтобы заткнулись. Вторая просто считала себя мрамором на фоне бесконечной трухи других, не умеющих писать стихи.
И как страшная ирония - самая большая аудитория, потребляющая их стихи, это именно женщины в размахе страстей, чувств, любовных истерик и прочего.
Стихи удивительнейшее создание человека. Кроме литературной мысли и своей собственной ограничивающей и одновременно украшающей формы (ритм и рифмы), они еще выполняют почти первобытную роль - заклинаний, chanting'ов. Это эмоция отлитая в форму, которую можно повторять нараспев, раскачиваясь, в трансе практически. Как дети открывают поэзию, как сопутствующие прыганью и бегу ритмические выкрики, так женщины повторяют и повторяют через годы - мой милый, что тебе я сделала - или - ах, дверь не запирала я, не зажигала свеч. Уложенные в эту заклинательную форму эмоции, чувства и любовные страдания запоминаются именно потому, что в этом есть первобытное утешение - в раскачивающемся ритме и повторах. Молитвы действуют на тех же магических принципах - много раз в трансе повторять святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя - задействует тот же заклинательный центр в человеке.
Поэтому большинству читательниц нет дела особенного до поэтического мастерства, литературных поисков, они не заметят, что кто-то изобрел строфу, не существующую доныне, или взял образ прямиком из Вергилия. Это область других бегемотов поэтов. Для большинства читательниц ценность поэзии именно в этом - я однажды страшно страдала от любовной лихорадки (радости, гнева, отчаяния) - а она за меня это сказала словами, которые можно повторять нараспев. А это сильнейший эмоциональный якорь. Не сейчас, не взрослый прочитавший стихи, как литературу - а молодой, с тонкой корой или вообще без нее, этими словами называвший то, что с ним происходит. Естественно для него это суперэмоционально, естественно так и осталось в месте, запускаемом тригерами - любимый поэт=ценности моих чувств. И естественно просто шквал оскорбленности - как вы можете????
Представьте поэта и мужчину в разговоре - ему бы в голову не пришло оскорбиться до глубины души - она же поэт!!, а вы говорите, что у нее щеки толстые или фигура прямоугольная. Потому что в его голове это не связанные вещи. Ну, толстые щеки и что? Это спокойно соседствует с мастерством стихов и никак их не отменяет. От мужчин-поэтов не требовали вообще ничего - вон Брюсов похож на моржа, а Лермонтов маленький и желчный, а Пушкин длинноносый и желтый. Ни в одном случае читатели не бьются в истерике, пуская пузыри со словами: как вы могли???
Все эти эмоции говорят только об отождествлении себя с написавшей слова "прямо про меня". И опять же возвращусь к мысли - ни та, ни другая не хотели быть вот этим - эстрадной утешительницей, выступательницей перед полом своим - смотрите, я для вас удобно и очень красиво зарифмовала ваши чувства, получите очередную порцию и пользуйтесь как своим. Им в страшном сне не приснилось бы. А вышло именно так! Они через года продолжают раздавать этикеточки с напечатанными мантрами, от сердечной боли, от грусти, для радости любовной победы - берите, принимайте внутрь, скандируйте, пока не поможет.
Это не было их целью, но де-факто стало их миссией. Поэтому в разговорах об обеих практически нет мужчин. Мужчина не пациент этого.
Интересно еще и то, что, хотя у них этого не было в планах и они бы отказались от такого использования себя - потребность то в этих чантингах, заклинаниях, называниях и завываниях есть! Она не придуманная, не наведенная - она существующая. И ритмические заклинания этой надобности помогают. И с этой точки зрения очеь понятен механизм любви к Асадову. Это не поэзия, это плоские фразы, апофигей банальностей. НО. С точки зрения заклинаний от любовной лихорадки они работают точно так же как ахматовские или цветаевские. Если вам для литературы - вы видите разницу, а если, чтобы душу успокаивать и вводить в транс ритмом святый бессмертный, помилуй мя - они работают точно так же! Они называют чувства, называют ситуации - я его люблю, а он меня не очень - или - он меня любит, а я и невзирая. Для той цели, для которой их употребляют, они работают по одному и тому же принципу.
Я почему внезапно раздумалась про это? Потому что вспомнила, что в многочисленных упреках женских и взволнованных было вот это - я с ее стихами всю юность ( читай, несчастную любовь) провела, она часть моей жизни ( читай - называла мои мучения зарифмованными раскачивающимися заклинаниями), но практически не было - она же умела писать стихи сплошными анжамбеманами! или - она же гениально перефразировала Торквато Тассо! В то время, как Найман, пишущий восторженно и с обожанием об Ахматовой, вообще нигде никаким местом, никаким всхлипом не говорит - у меня под нее прошла несчастная любовь, она же прямо про меня это сказала " и моего коснулся платья". Нет, он умудрился целую книгу написать про дела поэтов, вполне по ходу дела упоминая, что Ахматова была грузная старуха, или что бывший горбатый нос сгладился и затмился толстыми щеками.
Вот и выходит разница - поэтессы себя считали золотых дел мастерами и с другими златокузнецами обсуждали свои умения, мастерство и красоту приложения этого мастерства. А потребители-женщины златокузнечеством не интересуются, зато очень активно пользуются результатами, предметами - колечками, диадемками, булавками, ожерельям - все так хорошо надевается на себя.
( А я, как я уже не раз говорила - очень хорошо умею делить все на потоки, не сваливая в кучу - относясь отдельно к следам Вергилия в метафорах, к дивной заклинательности строф о любви, к внешности и ее особенностям, к идиосинкразиям и странностям характера, к этическим системам, к профессиональному мастерству - ничто мне не затекает в другое и не замутняет отдельное рассмотрение. Я вон даже пока рассуждала, Асадова практически оправдала в его нише. И по-прежнему не нахожу в нем ни на грош поэзии или магии:) Я знаю, никого не заставишь так же разделять, и если у человека слитный, синкретический поток всего ( да еще не дай бог, толстые щеки с юности) - его так же синкретическим потоком будет нести огорчение от любого, не совпадающего с его надобностью, включая требование, чтобы я не тыкала в его толстые щеки укором. Как будто этот укор не гнездиться воспаленно только в его мозгах.
А, кстати:) У моей сестрицы всегда были такие толстые щеки "щеки младенческий овал", большие зеленые глаза и золотистые кудри некудрявого человека. Она очень похожа на тип МЦ - римского мальчика. И я ее люблю, представьте себе:)
____________
книга Наймана, которую я читаю - вот эта:
Читаю воспоминания Анатолия Наймана об Ахматовой, вспоминаю взрыв женского негодования после поста о том, что у Цветаевой были выпуклые щеки и это все сводится в одну картину.
Найман с еще несколькими молодыми поэтами, включая Бродского, украсили собою старость Ахматовой поэтической литературной дружбой и выпиванием водки в хорошей компании. Я думаю, ей страшно повезло - дожить до старости в этой непредсказуемой стране и получить еще при жизни понимание и восхищение от сотоварищей по цеху.
Так вот, Найман пишет воспоминания, интенсивно насыщенные литературой, поэзией, словами давних поэтов, цитатами на всех языках. И Ахматова и Цветаева считали себя поэтами, то есть погруженными в высокое искусство слова. Вот это высокое искусство, перекличка с великими поэтами прошлого, разговоры о своем святом ремесле с сотоварищами настоящего - это было их ежедневным делом. Слово было их золотом, и они его всяко гранили, отливали, чеканили - и ценили таких же золотых дел мастеров, с которым об этом можно поговорить. И так складывалось, что сотоварищами-поэтами были в большой степени мужчины.
И в результате с годами сложилась интереснейшая ситуация. Как потребители стихи и той и другой не читают мужчины. Их читают и обсуждают только другие бегемоты поэты. Все с той же точки зрения - одного златокузнеца о другом. А потребляют активно - женщины с чувствами. Большая армия этих женщин никогда не была целью обеих поэтесс. Обслуживание их неназванных чувств никогда не было их миссией. Они даже, как могли, проговаривались в этом. Одна сокрушалась, что научила женщин говорить, и как бы им намекнуть, чтобы заткнулись. Вторая просто считала себя мрамором на фоне бесконечной трухи других, не умеющих писать стихи.
И как страшная ирония - самая большая аудитория, потребляющая их стихи, это именно женщины в размахе страстей, чувств, любовных истерик и прочего.
Стихи удивительнейшее создание человека. Кроме литературной мысли и своей собственной ограничивающей и одновременно украшающей формы (ритм и рифмы), они еще выполняют почти первобытную роль - заклинаний, chanting'ов. Это эмоция отлитая в форму, которую можно повторять нараспев, раскачиваясь, в трансе практически. Как дети открывают поэзию, как сопутствующие прыганью и бегу ритмические выкрики, так женщины повторяют и повторяют через годы - мой милый, что тебе я сделала - или - ах, дверь не запирала я, не зажигала свеч. Уложенные в эту заклинательную форму эмоции, чувства и любовные страдания запоминаются именно потому, что в этом есть первобытное утешение - в раскачивающемся ритме и повторах. Молитвы действуют на тех же магических принципах - много раз в трансе повторять святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя - задействует тот же заклинательный центр в человеке.
Поэтому большинству читательниц нет дела особенного до поэтического мастерства, литературных поисков, они не заметят, что кто-то изобрел строфу, не существующую доныне, или взял образ прямиком из Вергилия. Это область других бегемотов поэтов. Для большинства читательниц ценность поэзии именно в этом - я однажды страшно страдала от любовной лихорадки (радости, гнева, отчаяния) - а она за меня это сказала словами, которые можно повторять нараспев. А это сильнейший эмоциональный якорь. Не сейчас, не взрослый прочитавший стихи, как литературу - а молодой, с тонкой корой или вообще без нее, этими словами называвший то, что с ним происходит. Естественно для него это суперэмоционально, естественно так и осталось в месте, запускаемом тригерами - любимый поэт=ценности моих чувств. И естественно просто шквал оскорбленности - как вы можете????
Представьте поэта и мужчину в разговоре - ему бы в голову не пришло оскорбиться до глубины души - она же поэт!!, а вы говорите, что у нее щеки толстые или фигура прямоугольная. Потому что в его голове это не связанные вещи. Ну, толстые щеки и что? Это спокойно соседствует с мастерством стихов и никак их не отменяет. От мужчин-поэтов не требовали вообще ничего - вон Брюсов похож на моржа, а Лермонтов маленький и желчный, а Пушкин длинноносый и желтый. Ни в одном случае читатели не бьются в истерике, пуская пузыри со словами: как вы могли???
Все эти эмоции говорят только об отождествлении себя с написавшей слова "прямо про меня". И опять же возвращусь к мысли - ни та, ни другая не хотели быть вот этим - эстрадной утешительницей, выступательницей перед полом своим - смотрите, я для вас удобно и очень красиво зарифмовала ваши чувства, получите очередную порцию и пользуйтесь как своим. Им в страшном сне не приснилось бы. А вышло именно так! Они через года продолжают раздавать этикеточки с напечатанными мантрами, от сердечной боли, от грусти, для радости любовной победы - берите, принимайте внутрь, скандируйте, пока не поможет.
Это не было их целью, но де-факто стало их миссией. Поэтому в разговорах об обеих практически нет мужчин. Мужчина не пациент этого.
Интересно еще и то, что, хотя у них этого не было в планах и они бы отказались от такого использования себя - потребность то в этих чантингах, заклинаниях, называниях и завываниях есть! Она не придуманная, не наведенная - она существующая. И ритмические заклинания этой надобности помогают. И с этой точки зрения очеь понятен механизм любви к Асадову. Это не поэзия, это плоские фразы, апофигей банальностей. НО. С точки зрения заклинаний от любовной лихорадки они работают точно так же как ахматовские или цветаевские. Если вам для литературы - вы видите разницу, а если, чтобы душу успокаивать и вводить в транс ритмом святый бессмертный, помилуй мя - они работают точно так же! Они называют чувства, называют ситуации - я его люблю, а он меня не очень - или - он меня любит, а я и невзирая. Для той цели, для которой их употребляют, они работают по одному и тому же принципу.
Я почему внезапно раздумалась про это? Потому что вспомнила, что в многочисленных упреках женских и взволнованных было вот это - я с ее стихами всю юность ( читай, несчастную любовь) провела, она часть моей жизни ( читай - называла мои мучения зарифмованными раскачивающимися заклинаниями), но практически не было - она же умела писать стихи сплошными анжамбеманами! или - она же гениально перефразировала Торквато Тассо! В то время, как Найман, пишущий восторженно и с обожанием об Ахматовой, вообще нигде никаким местом, никаким всхлипом не говорит - у меня под нее прошла несчастная любовь, она же прямо про меня это сказала " и моего коснулся платья". Нет, он умудрился целую книгу написать про дела поэтов, вполне по ходу дела упоминая, что Ахматова была грузная старуха, или что бывший горбатый нос сгладился и затмился толстыми щеками.
Вот и выходит разница - поэтессы себя считали золотых дел мастерами и с другими златокузнецами обсуждали свои умения, мастерство и красоту приложения этого мастерства. А потребители-женщины златокузнечеством не интересуются, зато очень активно пользуются результатами, предметами - колечками, диадемками, булавками, ожерельям - все так хорошо надевается на себя.
( А я, как я уже не раз говорила - очень хорошо умею делить все на потоки, не сваливая в кучу - относясь отдельно к следам Вергилия в метафорах, к дивной заклинательности строф о любви, к внешности и ее особенностям, к идиосинкразиям и странностям характера, к этическим системам, к профессиональному мастерству - ничто мне не затекает в другое и не замутняет отдельное рассмотрение. Я вон даже пока рассуждала, Асадова практически оправдала в его нише. И по-прежнему не нахожу в нем ни на грош поэзии или магии:) Я знаю, никого не заставишь так же разделять, и если у человека слитный, синкретический поток всего ( да еще не дай бог, толстые щеки с юности) - его так же синкретическим потоком будет нести огорчение от любого, не совпадающего с его надобностью, включая требование, чтобы я не тыкала в его толстые щеки укором. Как будто этот укор не гнездиться воспаленно только в его мозгах.
А, кстати:) У моей сестрицы всегда были такие толстые щеки "щеки младенческий овал", большие зеленые глаза и золотистые кудри некудрявого человека. Она очень похожа на тип МЦ - римского мальчика. И я ее люблю, представьте себе:)
____________
книга Наймана, которую я читаю - вот эта: