Заложник «непассионариев»
До какой степени надо не уважать и тихо ненавидеть Путина, чтобы в 2014 г. написать такое:
«После этого решения Путин никогда не будет заложником "пассионариев" Юго-Востока во внутренней политике. Поддержка консервативных групп, на которые Путин опирается почти пятнадцать лет, намного стабильнее, важнее и ценнее».
На самом деле именно поддержка этих консервативных групп вынуждает Путина отступать каждый раз, когда ему приходится это делать - при том, что именно в данном случае в техническом отзыве технического решения совета федерации никакого отступления еще нет (как ни Гитлер, ни Сталин не собирались отступать, подписывая мирный договор друг с другом).
Медлить, тормозить, сдерживать наступательную агрессивность и по одежке протягивать ножки, тем не менее, приходится часто, осознавая собственную слабость. Слабой же Россию делает (слабее, чем она могла бы быть) тормозящее «консервативное» «большинство», от имени которого говорит Орлов. Путин слаб, потому что опереться ему не на кого, кроме как на этот жернов, прикрепленный к его же шее. Условия, среди которых он упражняется в искусстве возможного, определяются идеологической пустотой - и негодностью меньшинств, идентичной негодности концептов, нейтрализующих друг друга в этой пустоте. Но из всех негодных меньшинств самое злокачественное то, которое концептуализирует собственную негодность и возводит в принцип смысловое и политическое бессилие, подгоняя Путину как панацею теорию «консервирующей массы».
«После этого решения Путин никогда не будет заложником "пассионариев" Юго-Востока во внутренней политике. Поддержка консервативных групп, на которые Путин опирается почти пятнадцать лет, намного стабильнее, важнее и ценнее».
На самом деле именно поддержка этих консервативных групп вынуждает Путина отступать каждый раз, когда ему приходится это делать - при том, что именно в данном случае в техническом отзыве технического решения совета федерации никакого отступления еще нет (как ни Гитлер, ни Сталин не собирались отступать, подписывая мирный договор друг с другом).
Медлить, тормозить, сдерживать наступательную агрессивность и по одежке протягивать ножки, тем не менее, приходится часто, осознавая собственную слабость. Слабой же Россию делает (слабее, чем она могла бы быть) тормозящее «консервативное» «большинство», от имени которого говорит Орлов. Путин слаб, потому что опереться ему не на кого, кроме как на этот жернов, прикрепленный к его же шее. Условия, среди которых он упражняется в искусстве возможного, определяются идеологической пустотой - и негодностью меньшинств, идентичной негодности концептов, нейтрализующих друг друга в этой пустоте. Но из всех негодных меньшинств самое злокачественное то, которое концептуализирует собственную негодность и возводит в принцип смысловое и политическое бессилие, подгоняя Путину как панацею теорию «консервирующей массы».