Ultima Thule. Часть 2
Часть 1.
Выехав из Валмара, Феанаро вовсе не направился домой, как сказал о том Ингвэ. Вместо этого, проделав примерно треть пути до Тириона, он направил коня в сторону от дороги по одному ему приметной тропе. Конь лениво брел по волнующемуся ковылю, пока Феанаро не остановил его и не спрыгнул на землю. Жеребец тут же принялся пощипывать клевер, а сам Феанаро растянулся на мягком травяном ковре, швырнув на него плащ в качестве покрывала.
Он заложил руки под голову и глубоко вздохнул. Теперь, когда у него было все, что нужно, он испугался того, что его подозрения получат зримое подкрепление. И ему придется жить еще и с этим. Шансы на то, что он найдет настоящего автора записки, ничтожны. Подозревать всех и каждого?
На головой качались метелки трав, расчерчивая небо. Феанаро перевернулся на живот и оперся на локти. Нечего тянуть, когда он уже так далеко зашел. Он достал обе записки: свою и полученную от Ингвэ, и начал их сравнивать.
Как только он увидел письмо, адресованное Ингвэ, еще во дворце, Феанаро понял, что принадлежавшая ему самому записка совершенно и наверняка подделана - и подделана топорно. Достаточно было только увидеть, как выписаны сарати на обоих листках. Настоящая Мириэль чертила их слегка небрежно, уверенной, привыкшей к тонкой работе, рукой. Тот же, кто писал вместо нее, выводил сарати подчеркнуто старательно. Но при этом позабыл о верно расставленных запятых. Неискушенный глаз не схватил бы разницы между двумя письмами, но Феанаро, привыкший подмечать мельчайшие детали, четко ее видел. Чуть иной наклон, чуть сильнее продавлена бумага под пером.
Но главное - тут Феанаро не удержался и скрипнул зубами - в одном слове вместо thule стоял значок того звука «s», который пришел на смену «þ». Многие уже говорили так, хотя и не все. Он понял, что в записке «Мириэли» его всегда бессознательно тревожило именно это: то, что он знал о матери, не стыковалось с отсутствием thule. Румил рассказывал ему, что Мириэль всегда настаивала на том, что ее имя произносится именно с «þ». Феанаро застонал, кляня собственную слепоту и легкомысленность. Его водили за нос практически всю жизнь, обманув кое-как сляпанной фальшивкой.
Спустя почти бесконечность Феанаро вытянул затекшие руки и уткнулся лицом в землю. Его гипотеза подтвердилась, и впервые в жизни это не принесло ему радости. В голове звенело и плыло. Нервное напряжение, тревоги, беготня и ужасное открытие его доконали. Усталость брала свое, и Феанаро сам не заметил, как задремал.
Проснулся он разом, как от толчка. Конь бродил поблизости, а на Валинор уже ложился свет Телпериона. Феанаро тряхнул головой. Она по-прежнему была, как чугунная, но теперь вместо усталости в ней тяжелым болезненным клубком свернулась тоска и что-то еще, чему Феанаро пока не мог подобрать названия. Он подозвал коня свистом и забрался на него. Конь некоторое время безрезультатно ожидал команды, а потом двинулся по привычному пути к дому.
Но уже в самом Тирионе Феанаро резко его развернул. Настроившийся на овес в родной конюшне жеребец недовольно всхрапнул, но послушался и направился к дому Раньясурэ.
К облегчению Феанаро, друг оказался у себя. Раньясурэ стоял у окна с палитрой в руках и смешивал краски, явно собираясь что-то расписывать.
- Ты для разнообразия через дверь? - спросил Раньясурэ после приветствия.
- В этот раз она оказалась ближе, - меланхолично ответил Феанаро. - Знаешь, я был в Валмаре, у Ингвэ.
Услышав это, Раньясурэ отложил кисти и краски, вытер руки о тряпку, добавив на нее еще несколько разноцветных пятен, подошел к двери и закрыл ее поплотнее.
- Теперь рассказывай.
Феанаро озадаченно посмотрел на его манипуляции, затем понимающе кивнул.
- Он дал мне письмо, которое ему когда-то писала моя мать. И я сравнил его со своей запиской.
- Ты пошел к верховному королю со своими... подозрениями? - Раньясурэ стоило огромного труда удержаться от слова «выдумки».
- Я ему ничего не рассказывал. Только попросил. Как оказалось, не зря. - Феанаро протянул Раньясурэ оба листка. - Вот, сравни.
Раньясурэ добросовестно рассмотрел оба.
- Почерк слегка разный, это я вижу. Но никто не пишет всегда одинаково.
- Ты прав. Но вкупе со всем остальным... - Феанаро закусил губу. - Запятые... и thule, вот тут нет, видишь?
- Феанаро, это слишком, - проговорил Раньясурэ. - Ты же сам понимаешь, что это невозможно.
Он искренне хотел помочь другу, и сейчас видел свою задачу в том, чтобы успокоить его.
- Тебе не приходило в голову, что эти огрехи - всего лишь случайность? Разве ты сам никогда по небрежности не писал что-нибудь неверно? - озабоченно продолжал Раньясурэ.
Феанаро мрачно уставился в пол. Некоторое время он не шевелился и, кажется, даже не дышал. А потом поднял взгляд, и в нем читалось такое изнеможение, что Раньясурэ испугался.
- Можно кое-как, второпях, написать кому-то, что ты срочно убегаешь и вернешься завтра, - Феанаро говорил так тихо, что Раньясурэ с трудом разбирал слова. - Но такое… - он совсем затих.
Дело поворачивалось совсем неожиданной и неприятной стороной. Раньясурэ оставался при своем мнении, но Феанаро очевидно и явно нуждался в поддержке.
- Допустим - допустим! - ты прав, - сказал Раньясурэ. - Что ты собираешься делать дальше? Искать еще какие-то доказательства?
Феанаро пожал плечами. Было видно, что он пока об этом не задумывался.
- Возможно, - нехотя ответил он.
- Тебе помочь?
- Раньо, - глухо сказал Феанаро, - я не очень понимаю, что мне теперь делать. Мне нужно все это обдумать, и тогда я дам тебе знать.
Раньясурэ положил руку ему на плечо.
- Только не делай ничего поспешного, о чем потом пожалеешь.
- Не буду. Поразмыслю пока где-нибудь в спокойном месте.
Где найти такое место, Феанаро недолго ломал голову.
Оказалось, что для того, чтобы обежать весь город, заглянуть в немалое число домов и переброситься с хозяевами хотя бы парой фраз, требуется не так много времени. По крайней мере, Финвэ казалось, что с того мига, когда он в спешке покинул дом родителей Раньясурэ, прошло всего ничего. Но и результат поисков был такой же - никакой.
К лучшему другу сына он отправился прямо из дворца. И сразу же оказалось, что очевидное решение было верным: Феанаро заходил к тому пару часов назад.
- Он вернулся из Валмара и, как я понял, сразу зашел ко мне, - появление короля на пороге дома явно озадачило Раньясурэ, а обеспокоенный тон, которым был задан вопрос, немедленно разбудил тревогу, смутно дремавшую в нем с того момента, как он поговорил с Феанаро.
- Валмар, зачем он туда ездил?.. О чем вы говорили? Он сказал, куда теперь отправится? Домой? - коротко и быстро спрашивал Финвэ, безуспешно стараясь унять участившееся биение сердца.
- Нет… Он сказал, что хочет подумать где-нибудь один. А что случилось?
- О чем вы говорили, Раньо?
- О чем… Да снова про эту записку! В последнее время он сам не свой. Вытащил старую записку матери и не может успокоиться. Придумал целую теорию. Ищет доказательства. За этим и к королю Ингвэ ездил. Уж не знаю, что он ему наплел, только тот ему что-то дал... А! Кажется, какое-то письмо госпожи Мириэли. Я, конечно, все понимаю, но это уже чересчур, я так и сказал.
- Записку матери… - Финвэ прикрыл глаза и тяжело оперся рукой о дверной косяк. - Ты уверен, что не знаешь, куда он пошел?
Раньясурэ окончательно растерялся:
- Государь, я… Мне следовало его остановить? Я решил, он опять навоображал себе чего-то, такое же бывает.
- Раньо, пожалуйста, подумай, где его можно искать? Где-то вне города? Или в чье-то мастерской? Где?
Конечно, Раньясурэ толком ничего не выдавил. Возможно, в лугах, возможно, у друзей, возможно, отправился верхом вокруг города… Скрепя сердце, пришлось довольствоваться этим и, поручив Раньясурэ в случае появления Феанаро любыми способами задержать его до возвращения самого Финвэ, отправиться на дальнейшие поиски.
А те не принесли никакого результата. Без особой надежды он успел побывать в кузнице Макатано, у всех друзей и приятелей сына, заглянул в несколько уединенных полудиких садов, прошелся по всем нешумным улочкам окраин, где по его представлениям можно было бы предаваться невеселым мыслям. Ничего. Феанаро нигде не видели, и единственное, чего Финвэ сумел добиться - это появления заметного беспокойства на всех без исключения лицах своих собеседников и их заверений в том, что если блудный принц объявится, его обязательно направят к отцу.
В конце концов, он остановился и присел на край чаши мраморного фонтана. Струи мирно шептались за спиной и словно бы успокаивали. Наверное, в этом был смысл: успокоиться, вернуться во дворец, взять коня и отправиться искать сына в окрестностях Тириона. Начать со склонов Туны, а потом, если Феанаро не обнаружится и там, отправиться в сторону леса… Финвэ молча кивнул этим здравым мыслям и постучал пальцами по обложке злополучного альбома. Оказалось, он так и не выпустил его из рук и все это время таскал с собой. Выдубленная темная кожа была приятной на ощупь, и корки переплета успокаивающе хлопали о листы. Мелькали покрытые рисунками страницы, шелестела бумага… Финвэ вдруг нахмурился и торопливо раскрыл книгу посередине. Принялся листать: портрет Ингвэ, орнамент, набросок карниза, клумба, Эзеллохар. Вот оно - дорога на Туну. Первый лист, второй, третий. Ровный одинокий путь, ведущий к пологому и пустому холму. Финвэ помнил эти работы и то, в каком настроении они были сделаны. Путник шаг за шагом приближается к знакомому до последнего дома городу, минует указательный камень и застывает: на прежнем месте остались лишь голые склоны. Тирион исчез.
Несколько мгновений Финвэ задумчиво смотрел на черные контуры Туны, пока не решил, что пустынная дорога на рисунке выглядит достаточно печальной, а дорожный знак довольно сильно напоминает могильный камень, чтобы изображенное место было вполне подходящим для уединенных размышлений.
Феанаро сидел на земле, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Аккуратно свернутые бумаги лежали рядом, но он уже не обращал на них внимания: с ними все было ясно, и оставалось лишь свести воедино известные факты и прийти к какому-то выводу. А потом решать, как с этим выводом жить дальше.
Поэтому вместо записок его взгляд долго блуждал по сторонам, пока не упал на белеющие у ног камешки, отлетевшие с дороги. Недолго думая, Феанаро осторожно выбрал из травы несколько штук и принялся нарочито медленно выкладывать их ровно в ряд.
Первым делом напрашивалось самое очевидное: адресованная ему записка матери оказалась неумелым подлогом. Или ладно, не неумелым, а недостаточно искусным. Раз даже Раньясурэ своим взглядом художника не увидел доподлинной разницы, автор заслужил каплю снисхождения... Отсюда второе и второй камешек: записка была оставлена кем-то, кто хорошо знал Мириэль. И хорошо знал Финвэ. Настолько, чтобы обмануть его этой подделкой. И, наконец, третье, тоже ясное: этот кто-то имел возможность проникнуть во дворец, подложить бумагу в вещи Мириэль и не вызвать при этом подозрений.
Раз, два, три. Феанаро задумчиво пересчитал камешки и добавил к ним один - чуть в стороне. Из всего перечисленного сам собой возникал вопрос: кому все это понадобилось? Кто достаточно знал руку Мириэль, чтобы подделать письмо? Кто сумел спрятать его во дворце? И, главное, зачем он это сделал? В записке матери, адресованной сыну, не было ничего важного постороннему глазу. Кроме него самого, Финвэ и Раньясурэ никто этого листка даже не видел и едва ли знал о его существовании. По всему выходило, что единственным, для кого послание представляло ценность и смысл, был сам Феанаро. Он не мог вообразить голоса матери, но ее слова, сохраненные бумагой, отзывались в душе теплом и горечью. Это дорогого стоило.
Занесенная рука вдруг дрогнула, и пальцы выпустили очередной зажатый камешек. Феанаро, не глядя, нащупал подложное письмо и поспешно поднес его к глазам. Очень аккуратные старательно выведенные строки, ровные хвостики букв, сильный нажим в закруглениях... Действительно, кому могло понадобиться написать сыну послание от лица умершей матери? Кто захотел бы потянуть между ними эту зыбкую ниточку связи?
Феанаро прикрыл глаза и уронил руку с запиской на колени. Он заметил нестыковку и с головой бросился распутывать воображаемую страшную тайну. А та оказалась куда проще и, по-своему, безжалостнее. Никакого злого умысла, одна лишь забота и попытка неловко утешить - теперь провалившаяся.
Эта мысль и осознание собственноручно разрушенной иллюзии принесли за собой ощущение усталости и опустошения. Обессиленный, Феанаро неловко отпихнул помявшиеся бумаги, прикрыл руками лицо и повалился на траву. Какое-то время он лежал без движения, пока кто-то не окликнул его:
- Феанаро!..
- Феанаро!
Темную фигуру, опирающуюся спиной на тот самый дорожный камень, Финвэ заметил сразу - как только добрался до конца улицы и бросил взгляд вниз на сбегающую по склону и удаляющуюся в сторону моря дорогу. Сын, ссутулившись, сидел на земле и что-то медленно перебирал в руках. Вся его поза являла собой картину невеселой задумчивости, но все же Финвэ не сдержал вздоха облечения - затянувшиеся поиски, наконец, завершились успехом. Он на миг приостановился и стиснул многострадальный альбом, словно собираясь с силами для непростого разговора, а после ускорил шаг и двинулся вниз по холму.
Когда до подножия Финвэ оставалось еще полпути, в руках Феанаро мелькнуло издалека приметное белое пятно бумажного листа, а спустя несколько мгновений он сам вдруг боком опустился на землю. Оставшееся расстояние Финвэ преодолел бегом и с размаху упал на колени.
- Феанаро!
Тот вздрогнул, открыл глаза и рывком сел, заморгав, словно некстати разбуженный от тяжелого сна.
- Отец? - голос прозвучал глухо, и в нем отчетливо слышались разом рассеянность и удивление.
- Что с тобой? Я с ног сбился, тебя разыскивая. Обежал весь город. Был у Раньясурэ.
Феанаро вскинул голову и, отерев лицо, неловко поерзал на земле. Помолчал.
- И что он тебе сказал?
- Ты ездил в Валмар, - серьезный разговор начался. Финвэ вздохнул и пересел на траву, по примеру сына прислонившись к камню. И только устроившись, наконец, продолжил: - И про записку.
- Вот как, - невпопад кивнул Феанаро. И опять замолк на какое-то время. А потом быстро наклонился, нашарил под ногами смятые бумаги и, не глядя, протянул их отцу.
Первый лист Финвэ узнал сразу и лишь пробежал глазами. Содержание он помнил хорошо. Как и то, с какой тщательностью переписывал - перечерчивал - выведенные рукой Мириэль знаки сарати.
- Ты напутал с запятыми. И позабыл про thule. Я заметил только теперь.
- Действительно.
Так хотя бы стало понятно, при чем здесь Валмар. «Милый Ингвэ! Благодарю тебя за присланные дары! Чудесные ткани. А арфа очень красива...» Финвэ осторожно разгладил пошедшие складками строки и вернул обе записки.
Они опять замолчали и замерли, сидя плечом к плечу и глядя на мирные округлые склоны зеленых холмов. Вокруг с тихим шелестом шевелилась трава, а в небе медленно кружили черные птичьи тени. По правую руку в вышине гордо белел город.
- Прости меня, - наконец, вымолвил Финвэ, - я не мог поступить иначе. Но все равно: прости меня.
- Я понимаю. Ты хотел, как лучше. Чтобы что-то осталось, - Феанаро повел глазами в сторону альбома, который отец держал на коленях: - Ты тоже прости, я взял из кабинета.
- Урок на будущее: надо вовремя убирать, - вздохнул Финвэ и покачал головой, - хотя без толку. Тайное рано или поздно выяснится. Да я и сам думал рассказать. После совершеннолетия, - пожалуй, с этим он немного слукавил, но какая теперь разница?..
Ответом стал удивленный взгляд:
- Рассказать? Но зачем?
Финвэ пожал плечами:
- Считаешь, что тебе не стоило знать правду?
- Наверное, - сын повторил его жест, - с другой стороны, какая разница. Это лишь записка. Просто грустно немного.
- Лишь записка? - очередь удивляться перешла к Финвэ. Он сильнее сжал в руках альбом и, кажется, побледнел.
- А разве нет?.. Отец?
Наверное, выражение лица Финвэ было слишком красноречивым: недоумение Феанаро быстро сменилось внимательным прищуром и подозрительностью, а потом во взгляде мелькнула внезапная догадка:
- Ты не просто написал мамино письмо, так? Ты подменил им что-то?
- Разве... - ошеломленный Финвэ споткнулся на полуслове, - ты ведь видел альбом?
- Да... В нем рисунки. Ее.
Финвэ с трудом удержался от того, чтобы прикусить язык, и обернуть все сказанное в глупую шутку. Да и не получилось бы. Оставалось только смириться, протянуть книгу и отвернуться:
- Значит, просто растрепал переплет. Поросенок.
Ответа не последовало. Лишь громко хлопнула обложка, и страницы под пальцами сына нервно зашелестели. Финвэ быстро различил звук, с которым из тайника выскользнул лист с письмом, и прикрыл глаза. Сердце в груди глухо ухало.
Феанаро читал долго и беззвучно. Наверное, перечитывал несколько раз, возможно, даже задом наперед. Наконец, закончил, медленно и предельно аккуратно вложил бумагу обратно в альбом и поднялся на ноги.
Финвэ, подобравшись, ждал, хотя и не знал чего именно. С сына сталось бы вскочить в седло и умчаться прочь. Или наброситься с обвинениями. Или...
Но он лишь дважды обошел вокруг камня и опустился на прежнее место, замерев в той же самой позе. Сосредоточенно погладил пальцами кожаную обложку и кратко, по-деловому попросил:
- Расскажи, как все случилось.
Конь послушно ступал в высокой траве, словно бы забавляясь щекотанием цветочных метелок и нимало не заботясь тем, как давно золотой свет сменился серебряным, а следом и воздух сделался по-ночному прохладен. Город сиял на вершине холма белым облаком, и подкатывающая к подножью легкая дымка тумана добавляла ему какой-то загадочности. Финвэ любовался этой чудной картиной и оттого не думал понукать жеребца. Они держали путь со стороны Гаваней, но уже на подступах к дому королю вдруг захотелось объехать кругом Туны и только затем вновь вернуться на дорогу и подняться по ней до главной въездной арки. Ее красивый тонкий силуэт должен был скоро появиться из-за стен домов, а пока же Финвэ скользил взглядом по серебристо-зеленым склонам и поднимался выше - до самого искрящегося шпиля Миндон Эльдалиэва.
Эти мирные наблюдения вместе с легкой усталостью после неблизкого пути увлекли его в состояние глубокой задумчивости. Должно быть, оттого он не заметил сжавшуюся за низким ольшаником тень и повернул голову, лишь когда всхрапнул более бдительный конь, и в ответ ему из зарослей раздался сдавленный полувскрик-полувздох.
- Хэй, - опомнившийся Финвэ поспешил натянуть поводья и приветственно вскинул руку, силясь разглядеть в переплетении ветвей случайного путника: - Доброго вечера!
Отклика не последовало, и фигура за деревьями лишь сильнее сжалась. Это было странно. Удивленный Финвэ замешкался, не зная, как поступить: то ли предоставить этого кого-то самому себе, то ли выяснить, что вынудило его прятаться по кустам. Быстро поразмыслив, он выбрал второе и осторожно спешился.
- Что-то случилось? Помочь? - не очень уверенно спросил Финвэ и сделал пару шагов вокруг зарослей. Тень к еще большему его изумлению поспешила переместиться в противоположном направлении.
В происходящем определенно было что-то глупое, и король решил было развернуться и удалиться: мало ли какие чудные дела вывели кого-то из города, зачем мешать? Остановило его то, как свет выделил сквозь ветви силуэт незнакомца. Невысокий рост, распущенные волосы и узкие худые плечи. Ребенок или девушка. В первом случае его явно следовало отловить и вернуть домой. Во втором… Просто вернуть. Приняв такое решение, Финвэ, не сводя взгляда с замершей фигуры, вдруг качнулся в сторону. А потом так же быстро шагнул обратно - как раз, чтобы успеть поймать в объятия бросившуюся прочь девушку.
- И все-таки, что стряслось? - он попытался выяснить еще раз, но получил в ответ лишь ожесточенное трепыхание и, более того, пинок под колено. Вполне ощутимый. Беглянка вырывалась, не произнося ни звука, и опешивший король не нашел ничего лучше, кроме как боком посадить ее в седло и, отступив назад, как следует рассмотреть.
Оказалось, девушка была ему незнакома. Он никогда не видел ее ни в Тирионе, ни где-то еще. Пожалуй, серебристые пепельные волосы выдавали в ней кровь тэлэри, но внимательные и цепкие темные глаза больше напоминали о нолдор. Лицо было очень милым, и только выражение крайней настороженности и - самую каплю - испуга привносило в него что-то странное. Какой-то непривычный взгляду непонятный изъян. Вместе с таким же незнакомым кроем платья, облик ее казался необычным.
- Ты из Альквалондэ? Потерялась?
Но девушка по-прежнему молчала и, подобравшись в седле, слушала. Финвэ вдруг заметил, что взгляд ее направлен не в глаза, а на губы, как если бы она тщетно пыталась разобрать слова по их движению. Удивленный внезапной догадкой, он спросил:
- Ты понимаешь меня? Знаешь, где находишься?
Вместо ответа она вдруг резко повернулась в седле и, подхватив поводья, стегнула ими коня. Тот, разумеется, не сдвинулся с места и только, прекратив на миг жевать клевер, недоуменно скосил блестящий черный глаз.
- Очевидно, нет… - растерянно ответил самому себе король и успокаивающе погладил жеребца по шее.
Получалось нечто очень странное. Пожалуй, с этим следовало обратиться сразу к Манвэ. Или к Ирмо. Не водить же ее по городу в поисках знакомых? Решившись, Финвэ постарался как можно приветливее улыбнуться и на всякий случай развел руками, показав, что они пусты, и деве ничего не угрожает. Та столь же внимательно наблюдала.
- Я не причиню тебе вреда. Только провожу к тому, кто сможет помочь. Хорошо? - он старался говорить миролюбиво и медленно. Опомнился и, приложив ладонь к груди, назвался: - Финвэ. Мое имя - Финвэ.
Глаза девушки разом округлились, и она вдруг явно вздрогнула:
- Fionnbarra?
Король невольно улыбнулся: она зачем-то добавила к его имени разом забавно и грозно рыкнувший слог. Пришлось повторить:
- Фин-вэ.
Реакция снова оказалась неожиданной. Девушка коротко вскрикнула и, проворно соскользнув с седла, бросилась прочь. Ему же не осталось ничего другого, кроме как опомниться и ринуться в погоню.
- Догнал?
- Как видишь, - Финвэ сделал попытку улыбнуться.
Сын слушал рассказ спокойно и не перебивая, возможно, это было добрым знаком. Сейчас он медленно кивнул и бросил короткий взгляд - приглашение продолжить.
- Мне ничего не оставалось, как отвезти ее к Владыке Манвэ. Хорошо, что город уже спал, иначе от любопытных не было бы отбою, - эти воспоминания снова вызвали улыбку, уже более смелую. - Сопротивлялась она упорно, но в Кругу Судеб притихла воробушком. Ее стало так жаль… Владыка Манвэ говорил с ней - на ее языке. Я еще не понимал тогда, но лицо ее сказало больше, чем могли бы слова. Она была напугана и опечалена. И когда Валар объяснили мне, что случилось, я понял, отчего она стала так мрачна.
Финвэ замолк, но, подстегиваемый испытующим взглядом сына, собрался с мыслями и продолжил:
- Никто до конца не понял, как такое могло произойти, но она попала к нам из прошлого. Манвэ поведал мне - не сразу, позднее, когда случилось… что случилось. Многие и многие тысячи лет все дети Эру были смертны. Но по Его замыслу время смело и стерло память об этом. Мы становились сильней, выносливей и жили все дольше, пока, наконец, не перестали умирать вовсе, и тогда же Валар призвали нас в Аман. Должно быть, к этому все и должно было привести. А она по прихоти случайностей пришла из такого глубокого прошлого, что жизни ей отмерено было всего ничего.
Он снова сделал паузу. Изложение этой истории давалось ему труднее, чем он воображал.
- Валар поручили ее моим заботам, и я даже обрадовался этому. Что-то в ней влекло меня с первого мгновения. То ли решительность, то ли напротив - хрупкость. А скорее всего то, как они сочетались друг с другом. И мы по негласному уговору хранили тайну, а уже позднее Валар, узнав о нашем желании, помогли сберечь секрет. Мы поженились, и несколько лет во всем мире не нашлось бы никого счастливее нас. А потом я ее потерял. Но у меня остался ты.
- Как маму звали… по-настоящему?
- Ниав. Но ей пришлось по душе имя, данное мной.
- Ясно, - Феанаро снова отрешенно кивнул, поводил ладонью по тисненой коже альбома и негромко спросил: - В письме были знаки… В начале и в конце. Это ее язык? Ты знаешь, что там написано?
- Знаю. Daighre. «Всполох огня». Она часто звала тебя так, когда укачивала.
- Дайрэ… Вот как, - медленно повторил Феанаро, словно попробовал на язык новое слово, - а в конце? Там какое-то пожелание?
- Верно. Buaid lamaig ort, a meic, ocus buaid roinni ocus buaid coscair. «Пусть будет у тебя дар ловкости, мальчик мой, и дар великодушия, и дар побеждать». Это древнее благословение ее народа.
Финвэ помолчал, исподволь глядя на замершего сына и, решившись, мягко приобнял его. К великому облечению, тот не отклонился - напротив, придвинулся ближе и склонил голову. Прижавшись друг к друг, они сидели и смотрел вперед на зеленые, поднимающиеся холмами окрестности Тириона. В ложбинках между ними медленно собирался пришедший с моря прозрачный туман. День клонился к концу, и взгляд Финвэ при виде этой привычной, но особенной картины невольно обратился к разросшимся у подножия Туны зарослям ольхи.
- Отец? - спустя какое-то время позвал его Феанаро.
- Да, родной.
- Я тоже умру?
Этот вопроса Финвэ ждал с самого начала, и ответ на него был давно готов:
- Я не знаю. И Манвэ тоже. Лишь ты сам можешь выбрать свою судьбу.
Феанаро ничего не сказал и снова затих.
Наступающие сумерки высеребрили небо, и в нем по-прежнему кружили черные птицы. По правую руку в вышине гордо белел город.
Примечания.
Как происходил процесс выстраивания сюжета, я уже в деталях и не вспомню. Могу только сказать, что это было несколько мучительных месяцев, во время которых менялось чуть ли не все, кроме основного посыла про будущее и дурацкой этой записки. С записки все и началось, кажется. Помню, я долго мучилась, выверяя оформление прямой речи в разных языках, и задумалась, а как оно было в квенья... А дальше все понеслось стремительным домкратом, включился режим паранойи и родилась идея детектива. Мы долго не могли понять, кто автор записки (ох, каких только диких вариантов не было! Засветился даже Аулэ), а потом я, отчаявшись, начала писать и у меня стал получаться демонический Финвэ. "Хэй, - наспрочила я смс, - записку-то написал Финвэ!" (обсуждение текста по смс и почте заслуживает отдельной звездочки на фюзеляж). Ладно, мы поехали дальше. Попутно вылез Ингвэ, нашел в кустах Феанора... И тут мы снова забуксовали. Концы не сходились с концами. Первоначально у нас был путешественник во времени - какой-то парень из прошлого, который должен был закопать в Туне свой дневник, а Феанор бы нашел это случайно. Но получалась ахинея. Мы рассмотрели кандидатуры Амундсена, Экзюпери и Эрхарт, но все было не то и не так.
Хотя нет. Первоначально Феанор должен был найти в Туне текстолитовые мечи и плащи из занавесок. Потом - двери в иные миры. Потом некрополь с костями. Потом, наконец, дурацкий этот дневник.
А потом мы поняли, что путешественник во времени - это Мириэль и есть. И сразу не надо стало раскапывать Туну. Тут еще вылезли две прекрасные ассоциации: про Финварру, который похищает смертных женщин, и про скверный характер детей от сидов и смертных. Ирландия forever.
Выехав из Валмара, Феанаро вовсе не направился домой, как сказал о том Ингвэ. Вместо этого, проделав примерно треть пути до Тириона, он направил коня в сторону от дороги по одному ему приметной тропе. Конь лениво брел по волнующемуся ковылю, пока Феанаро не остановил его и не спрыгнул на землю. Жеребец тут же принялся пощипывать клевер, а сам Феанаро растянулся на мягком травяном ковре, швырнув на него плащ в качестве покрывала.
Он заложил руки под голову и глубоко вздохнул. Теперь, когда у него было все, что нужно, он испугался того, что его подозрения получат зримое подкрепление. И ему придется жить еще и с этим. Шансы на то, что он найдет настоящего автора записки, ничтожны. Подозревать всех и каждого?
На головой качались метелки трав, расчерчивая небо. Феанаро перевернулся на живот и оперся на локти. Нечего тянуть, когда он уже так далеко зашел. Он достал обе записки: свою и полученную от Ингвэ, и начал их сравнивать.
Как только он увидел письмо, адресованное Ингвэ, еще во дворце, Феанаро понял, что принадлежавшая ему самому записка совершенно и наверняка подделана - и подделана топорно. Достаточно было только увидеть, как выписаны сарати на обоих листках. Настоящая Мириэль чертила их слегка небрежно, уверенной, привыкшей к тонкой работе, рукой. Тот же, кто писал вместо нее, выводил сарати подчеркнуто старательно. Но при этом позабыл о верно расставленных запятых. Неискушенный глаз не схватил бы разницы между двумя письмами, но Феанаро, привыкший подмечать мельчайшие детали, четко ее видел. Чуть иной наклон, чуть сильнее продавлена бумага под пером.
Но главное - тут Феанаро не удержался и скрипнул зубами - в одном слове вместо thule стоял значок того звука «s», который пришел на смену «þ». Многие уже говорили так, хотя и не все. Он понял, что в записке «Мириэли» его всегда бессознательно тревожило именно это: то, что он знал о матери, не стыковалось с отсутствием thule. Румил рассказывал ему, что Мириэль всегда настаивала на том, что ее имя произносится именно с «þ». Феанаро застонал, кляня собственную слепоту и легкомысленность. Его водили за нос практически всю жизнь, обманув кое-как сляпанной фальшивкой.
Спустя почти бесконечность Феанаро вытянул затекшие руки и уткнулся лицом в землю. Его гипотеза подтвердилась, и впервые в жизни это не принесло ему радости. В голове звенело и плыло. Нервное напряжение, тревоги, беготня и ужасное открытие его доконали. Усталость брала свое, и Феанаро сам не заметил, как задремал.
Проснулся он разом, как от толчка. Конь бродил поблизости, а на Валинор уже ложился свет Телпериона. Феанаро тряхнул головой. Она по-прежнему была, как чугунная, но теперь вместо усталости в ней тяжелым болезненным клубком свернулась тоска и что-то еще, чему Феанаро пока не мог подобрать названия. Он подозвал коня свистом и забрался на него. Конь некоторое время безрезультатно ожидал команды, а потом двинулся по привычному пути к дому.
Но уже в самом Тирионе Феанаро резко его развернул. Настроившийся на овес в родной конюшне жеребец недовольно всхрапнул, но послушался и направился к дому Раньясурэ.
К облегчению Феанаро, друг оказался у себя. Раньясурэ стоял у окна с палитрой в руках и смешивал краски, явно собираясь что-то расписывать.
- Ты для разнообразия через дверь? - спросил Раньясурэ после приветствия.
- В этот раз она оказалась ближе, - меланхолично ответил Феанаро. - Знаешь, я был в Валмаре, у Ингвэ.
Услышав это, Раньясурэ отложил кисти и краски, вытер руки о тряпку, добавив на нее еще несколько разноцветных пятен, подошел к двери и закрыл ее поплотнее.
- Теперь рассказывай.
Феанаро озадаченно посмотрел на его манипуляции, затем понимающе кивнул.
- Он дал мне письмо, которое ему когда-то писала моя мать. И я сравнил его со своей запиской.
- Ты пошел к верховному королю со своими... подозрениями? - Раньясурэ стоило огромного труда удержаться от слова «выдумки».
- Я ему ничего не рассказывал. Только попросил. Как оказалось, не зря. - Феанаро протянул Раньясурэ оба листка. - Вот, сравни.
Раньясурэ добросовестно рассмотрел оба.
- Почерк слегка разный, это я вижу. Но никто не пишет всегда одинаково.
- Ты прав. Но вкупе со всем остальным... - Феанаро закусил губу. - Запятые... и thule, вот тут нет, видишь?
- Феанаро, это слишком, - проговорил Раньясурэ. - Ты же сам понимаешь, что это невозможно.
Он искренне хотел помочь другу, и сейчас видел свою задачу в том, чтобы успокоить его.
- Тебе не приходило в голову, что эти огрехи - всего лишь случайность? Разве ты сам никогда по небрежности не писал что-нибудь неверно? - озабоченно продолжал Раньясурэ.
Феанаро мрачно уставился в пол. Некоторое время он не шевелился и, кажется, даже не дышал. А потом поднял взгляд, и в нем читалось такое изнеможение, что Раньясурэ испугался.
- Можно кое-как, второпях, написать кому-то, что ты срочно убегаешь и вернешься завтра, - Феанаро говорил так тихо, что Раньясурэ с трудом разбирал слова. - Но такое… - он совсем затих.
Дело поворачивалось совсем неожиданной и неприятной стороной. Раньясурэ оставался при своем мнении, но Феанаро очевидно и явно нуждался в поддержке.
- Допустим - допустим! - ты прав, - сказал Раньясурэ. - Что ты собираешься делать дальше? Искать еще какие-то доказательства?
Феанаро пожал плечами. Было видно, что он пока об этом не задумывался.
- Возможно, - нехотя ответил он.
- Тебе помочь?
- Раньо, - глухо сказал Феанаро, - я не очень понимаю, что мне теперь делать. Мне нужно все это обдумать, и тогда я дам тебе знать.
Раньясурэ положил руку ему на плечо.
- Только не делай ничего поспешного, о чем потом пожалеешь.
- Не буду. Поразмыслю пока где-нибудь в спокойном месте.
Где найти такое место, Феанаро недолго ломал голову.
Оказалось, что для того, чтобы обежать весь город, заглянуть в немалое число домов и переброситься с хозяевами хотя бы парой фраз, требуется не так много времени. По крайней мере, Финвэ казалось, что с того мига, когда он в спешке покинул дом родителей Раньясурэ, прошло всего ничего. Но и результат поисков был такой же - никакой.
К лучшему другу сына он отправился прямо из дворца. И сразу же оказалось, что очевидное решение было верным: Феанаро заходил к тому пару часов назад.
- Он вернулся из Валмара и, как я понял, сразу зашел ко мне, - появление короля на пороге дома явно озадачило Раньясурэ, а обеспокоенный тон, которым был задан вопрос, немедленно разбудил тревогу, смутно дремавшую в нем с того момента, как он поговорил с Феанаро.
- Валмар, зачем он туда ездил?.. О чем вы говорили? Он сказал, куда теперь отправится? Домой? - коротко и быстро спрашивал Финвэ, безуспешно стараясь унять участившееся биение сердца.
- Нет… Он сказал, что хочет подумать где-нибудь один. А что случилось?
- О чем вы говорили, Раньо?
- О чем… Да снова про эту записку! В последнее время он сам не свой. Вытащил старую записку матери и не может успокоиться. Придумал целую теорию. Ищет доказательства. За этим и к королю Ингвэ ездил. Уж не знаю, что он ему наплел, только тот ему что-то дал... А! Кажется, какое-то письмо госпожи Мириэли. Я, конечно, все понимаю, но это уже чересчур, я так и сказал.
- Записку матери… - Финвэ прикрыл глаза и тяжело оперся рукой о дверной косяк. - Ты уверен, что не знаешь, куда он пошел?
Раньясурэ окончательно растерялся:
- Государь, я… Мне следовало его остановить? Я решил, он опять навоображал себе чего-то, такое же бывает.
- Раньо, пожалуйста, подумай, где его можно искать? Где-то вне города? Или в чье-то мастерской? Где?
Конечно, Раньясурэ толком ничего не выдавил. Возможно, в лугах, возможно, у друзей, возможно, отправился верхом вокруг города… Скрепя сердце, пришлось довольствоваться этим и, поручив Раньясурэ в случае появления Феанаро любыми способами задержать его до возвращения самого Финвэ, отправиться на дальнейшие поиски.
А те не принесли никакого результата. Без особой надежды он успел побывать в кузнице Макатано, у всех друзей и приятелей сына, заглянул в несколько уединенных полудиких садов, прошелся по всем нешумным улочкам окраин, где по его представлениям можно было бы предаваться невеселым мыслям. Ничего. Феанаро нигде не видели, и единственное, чего Финвэ сумел добиться - это появления заметного беспокойства на всех без исключения лицах своих собеседников и их заверений в том, что если блудный принц объявится, его обязательно направят к отцу.
В конце концов, он остановился и присел на край чаши мраморного фонтана. Струи мирно шептались за спиной и словно бы успокаивали. Наверное, в этом был смысл: успокоиться, вернуться во дворец, взять коня и отправиться искать сына в окрестностях Тириона. Начать со склонов Туны, а потом, если Феанаро не обнаружится и там, отправиться в сторону леса… Финвэ молча кивнул этим здравым мыслям и постучал пальцами по обложке злополучного альбома. Оказалось, он так и не выпустил его из рук и все это время таскал с собой. Выдубленная темная кожа была приятной на ощупь, и корки переплета успокаивающе хлопали о листы. Мелькали покрытые рисунками страницы, шелестела бумага… Финвэ вдруг нахмурился и торопливо раскрыл книгу посередине. Принялся листать: портрет Ингвэ, орнамент, набросок карниза, клумба, Эзеллохар. Вот оно - дорога на Туну. Первый лист, второй, третий. Ровный одинокий путь, ведущий к пологому и пустому холму. Финвэ помнил эти работы и то, в каком настроении они были сделаны. Путник шаг за шагом приближается к знакомому до последнего дома городу, минует указательный камень и застывает: на прежнем месте остались лишь голые склоны. Тирион исчез.
Несколько мгновений Финвэ задумчиво смотрел на черные контуры Туны, пока не решил, что пустынная дорога на рисунке выглядит достаточно печальной, а дорожный знак довольно сильно напоминает могильный камень, чтобы изображенное место было вполне подходящим для уединенных размышлений.
Феанаро сидел на земле, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Аккуратно свернутые бумаги лежали рядом, но он уже не обращал на них внимания: с ними все было ясно, и оставалось лишь свести воедино известные факты и прийти к какому-то выводу. А потом решать, как с этим выводом жить дальше.
Поэтому вместо записок его взгляд долго блуждал по сторонам, пока не упал на белеющие у ног камешки, отлетевшие с дороги. Недолго думая, Феанаро осторожно выбрал из травы несколько штук и принялся нарочито медленно выкладывать их ровно в ряд.
Первым делом напрашивалось самое очевидное: адресованная ему записка матери оказалась неумелым подлогом. Или ладно, не неумелым, а недостаточно искусным. Раз даже Раньясурэ своим взглядом художника не увидел доподлинной разницы, автор заслужил каплю снисхождения... Отсюда второе и второй камешек: записка была оставлена кем-то, кто хорошо знал Мириэль. И хорошо знал Финвэ. Настолько, чтобы обмануть его этой подделкой. И, наконец, третье, тоже ясное: этот кто-то имел возможность проникнуть во дворец, подложить бумагу в вещи Мириэль и не вызвать при этом подозрений.
Раз, два, три. Феанаро задумчиво пересчитал камешки и добавил к ним один - чуть в стороне. Из всего перечисленного сам собой возникал вопрос: кому все это понадобилось? Кто достаточно знал руку Мириэль, чтобы подделать письмо? Кто сумел спрятать его во дворце? И, главное, зачем он это сделал? В записке матери, адресованной сыну, не было ничего важного постороннему глазу. Кроме него самого, Финвэ и Раньясурэ никто этого листка даже не видел и едва ли знал о его существовании. По всему выходило, что единственным, для кого послание представляло ценность и смысл, был сам Феанаро. Он не мог вообразить голоса матери, но ее слова, сохраненные бумагой, отзывались в душе теплом и горечью. Это дорогого стоило.
Занесенная рука вдруг дрогнула, и пальцы выпустили очередной зажатый камешек. Феанаро, не глядя, нащупал подложное письмо и поспешно поднес его к глазам. Очень аккуратные старательно выведенные строки, ровные хвостики букв, сильный нажим в закруглениях... Действительно, кому могло понадобиться написать сыну послание от лица умершей матери? Кто захотел бы потянуть между ними эту зыбкую ниточку связи?
Феанаро прикрыл глаза и уронил руку с запиской на колени. Он заметил нестыковку и с головой бросился распутывать воображаемую страшную тайну. А та оказалась куда проще и, по-своему, безжалостнее. Никакого злого умысла, одна лишь забота и попытка неловко утешить - теперь провалившаяся.
Эта мысль и осознание собственноручно разрушенной иллюзии принесли за собой ощущение усталости и опустошения. Обессиленный, Феанаро неловко отпихнул помявшиеся бумаги, прикрыл руками лицо и повалился на траву. Какое-то время он лежал без движения, пока кто-то не окликнул его:
- Феанаро!..
- Феанаро!
Темную фигуру, опирающуюся спиной на тот самый дорожный камень, Финвэ заметил сразу - как только добрался до конца улицы и бросил взгляд вниз на сбегающую по склону и удаляющуюся в сторону моря дорогу. Сын, ссутулившись, сидел на земле и что-то медленно перебирал в руках. Вся его поза являла собой картину невеселой задумчивости, но все же Финвэ не сдержал вздоха облечения - затянувшиеся поиски, наконец, завершились успехом. Он на миг приостановился и стиснул многострадальный альбом, словно собираясь с силами для непростого разговора, а после ускорил шаг и двинулся вниз по холму.
Когда до подножия Финвэ оставалось еще полпути, в руках Феанаро мелькнуло издалека приметное белое пятно бумажного листа, а спустя несколько мгновений он сам вдруг боком опустился на землю. Оставшееся расстояние Финвэ преодолел бегом и с размаху упал на колени.
- Феанаро!
Тот вздрогнул, открыл глаза и рывком сел, заморгав, словно некстати разбуженный от тяжелого сна.
- Отец? - голос прозвучал глухо, и в нем отчетливо слышались разом рассеянность и удивление.
- Что с тобой? Я с ног сбился, тебя разыскивая. Обежал весь город. Был у Раньясурэ.
Феанаро вскинул голову и, отерев лицо, неловко поерзал на земле. Помолчал.
- И что он тебе сказал?
- Ты ездил в Валмар, - серьезный разговор начался. Финвэ вздохнул и пересел на траву, по примеру сына прислонившись к камню. И только устроившись, наконец, продолжил: - И про записку.
- Вот как, - невпопад кивнул Феанаро. И опять замолк на какое-то время. А потом быстро наклонился, нашарил под ногами смятые бумаги и, не глядя, протянул их отцу.
Первый лист Финвэ узнал сразу и лишь пробежал глазами. Содержание он помнил хорошо. Как и то, с какой тщательностью переписывал - перечерчивал - выведенные рукой Мириэль знаки сарати.
- Ты напутал с запятыми. И позабыл про thule. Я заметил только теперь.
- Действительно.
Так хотя бы стало понятно, при чем здесь Валмар. «Милый Ингвэ! Благодарю тебя за присланные дары! Чудесные ткани. А арфа очень красива...» Финвэ осторожно разгладил пошедшие складками строки и вернул обе записки.
Они опять замолчали и замерли, сидя плечом к плечу и глядя на мирные округлые склоны зеленых холмов. Вокруг с тихим шелестом шевелилась трава, а в небе медленно кружили черные птичьи тени. По правую руку в вышине гордо белел город.
- Прости меня, - наконец, вымолвил Финвэ, - я не мог поступить иначе. Но все равно: прости меня.
- Я понимаю. Ты хотел, как лучше. Чтобы что-то осталось, - Феанаро повел глазами в сторону альбома, который отец держал на коленях: - Ты тоже прости, я взял из кабинета.
- Урок на будущее: надо вовремя убирать, - вздохнул Финвэ и покачал головой, - хотя без толку. Тайное рано или поздно выяснится. Да я и сам думал рассказать. После совершеннолетия, - пожалуй, с этим он немного слукавил, но какая теперь разница?..
Ответом стал удивленный взгляд:
- Рассказать? Но зачем?
Финвэ пожал плечами:
- Считаешь, что тебе не стоило знать правду?
- Наверное, - сын повторил его жест, - с другой стороны, какая разница. Это лишь записка. Просто грустно немного.
- Лишь записка? - очередь удивляться перешла к Финвэ. Он сильнее сжал в руках альбом и, кажется, побледнел.
- А разве нет?.. Отец?
Наверное, выражение лица Финвэ было слишком красноречивым: недоумение Феанаро быстро сменилось внимательным прищуром и подозрительностью, а потом во взгляде мелькнула внезапная догадка:
- Ты не просто написал мамино письмо, так? Ты подменил им что-то?
- Разве... - ошеломленный Финвэ споткнулся на полуслове, - ты ведь видел альбом?
- Да... В нем рисунки. Ее.
Финвэ с трудом удержался от того, чтобы прикусить язык, и обернуть все сказанное в глупую шутку. Да и не получилось бы. Оставалось только смириться, протянуть книгу и отвернуться:
- Значит, просто растрепал переплет. Поросенок.
Ответа не последовало. Лишь громко хлопнула обложка, и страницы под пальцами сына нервно зашелестели. Финвэ быстро различил звук, с которым из тайника выскользнул лист с письмом, и прикрыл глаза. Сердце в груди глухо ухало.
Феанаро читал долго и беззвучно. Наверное, перечитывал несколько раз, возможно, даже задом наперед. Наконец, закончил, медленно и предельно аккуратно вложил бумагу обратно в альбом и поднялся на ноги.
Финвэ, подобравшись, ждал, хотя и не знал чего именно. С сына сталось бы вскочить в седло и умчаться прочь. Или наброситься с обвинениями. Или...
Но он лишь дважды обошел вокруг камня и опустился на прежнее место, замерев в той же самой позе. Сосредоточенно погладил пальцами кожаную обложку и кратко, по-деловому попросил:
- Расскажи, как все случилось.
Конь послушно ступал в высокой траве, словно бы забавляясь щекотанием цветочных метелок и нимало не заботясь тем, как давно золотой свет сменился серебряным, а следом и воздух сделался по-ночному прохладен. Город сиял на вершине холма белым облаком, и подкатывающая к подножью легкая дымка тумана добавляла ему какой-то загадочности. Финвэ любовался этой чудной картиной и оттого не думал понукать жеребца. Они держали путь со стороны Гаваней, но уже на подступах к дому королю вдруг захотелось объехать кругом Туны и только затем вновь вернуться на дорогу и подняться по ней до главной въездной арки. Ее красивый тонкий силуэт должен был скоро появиться из-за стен домов, а пока же Финвэ скользил взглядом по серебристо-зеленым склонам и поднимался выше - до самого искрящегося шпиля Миндон Эльдалиэва.
Эти мирные наблюдения вместе с легкой усталостью после неблизкого пути увлекли его в состояние глубокой задумчивости. Должно быть, оттого он не заметил сжавшуюся за низким ольшаником тень и повернул голову, лишь когда всхрапнул более бдительный конь, и в ответ ему из зарослей раздался сдавленный полувскрик-полувздох.
- Хэй, - опомнившийся Финвэ поспешил натянуть поводья и приветственно вскинул руку, силясь разглядеть в переплетении ветвей случайного путника: - Доброго вечера!
Отклика не последовало, и фигура за деревьями лишь сильнее сжалась. Это было странно. Удивленный Финвэ замешкался, не зная, как поступить: то ли предоставить этого кого-то самому себе, то ли выяснить, что вынудило его прятаться по кустам. Быстро поразмыслив, он выбрал второе и осторожно спешился.
- Что-то случилось? Помочь? - не очень уверенно спросил Финвэ и сделал пару шагов вокруг зарослей. Тень к еще большему его изумлению поспешила переместиться в противоположном направлении.
В происходящем определенно было что-то глупое, и король решил было развернуться и удалиться: мало ли какие чудные дела вывели кого-то из города, зачем мешать? Остановило его то, как свет выделил сквозь ветви силуэт незнакомца. Невысокий рост, распущенные волосы и узкие худые плечи. Ребенок или девушка. В первом случае его явно следовало отловить и вернуть домой. Во втором… Просто вернуть. Приняв такое решение, Финвэ, не сводя взгляда с замершей фигуры, вдруг качнулся в сторону. А потом так же быстро шагнул обратно - как раз, чтобы успеть поймать в объятия бросившуюся прочь девушку.
- И все-таки, что стряслось? - он попытался выяснить еще раз, но получил в ответ лишь ожесточенное трепыхание и, более того, пинок под колено. Вполне ощутимый. Беглянка вырывалась, не произнося ни звука, и опешивший король не нашел ничего лучше, кроме как боком посадить ее в седло и, отступив назад, как следует рассмотреть.
Оказалось, девушка была ему незнакома. Он никогда не видел ее ни в Тирионе, ни где-то еще. Пожалуй, серебристые пепельные волосы выдавали в ней кровь тэлэри, но внимательные и цепкие темные глаза больше напоминали о нолдор. Лицо было очень милым, и только выражение крайней настороженности и - самую каплю - испуга привносило в него что-то странное. Какой-то непривычный взгляду непонятный изъян. Вместе с таким же незнакомым кроем платья, облик ее казался необычным.
- Ты из Альквалондэ? Потерялась?
Но девушка по-прежнему молчала и, подобравшись в седле, слушала. Финвэ вдруг заметил, что взгляд ее направлен не в глаза, а на губы, как если бы она тщетно пыталась разобрать слова по их движению. Удивленный внезапной догадкой, он спросил:
- Ты понимаешь меня? Знаешь, где находишься?
Вместо ответа она вдруг резко повернулась в седле и, подхватив поводья, стегнула ими коня. Тот, разумеется, не сдвинулся с места и только, прекратив на миг жевать клевер, недоуменно скосил блестящий черный глаз.
- Очевидно, нет… - растерянно ответил самому себе король и успокаивающе погладил жеребца по шее.
Получалось нечто очень странное. Пожалуй, с этим следовало обратиться сразу к Манвэ. Или к Ирмо. Не водить же ее по городу в поисках знакомых? Решившись, Финвэ постарался как можно приветливее улыбнуться и на всякий случай развел руками, показав, что они пусты, и деве ничего не угрожает. Та столь же внимательно наблюдала.
- Я не причиню тебе вреда. Только провожу к тому, кто сможет помочь. Хорошо? - он старался говорить миролюбиво и медленно. Опомнился и, приложив ладонь к груди, назвался: - Финвэ. Мое имя - Финвэ.
Глаза девушки разом округлились, и она вдруг явно вздрогнула:
- Fionnbarra?
Король невольно улыбнулся: она зачем-то добавила к его имени разом забавно и грозно рыкнувший слог. Пришлось повторить:
- Фин-вэ.
Реакция снова оказалась неожиданной. Девушка коротко вскрикнула и, проворно соскользнув с седла, бросилась прочь. Ему же не осталось ничего другого, кроме как опомниться и ринуться в погоню.
- Догнал?
- Как видишь, - Финвэ сделал попытку улыбнуться.
Сын слушал рассказ спокойно и не перебивая, возможно, это было добрым знаком. Сейчас он медленно кивнул и бросил короткий взгляд - приглашение продолжить.
- Мне ничего не оставалось, как отвезти ее к Владыке Манвэ. Хорошо, что город уже спал, иначе от любопытных не было бы отбою, - эти воспоминания снова вызвали улыбку, уже более смелую. - Сопротивлялась она упорно, но в Кругу Судеб притихла воробушком. Ее стало так жаль… Владыка Манвэ говорил с ней - на ее языке. Я еще не понимал тогда, но лицо ее сказало больше, чем могли бы слова. Она была напугана и опечалена. И когда Валар объяснили мне, что случилось, я понял, отчего она стала так мрачна.
Финвэ замолк, но, подстегиваемый испытующим взглядом сына, собрался с мыслями и продолжил:
- Никто до конца не понял, как такое могло произойти, но она попала к нам из прошлого. Манвэ поведал мне - не сразу, позднее, когда случилось… что случилось. Многие и многие тысячи лет все дети Эру были смертны. Но по Его замыслу время смело и стерло память об этом. Мы становились сильней, выносливей и жили все дольше, пока, наконец, не перестали умирать вовсе, и тогда же Валар призвали нас в Аман. Должно быть, к этому все и должно было привести. А она по прихоти случайностей пришла из такого глубокого прошлого, что жизни ей отмерено было всего ничего.
Он снова сделал паузу. Изложение этой истории давалось ему труднее, чем он воображал.
- Валар поручили ее моим заботам, и я даже обрадовался этому. Что-то в ней влекло меня с первого мгновения. То ли решительность, то ли напротив - хрупкость. А скорее всего то, как они сочетались друг с другом. И мы по негласному уговору хранили тайну, а уже позднее Валар, узнав о нашем желании, помогли сберечь секрет. Мы поженились, и несколько лет во всем мире не нашлось бы никого счастливее нас. А потом я ее потерял. Но у меня остался ты.
- Как маму звали… по-настоящему?
- Ниав. Но ей пришлось по душе имя, данное мной.
- Ясно, - Феанаро снова отрешенно кивнул, поводил ладонью по тисненой коже альбома и негромко спросил: - В письме были знаки… В начале и в конце. Это ее язык? Ты знаешь, что там написано?
- Знаю. Daighre. «Всполох огня». Она часто звала тебя так, когда укачивала.
- Дайрэ… Вот как, - медленно повторил Феанаро, словно попробовал на язык новое слово, - а в конце? Там какое-то пожелание?
- Верно. Buaid lamaig ort, a meic, ocus buaid roinni ocus buaid coscair. «Пусть будет у тебя дар ловкости, мальчик мой, и дар великодушия, и дар побеждать». Это древнее благословение ее народа.
Финвэ помолчал, исподволь глядя на замершего сына и, решившись, мягко приобнял его. К великому облечению, тот не отклонился - напротив, придвинулся ближе и склонил голову. Прижавшись друг к друг, они сидели и смотрел вперед на зеленые, поднимающиеся холмами окрестности Тириона. В ложбинках между ними медленно собирался пришедший с моря прозрачный туман. День клонился к концу, и взгляд Финвэ при виде этой привычной, но особенной картины невольно обратился к разросшимся у подножия Туны зарослям ольхи.
- Отец? - спустя какое-то время позвал его Феанаро.
- Да, родной.
- Я тоже умру?
Этот вопроса Финвэ ждал с самого начала, и ответ на него был давно готов:
- Я не знаю. И Манвэ тоже. Лишь ты сам можешь выбрать свою судьбу.
Феанаро ничего не сказал и снова затих.
Наступающие сумерки высеребрили небо, и в нем по-прежнему кружили черные птицы. По правую руку в вышине гордо белел город.
Примечания.
Как происходил процесс выстраивания сюжета, я уже в деталях и не вспомню. Могу только сказать, что это было несколько мучительных месяцев, во время которых менялось чуть ли не все, кроме основного посыла про будущее и дурацкой этой записки. С записки все и началось, кажется. Помню, я долго мучилась, выверяя оформление прямой речи в разных языках, и задумалась, а как оно было в квенья... А дальше все понеслось стремительным домкратом, включился режим паранойи и родилась идея детектива. Мы долго не могли понять, кто автор записки (ох, каких только диких вариантов не было! Засветился даже Аулэ), а потом я, отчаявшись, начала писать и у меня стал получаться демонический Финвэ. "Хэй, - наспрочила я смс, - записку-то написал Финвэ!" (обсуждение текста по смс и почте заслуживает отдельной звездочки на фюзеляж). Ладно, мы поехали дальше. Попутно вылез Ингвэ, нашел в кустах Феанора... И тут мы снова забуксовали. Концы не сходились с концами. Первоначально у нас был путешественник во времени - какой-то парень из прошлого, который должен был закопать в Туне свой дневник, а Феанор бы нашел это случайно. Но получалась ахинея. Мы рассмотрели кандидатуры Амундсена, Экзюпери и Эрхарт, но все было не то и не так.
Хотя нет. Первоначально Феанор должен был найти в Туне текстолитовые мечи и плащи из занавесок. Потом - двери в иные миры. Потом некрополь с костями. Потом, наконец, дурацкий этот дневник.
А потом мы поняли, что путешественник во времени - это Мириэль и есть. И сразу не надо стало раскапывать Туну. Тут еще вылезли две прекрасные ассоциации: про Финварру, который похищает смертных женщин, и про скверный характер детей от сидов и смертных. Ирландия forever.