Два бога Фейербаха (3)
Глава четвёртая. Бог как моральная сущность или закон
Если человек обретает успокоение в боге, то это значит, что бог - его истинная сущность, а все, в чем он искал успокоения и что считал своею сущностью до сих пор, было посторонней, чуждой ему сущностью. Поэтому если человек хочет и должен обрести в боге успокоение, он должен сначала обрести в нем самого себя.
Бог, выражающий собою только сущность разума, не удовлетворяет религии и не есть бог в смысле религиозном. Другому богу и религия нужна другая - чтобы они удовлетворяли друг друга, а самое главное - человека - это критерий соответствия бога и религии эволюционному уровню развития человека.
Рассудок есть универсальная, пантеистическая сущность, любовь ко вселенной; а наиболее специфическим определением религии, в особенности христианской, будет истолкование её как сущности антропотеистической, это - исключительная любовь человека к самому себе, исключительное самоутверждение человеческой, и притом субъективно человеческой, сущности.
Бог, как существо нравственно совершенное, есть не что иное, как осуществлённая идея, олицетворённый закон нравственности, обращённая в абсолютную сущность собственная моральная сущность человека. Ибо моральный бог требует от человека, чтобы тот был таким же, как он.
Всемогущество не обязывает меня быть всемогущим, а предвечность - быть вечным. Но нравственное совершенство я могу сознавать только как закон для себя. Предназначение религии - учить людей жить в соответствии с этим законом. Атеизм людей этому не учит, поэтому религию заменить не может.
Представление о нравственно совершенной сущности есть не только теоретическое, спокойное, но вместе с тем и практическое представление, требующее действия, подражания и служащее источником моего разлада с самим собой, потому что оно предписывает мне, чем я должен быть, и в то же время без всякого лицеприятия указывает мне, что я не таков.
Любовь есть сам бог, и вне любви нет бога. Любовь делает человека богом и бога - человеком. Любовь есть подлинное единство бога и человека, духа и природы.
Любовь есть материализм; нематериальная любовь есть нелепость. Нелепо любить то, что не имеет материального воплощения. Но в то же время любовь есть идеализм природы; любовь есть дух. Где-то я уже это говорил, но хочу повториться: Плоха та философия, которой нечего сказать за любовь.
Глава пятая. Тайна воплощения или бог как сущность сердца
Нисхождению бога до человека должно непременно предшествовать возвышение человека до бога. Бог, по смыслу религии, вочеловечился для того, чтобы человек сделался богом: «Бог сделался человеком, чтобы человек стал богом». (Августин) Слова Августина, относятся к Иисусу Христу, а Фейербах обожествляет высшую человеческую сущность, олицетворением которой является И.Христос. Истинная, достойная этого имени человеческая любовь всегда приносит свои интересы в жертву другому.
Любовь немыслима без сочувствия, сочувствие - без сострадания. Могу ли я сочувствовать бесчувственному существу? - Нет! Я могу почувствовать только тому, кто чувствует, кого я сознаю однородным со мной по существу, в ком я чувствую самого себя, чьи страдания я сам разделяю, сострадание предполагает однородность существа. В котором я чувствую родственную мне душу.
Истинно религиозный человек, не задумываясь, выкладывает перед богом свою душу, бог кажется ему сердцем, восприимчивым ко всему человеческому. Сердце может обращаться только к сердцу, оно находит утешение только в себе, в своей собственной сущности.
Любовь, предполагаемая религиозным человеком в боге, есть не кажущаяся и воображаемая, а настоящая, подлинная любовь. Люди любят бога, и бог любит людей; в божественной любви только объективируется, утверждается любовь человеческая. Углубляясь, любовь находит в боге самое себя, свою истинность.
Воплощение есть не что иное, как несомненный залог любви бога к человеку. Любовь вечна, воплощение же однажды свершилось на земле. Явление бога на землю было ограничено пространством и временем, и свидетелями его были лишь немногие, но сущность этого явления носит вечный и всеобщий характер. Мы должны верить в воплощение, но не ради самого акта, а ради его сущности, ибо нам только осталось созерцание любви.
Человек является в религии божественным объектом, божественной целью, и, следовательно, в религии выражается его отношение к самому себе, к своей собственной сущности.
Любовь бога к человеку есть существенное определение божественного существа. Бог есть существо, любящее меня и людей вообще. На этом покоится сила религии, её основной пафос. Любовь бога побуждает меня к любви; любовь бога к человеку есть основание любви человека к богу; божественная любовь вызывает, пробуждает любовь человеческую. «Полюбим его, ибо он прежде возлюбил нас». Итак, что же люблю я в боге? Любовь, именно любовь к человеку. Но если люблю я любовью, какою бог любит человека, то, следовательно, я люблю человека, и моя любовь к богу является косвенной любовью к человеку. Итак, если бог любит человека, значит, человек есть содержание бога. Я люблю только то, с чем я тесно связан. Есть ли у меня сердце, раз я неспособен любить? Нет! Сердце человека проявляется только в любви. А любовь немыслима без предмета любви. Предмет моей любви есть мое сердце, мое внутреннее содержание, моя сущность.
Сущность бога есть человеческая сущность, так как бог есть любовь, а существенное содержание этой любви есть человек. Любовь бога к человеку, составляющая основу и средоточие религии, есть любовь человека к самому себе, объективированная и созерцаемая как высшая истина, как высшая сущность человека. Поэтому догмат «бог любит человека» есть ориентализм. - Ориентирует людей на то, чтобы они уподобились богу в своей любви к людям. Воплощением этого ориентализма является главная христианская заповедь: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».
Смысл веры по Лютеру: «Это должно быть для нас такой хлебопекарной печью, которая сплавила бы наши сердца в одно общее сердце и воспламенила бы горячей любовью к ближним». Актуально для любой Веры, поскольку это есть условие существования самой веры - будет существовать, если сможет быть такой печью.
Глава шестая. Тайна страдающего бога
Спасение есть только результат страдания; страдание - основа спасения. Поэтому страдание глубже укрепляется в душе; страдание, а не спасение, делается предметом подражания. Как не страдать, глядя на падшие человеческие души, если любишь людей.
Человек считает богом только то, что имеет для него существенное значение, кажется ему совершенным, превосходным и доставляет ему истинное наслаждение. Страдание и наслаждение - это две стороны одной медали.
Религиозный человек имеет свою летопись, средоточие, цель и, следовательно, твердую почву под ногами. Не воля, как таковая, не просто знание, а лишь целесообразная деятельность, объединяющая теоретическую и практическую деятельность, дает человеку нравственную основу и выдержку, то есть характер. Каждый человек должен иметь бога, то есть преследовать какую-нибудь цель. Конечная цель есть сознательное, добровольное, существенное жизненное стремление, взор гения, светоч самопознания - единство природы и духа в человеке. Кто имеет конечную цель, тот повинуется закону, ибо он не только руководит сам собой, но и подчиняется руководству. У кого нет конечной цели, у того нет родины, нет святыни. Отсутствие цели есть величайшее несчастье. Человек, преследующий даже самые обыденные цели, счастливее того, кто, быть может, и лучше его, но не имеет цели. Цель ограничивает, но ограничение есть наставник добродетели. Человек, имеющий цель, такую цель, которая истинна и существенна сама по себе, имеет тем самым религию, если и не в ограниченном смысле богословской черни, то, во всяком случае (что и требуется) в смысле разума, в смысле истины. Каков бог, таковы и цели. Веру в какого бы бога человек не провозглашал, правду о истинном его боге, если только это бог, нам скажут цели, к которым он в жизни стремится.
Глава седьмая. Тайна троичности и матери божьей
Самосознание имеет абсолютное значение для человека и само по себе. Бог, не знающий себя, бог без сознания, не есть бог. Человек одинаково не может мыслить как себя, так и бога без сознания. Божественное самосознание есть не что иное, как сознание сознания, как сознание абсолютной или божественной сущности. - Сущности своего разума.
Бог как внемировое существо есть не что иное, как сущность человека, свободная от всяких связей и соотношений с действительностью, возвысившаяся над миром, реализованная и рассматриваемая как объективная сущность. Пока мы не можем увидеть эту сущность в своем разуме, рассматриваем ее на небесах.
Способность к одиночеству есть признак характера и мыслительной способности. Одиночество есть потребность мыслителя, общение - потребность сердца. Мыслить можно одному, любить надо непременно другого. В любви мы зависимы, так как она есть потребность в другом существе; мы самостоятельны только в одиночном акте мышления. Одиночество есть независимость, самодовольство. Такое самодовольство есть самоактуализация, как установил Абрахам Маслоу.
Любовь к женщине есть основание всеобщей любви. Кто не любит женщины, тот не любит человека. Правильно конечно: кто не научится любить всех, тот не сможет полюбить и одного. Но данная фраза закладывает в душу и зерно сомнения: а считал ли Фейербах это справедливым также и в отношении женщин к мужчинам? Может быть он усматривал какие-то отличия любви женской от любви мужской? Отсутствие равенства между мужчинами и женщинами традиционно для религии. Марксизм первый их уровнял - нарушил эту древнюю традицию. Благодаря этому и феминизм у нас не впадает в такие крайности, как в Америке - отсюда, из России, они кажутся нам одиозными.
Только бедный человек имеет богатого бога. Бог возникает из чувства недостатка: бог есть то, чего определенно, то есть сознательно или бессознательно, недостает человеку. Любви нам всегда недостает, поэтому средство для устранения этого недостатка всегда будет для нас одним из самых необходимых.
Глава восьмая. Тайна логоса и подобия божия
Истинный, подлинный бог религии есть вообще-то посредник, хотя он и служит непосредственным объектом религии. На определенном этапе своего развития человек еще не может обходиться без посредника при обращении к высшим началам своей собственной сущности. Важную роль в жизни многих людей играют также посредники к посреднику, помогающие человеку разобраться в самом себе, когда он сам этого сделать не может - я имею в виду священников. Посредники помогают человеку понять свою сущность и привести ее в состояние гармонии с внешним окружением. Когда бог не пользуется авторитетом, то и религия уже не может удовлетворительно выполнять свою функцию посредника к посреднику. Тут-то нам и становятся нужны психологи-психотерапевты-психиатры. На пути к пониманию собственной сущности на одного посредника у человека становится меньше, но путь от этого не становится короче и легче - сущность-то наша не станет другой, если ее высшие зрелые формы мы перестанем связывать с понятием бога.
Почитание святого в образе есть почитание образа, как святого. Образ есть сущность религии там, где образ является существенным выражением, органом религии.
Образ создается не руками, а духом, одушевившим эти руки, фантазией; и если бог сделал себе образ самого себя, то этот образ есть также только продукт силы воображения. Сила воображения заменяет нам силу отражения при недостаточности последней для того, чтобы разглядеть сущность собственного разума.
Слово есть отвлеченный образ, мнимый предмет или, поскольку всякий предмет непременно является предметом мысли, - воображённая мысль. Поэтому люди, знающие слово, название предмета, соображают, что они также знают и самый предмет. Слово есть дело силы соображения.
Сила слова есть мощь силы воображения. Поэтому древние народы, обладавшие неразвитым воображением, считали слово существом таинственным, магически действующим. Христиане, не только простые, но и ученые, отцы церкви связывали с простым именем Христа таинственную, спасительную силу. Простонародье и до сих пор верит в возможность заворожить человека одними словами. Чем же объясняется эта вера в воображаемую силу слова? Тем, что само слово есть только сущность силы воображения, почему оно и действует на человека подобно наркозу, отдавая его во власть фантазии. Слова обладают революционной силой; слова владеют человечеством. Предание считается священным, а дело разума и истины не пользуется доброй славой. Пройдет сто лет, и появится нейро-лингвистическое программирование - набор методов и практик по реализации могущества слова.
«Сила имени Иисуса так велика против демонов, что оно действует даже и тогда, когда произносится нечестивыми». (Origenes adv. Celsum)
У человека есть побуждение, потребность не только думать, чувствовать и воображать, но и говорить, выражать свои мысли, сообщать их другим. Эта потребность так же божественна, как божественна сила слова. Слово есть образная, откровенная, сияющая, блестящая, освещающая мысль. Слово - свет мира. Не только - слово может быть и мраком, скрывающим свет мира. Слово вводит нас в полноту истины, открывает все тайны, являет невидимое, воспроизводит отдаленное прошлое, ограничивает бесконечное, увековечивает преходящее. Люди умирают, слово бессмертно; слово есть жизнь и истина. Беда наша в том, что слово “бог” уже не есть для нас жизнь и истина. Предпринял Фейербах попытку вдохнуть в него новые силы. Эту первую попытку удачной не назовешь, но не все сразу. Человек-то рождается только через девять месяцев после зачатия, а богу, как показывает опыт человечества, для этого требуются столетия.
Кто не умеет высказаться, есть раб. Поэтому чрезмерная страсть, чрезмерная радость, чрезмерное горе лишают нас языка. Речь есть акт свободы; слово - сама свобода. Поэтому обогащение языка справедливо считается основой просвещения, где культивируется слово, там культивируется человечество. Варварство средних веков исчезло с развитием языка. Язык интернета зачастую рождает в голове мысли о каком-то новом варварстве современности.
Все, что человек чувствует и познает как действительность, он должен полагать в боге или как бога. Поэтому религия должна признавать силу слова божественной силой. Слово божие есть божественность слова, поскольку она объективируется для человека в религии как истинная сущность, выражаемая человеческим словом. Выражающем истинную сущность человеческого разума.
Если человек обретает успокоение в боге, то это значит, что бог - его истинная сущность, а все, в чем он искал успокоения и что считал своею сущностью до сих пор, было посторонней, чуждой ему сущностью. Поэтому если человек хочет и должен обрести в боге успокоение, он должен сначала обрести в нем самого себя.
Бог, выражающий собою только сущность разума, не удовлетворяет религии и не есть бог в смысле религиозном. Другому богу и религия нужна другая - чтобы они удовлетворяли друг друга, а самое главное - человека - это критерий соответствия бога и религии эволюционному уровню развития человека.
Рассудок есть универсальная, пантеистическая сущность, любовь ко вселенной; а наиболее специфическим определением религии, в особенности христианской, будет истолкование её как сущности антропотеистической, это - исключительная любовь человека к самому себе, исключительное самоутверждение человеческой, и притом субъективно человеческой, сущности.
Бог, как существо нравственно совершенное, есть не что иное, как осуществлённая идея, олицетворённый закон нравственности, обращённая в абсолютную сущность собственная моральная сущность человека. Ибо моральный бог требует от человека, чтобы тот был таким же, как он.
Всемогущество не обязывает меня быть всемогущим, а предвечность - быть вечным. Но нравственное совершенство я могу сознавать только как закон для себя. Предназначение религии - учить людей жить в соответствии с этим законом. Атеизм людей этому не учит, поэтому религию заменить не может.
Представление о нравственно совершенной сущности есть не только теоретическое, спокойное, но вместе с тем и практическое представление, требующее действия, подражания и служащее источником моего разлада с самим собой, потому что оно предписывает мне, чем я должен быть, и в то же время без всякого лицеприятия указывает мне, что я не таков.
Любовь есть сам бог, и вне любви нет бога. Любовь делает человека богом и бога - человеком. Любовь есть подлинное единство бога и человека, духа и природы.
Любовь есть материализм; нематериальная любовь есть нелепость. Нелепо любить то, что не имеет материального воплощения. Но в то же время любовь есть идеализм природы; любовь есть дух. Где-то я уже это говорил, но хочу повториться: Плоха та философия, которой нечего сказать за любовь.
Глава пятая. Тайна воплощения или бог как сущность сердца
Нисхождению бога до человека должно непременно предшествовать возвышение человека до бога. Бог, по смыслу религии, вочеловечился для того, чтобы человек сделался богом: «Бог сделался человеком, чтобы человек стал богом». (Августин) Слова Августина, относятся к Иисусу Христу, а Фейербах обожествляет высшую человеческую сущность, олицетворением которой является И.Христос. Истинная, достойная этого имени человеческая любовь всегда приносит свои интересы в жертву другому.
Любовь немыслима без сочувствия, сочувствие - без сострадания. Могу ли я сочувствовать бесчувственному существу? - Нет! Я могу почувствовать только тому, кто чувствует, кого я сознаю однородным со мной по существу, в ком я чувствую самого себя, чьи страдания я сам разделяю, сострадание предполагает однородность существа. В котором я чувствую родственную мне душу.
Истинно религиозный человек, не задумываясь, выкладывает перед богом свою душу, бог кажется ему сердцем, восприимчивым ко всему человеческому. Сердце может обращаться только к сердцу, оно находит утешение только в себе, в своей собственной сущности.
Любовь, предполагаемая религиозным человеком в боге, есть не кажущаяся и воображаемая, а настоящая, подлинная любовь. Люди любят бога, и бог любит людей; в божественной любви только объективируется, утверждается любовь человеческая. Углубляясь, любовь находит в боге самое себя, свою истинность.
Воплощение есть не что иное, как несомненный залог любви бога к человеку. Любовь вечна, воплощение же однажды свершилось на земле. Явление бога на землю было ограничено пространством и временем, и свидетелями его были лишь немногие, но сущность этого явления носит вечный и всеобщий характер. Мы должны верить в воплощение, но не ради самого акта, а ради его сущности, ибо нам только осталось созерцание любви.
Человек является в религии божественным объектом, божественной целью, и, следовательно, в религии выражается его отношение к самому себе, к своей собственной сущности.
Любовь бога к человеку есть существенное определение божественного существа. Бог есть существо, любящее меня и людей вообще. На этом покоится сила религии, её основной пафос. Любовь бога побуждает меня к любви; любовь бога к человеку есть основание любви человека к богу; божественная любовь вызывает, пробуждает любовь человеческую. «Полюбим его, ибо он прежде возлюбил нас». Итак, что же люблю я в боге? Любовь, именно любовь к человеку. Но если люблю я любовью, какою бог любит человека, то, следовательно, я люблю человека, и моя любовь к богу является косвенной любовью к человеку. Итак, если бог любит человека, значит, человек есть содержание бога. Я люблю только то, с чем я тесно связан. Есть ли у меня сердце, раз я неспособен любить? Нет! Сердце человека проявляется только в любви. А любовь немыслима без предмета любви. Предмет моей любви есть мое сердце, мое внутреннее содержание, моя сущность.
Сущность бога есть человеческая сущность, так как бог есть любовь, а существенное содержание этой любви есть человек. Любовь бога к человеку, составляющая основу и средоточие религии, есть любовь человека к самому себе, объективированная и созерцаемая как высшая истина, как высшая сущность человека. Поэтому догмат «бог любит человека» есть ориентализм. - Ориентирует людей на то, чтобы они уподобились богу в своей любви к людям. Воплощением этого ориентализма является главная христианская заповедь: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».
Смысл веры по Лютеру: «Это должно быть для нас такой хлебопекарной печью, которая сплавила бы наши сердца в одно общее сердце и воспламенила бы горячей любовью к ближним». Актуально для любой Веры, поскольку это есть условие существования самой веры - будет существовать, если сможет быть такой печью.
Глава шестая. Тайна страдающего бога
Спасение есть только результат страдания; страдание - основа спасения. Поэтому страдание глубже укрепляется в душе; страдание, а не спасение, делается предметом подражания. Как не страдать, глядя на падшие человеческие души, если любишь людей.
Человек считает богом только то, что имеет для него существенное значение, кажется ему совершенным, превосходным и доставляет ему истинное наслаждение. Страдание и наслаждение - это две стороны одной медали.
Религиозный человек имеет свою летопись, средоточие, цель и, следовательно, твердую почву под ногами. Не воля, как таковая, не просто знание, а лишь целесообразная деятельность, объединяющая теоретическую и практическую деятельность, дает человеку нравственную основу и выдержку, то есть характер. Каждый человек должен иметь бога, то есть преследовать какую-нибудь цель. Конечная цель есть сознательное, добровольное, существенное жизненное стремление, взор гения, светоч самопознания - единство природы и духа в человеке. Кто имеет конечную цель, тот повинуется закону, ибо он не только руководит сам собой, но и подчиняется руководству. У кого нет конечной цели, у того нет родины, нет святыни. Отсутствие цели есть величайшее несчастье. Человек, преследующий даже самые обыденные цели, счастливее того, кто, быть может, и лучше его, но не имеет цели. Цель ограничивает, но ограничение есть наставник добродетели. Человек, имеющий цель, такую цель, которая истинна и существенна сама по себе, имеет тем самым религию, если и не в ограниченном смысле богословской черни, то, во всяком случае (что и требуется) в смысле разума, в смысле истины. Каков бог, таковы и цели. Веру в какого бы бога человек не провозглашал, правду о истинном его боге, если только это бог, нам скажут цели, к которым он в жизни стремится.
Глава седьмая. Тайна троичности и матери божьей
Самосознание имеет абсолютное значение для человека и само по себе. Бог, не знающий себя, бог без сознания, не есть бог. Человек одинаково не может мыслить как себя, так и бога без сознания. Божественное самосознание есть не что иное, как сознание сознания, как сознание абсолютной или божественной сущности. - Сущности своего разума.
Бог как внемировое существо есть не что иное, как сущность человека, свободная от всяких связей и соотношений с действительностью, возвысившаяся над миром, реализованная и рассматриваемая как объективная сущность. Пока мы не можем увидеть эту сущность в своем разуме, рассматриваем ее на небесах.
Способность к одиночеству есть признак характера и мыслительной способности. Одиночество есть потребность мыслителя, общение - потребность сердца. Мыслить можно одному, любить надо непременно другого. В любви мы зависимы, так как она есть потребность в другом существе; мы самостоятельны только в одиночном акте мышления. Одиночество есть независимость, самодовольство. Такое самодовольство есть самоактуализация, как установил Абрахам Маслоу.
Любовь к женщине есть основание всеобщей любви. Кто не любит женщины, тот не любит человека. Правильно конечно: кто не научится любить всех, тот не сможет полюбить и одного. Но данная фраза закладывает в душу и зерно сомнения: а считал ли Фейербах это справедливым также и в отношении женщин к мужчинам? Может быть он усматривал какие-то отличия любви женской от любви мужской? Отсутствие равенства между мужчинами и женщинами традиционно для религии. Марксизм первый их уровнял - нарушил эту древнюю традицию. Благодаря этому и феминизм у нас не впадает в такие крайности, как в Америке - отсюда, из России, они кажутся нам одиозными.
Только бедный человек имеет богатого бога. Бог возникает из чувства недостатка: бог есть то, чего определенно, то есть сознательно или бессознательно, недостает человеку. Любви нам всегда недостает, поэтому средство для устранения этого недостатка всегда будет для нас одним из самых необходимых.
Глава восьмая. Тайна логоса и подобия божия
Истинный, подлинный бог религии есть вообще-то посредник, хотя он и служит непосредственным объектом религии. На определенном этапе своего развития человек еще не может обходиться без посредника при обращении к высшим началам своей собственной сущности. Важную роль в жизни многих людей играют также посредники к посреднику, помогающие человеку разобраться в самом себе, когда он сам этого сделать не может - я имею в виду священников. Посредники помогают человеку понять свою сущность и привести ее в состояние гармонии с внешним окружением. Когда бог не пользуется авторитетом, то и религия уже не может удовлетворительно выполнять свою функцию посредника к посреднику. Тут-то нам и становятся нужны психологи-психотерапевты-психиатры. На пути к пониманию собственной сущности на одного посредника у человека становится меньше, но путь от этого не становится короче и легче - сущность-то наша не станет другой, если ее высшие зрелые формы мы перестанем связывать с понятием бога.
Почитание святого в образе есть почитание образа, как святого. Образ есть сущность религии там, где образ является существенным выражением, органом религии.
Образ создается не руками, а духом, одушевившим эти руки, фантазией; и если бог сделал себе образ самого себя, то этот образ есть также только продукт силы воображения. Сила воображения заменяет нам силу отражения при недостаточности последней для того, чтобы разглядеть сущность собственного разума.
Слово есть отвлеченный образ, мнимый предмет или, поскольку всякий предмет непременно является предметом мысли, - воображённая мысль. Поэтому люди, знающие слово, название предмета, соображают, что они также знают и самый предмет. Слово есть дело силы соображения.
Сила слова есть мощь силы воображения. Поэтому древние народы, обладавшие неразвитым воображением, считали слово существом таинственным, магически действующим. Христиане, не только простые, но и ученые, отцы церкви связывали с простым именем Христа таинственную, спасительную силу. Простонародье и до сих пор верит в возможность заворожить человека одними словами. Чем же объясняется эта вера в воображаемую силу слова? Тем, что само слово есть только сущность силы воображения, почему оно и действует на человека подобно наркозу, отдавая его во власть фантазии. Слова обладают революционной силой; слова владеют человечеством. Предание считается священным, а дело разума и истины не пользуется доброй славой. Пройдет сто лет, и появится нейро-лингвистическое программирование - набор методов и практик по реализации могущества слова.
«Сила имени Иисуса так велика против демонов, что оно действует даже и тогда, когда произносится нечестивыми». (Origenes adv. Celsum)
У человека есть побуждение, потребность не только думать, чувствовать и воображать, но и говорить, выражать свои мысли, сообщать их другим. Эта потребность так же божественна, как божественна сила слова. Слово есть образная, откровенная, сияющая, блестящая, освещающая мысль. Слово - свет мира. Не только - слово может быть и мраком, скрывающим свет мира. Слово вводит нас в полноту истины, открывает все тайны, являет невидимое, воспроизводит отдаленное прошлое, ограничивает бесконечное, увековечивает преходящее. Люди умирают, слово бессмертно; слово есть жизнь и истина. Беда наша в том, что слово “бог” уже не есть для нас жизнь и истина. Предпринял Фейербах попытку вдохнуть в него новые силы. Эту первую попытку удачной не назовешь, но не все сразу. Человек-то рождается только через девять месяцев после зачатия, а богу, как показывает опыт человечества, для этого требуются столетия.
Кто не умеет высказаться, есть раб. Поэтому чрезмерная страсть, чрезмерная радость, чрезмерное горе лишают нас языка. Речь есть акт свободы; слово - сама свобода. Поэтому обогащение языка справедливо считается основой просвещения, где культивируется слово, там культивируется человечество. Варварство средних веков исчезло с развитием языка. Язык интернета зачастую рождает в голове мысли о каком-то новом варварстве современности.
Все, что человек чувствует и познает как действительность, он должен полагать в боге или как бога. Поэтому религия должна признавать силу слова божественной силой. Слово божие есть божественность слова, поскольку она объективируется для человека в религии как истинная сущность, выражаемая человеческим словом. Выражающем истинную сущность человеческого разума.