Философия и быдло или Туфелька для Золушки (окончание)
Поскольку развитие человечества происходит по законам диалектики, мы можем ожидать, что и в ходе марксистского переворота произойдет нечто подобное тому, что произошло в ходе переворота коперниканского, который завершился тем, что может быть названо вторым открытием огня человеком - человек заключил огонь внутрь машины, и огонь, пребывая внутри машины, стал делать для человека полезную работу. Работу тепловой машины с научной точки зрения описывает цикл Карно. Проводя параллель между коперниканским и марксистским переворотами, соответственно, в естественных и общественных науках, мы можем увидеть аналогию циклу Карно в общественных науках - это цикл Гегеля. Учитывая, что развитие эволюции происходит под действием антропного принципа, мы можем гегелевскую триаду диалектического синтеза назвать циклом, поскольку вся эволюция происходит как непрерывная череда актов диалектического синтеза. Вот только аналога тепловой машины мы пока не создали, и плодами работы цикла Гегеля пользуемся так же, как пользовались огнем до создания тепловой машины. Теперь уже в сфере нематериального социального нам предстоит сделать то, что сделали в сфере материального. Повторить можем?
Прикиньте, на что покусились дерзкие людишки - ни много, ни мало, замахнулись на то, чтобы самого Бога превзойти! Или, все-таки, не превзойти, а призвать Его, чтобы после второго пришествия вместе с ним стихийное развитие человеческого социума поставить под контроль и сделать управляемым? Но насколько оправданы эти наши дерзкие надежды сконструировать социальную машину, внутри которой будет происходить "внутренняя полезная работа против равновесия" по Руденко, не приводящая к разрушению самой этой машины?
В тепловой машине полезная работа совершается в результате трансформаций, происходящих с каким-то рабочим телом, повторяющаяся череда которых и образует цикл Карно, но ведь и в цикле Гегеля есть субстанция, в ходе циклической трансформации которой происходит полезная работа против равновесия - это человеческое сознание, в котором пульсирует социальная энтропия, подобно тому, как в рабочем цилиндре тепловой машины пульсирует рабочее тело, двигающее ее поршни.
Тепловая машина, используемая человеком, производит для него не только полезную работу, но и выхлопные газы, которых мы не замечали, пока жареный петух глобального потепления клеваться не начал. При работе цикла Гегеля тоже не все получающееся идет нам на пользу, но как по одним выхлопным газам нельзя судить о сущности тепловой машины, так и по негативным последствиям каких-то социальных преобразований нельзя судить о сути этих преобразований - дерьмо не должно нам заслонять правду.
В дерьме правды нет, хотя само оно, безусловно, правда, но это правда дерьма, которое есть лишь отход жизнедеятельности организма - такие отходы есть у всех организмов - не только биологических, но и у социальных тоже, поэтому сколько бы мы в дерьме ни копались, правды об организме оно нам не откроет, хотя о болезнях организма может сказать многое - вот почему в дерьме правды нет, но, тем не менее, польза от него есть - накопление дерьма способствует и росту социальной энтропии, что рано или поздно заканчивается бифуркацией, т.е. дерьмо способствует работе цикла Гегеля, в результате чего происходят социальные трансформации общества. Сейчас наше общество движется к очередной такой трансформации из-за накопившегося в либеральном мире дерьма.
Главный порок либерализма как политического учения заключается в том, что он весь заточен на отстаивание прав и свобод личности, поэтому в нем нет никакого субъекта коллективного действия - он не знает никаких левиафанов, поэтому и в «Левиафане» Т.Гоббса видит лишь то, чего там нет - вариант теории общественного договора, но если и есть там договор, то это договор с Богом, признание власти которого может быть лишь делом свободного выбора. Глава государства у Гоббса - это монарх, наделенный абсолютными полномочиями, которому люди обязаны повиноваться, потому что он - помазанник божий, соблюдающий Его заповеди, благодаря чему государство и образует собой унитарную общность "За веру, царя и Отечество" по типу Российской Империи, где какой-либо общественный договор между подданными Его Величества Самодержца Российского не более, чем полнейшая бессмыслица.
Величайшая заслуга Маркса состоит в том, что в его философском учении исторического материализма впервые в практике общественных наук появились субъекты коллективного действия - классы общества, различающиеся по месту, занимаемому ими в миросистеме общественного устройства. То конкретное место, на которое Маркс поставил свои классы, заслонило от науки сам факт появления СКД, поэтому, когда на рубеже XIX и ХХ веков социология выделилась как самостоятельная сфера знания о человеческом обществе, ей этих СКД пришлось открывать заново в виде учения об обществах и сообществах; пионерами здесь выступили Ф.Тённис и Э.Дюркгейм.
Несмотря на то, что прошло с тех пор уже больше ста лет, законченной теории о субъектах коллективного действия нет ни у одной из общественных наук, причиной чего является идеологический догматизм. В соцстранах под чутким партийным руководством обществоведов приучали довольствоваться идейным наследием отцов-основателей учения о коммунизме, которые не знали никакой социологии, поэтому в нашем марксизме-ленинизме для марксистской социологии места не нашлось. В капстранах исследователям общества мешали и продолжают мешать либеральные шоры на глазах; ведь если эти шоры убрать, то сразу становится видно, что либерализм - это идеологический тупик, поскольку никаких СКД он в упор не видит - именно по этой причине его и реанимировали как зомби-идеологию в виде неолиберализма, в котором либерализму отведена роль фигова листка, прикрывающего срам капитализма в его финальной стадии финансового империализма.
Там, где либерализм оказался в тупике, коммунизм мог бы вырваться вперед, если бы В.И.Ленин был более дальновидным и не запретил советским коммунистам двигаться по тому пути, который К.Маркс лишь обозначил, о чем я прочитал в журнале «Американские дела» в рецензии «Ленин против богостроителей» А.Л.Смита на книгу Д.Д.Уайта «Красный Гамлет: жизнь и идеи Александра Богданова» (WHITE J.D. Red Hamlet: The life and ideas of Alexander Bogdanov).
Не знаю кто - толи рецензент А.Смит, толи автор книги Д.Уайт, или это они оба удивляются тому, чем занимались большевики, подготавливая социалистическую революцию:
В наше время не может не удивлять, что, занимаясь подготовкой революции, большевики в любых условиях, в том числе, в разгар войны и находясь в изгнании, находили так много времени для того, чтобы спорить друг с другом на, казалось бы, далекие от насущных жизненных проблем отвлеченные философские темы; у них была бесконечная энергия для того, чтобы обсуждать и занимать себя такими, ставшими для них неотложными, вопросами, как природа материи, восприятие, сознание и что такое "вещь в себе".
Что наши марксисты вели такие споры, я и сам хорошо знал из курса «Истории КПСС», но никогда этот факт не вызывал у меня удивления, а сейчас я вместе с американскими исследователями удивился этому, ведь те, кто в наше занимается политической практикой, даже не пытаются с помощью философии находить ответы на жизненные вопросы, ограничиваясь каким-либо набором идеологических клише. Для политических деятелей, как и для основной массы народа, философия и сами философы подобны аквариуму с рыбками - плавают они там сами по себе, занимаясь чем-то непонятным. Но ведь без этих философских споров, в ходе которых рождалось новое видение будущего, российская революция могла и не стать социалистической - народ пошел не просто за большевиками, но за тем образом коммунистического будущего, которым они смогли его увлечь.
Д.Уайт, рассматривая эволюцию большевистского организма в ходе его развития, приходит к выводу, что путь большевизма не был предопределен - он мог быть совсем другим, и образ будущего, которым большевики завлекали трудящихся, тоже мог быть совсем другим, если бы в споре на "отвлеченные философские темы" между Лениным и Богдановым победила истина. В том споре бодались между собой «Эмпириомонизм» А.Богданова и «Материализм и эмпириокритицизм» В.И.Ленина.
Ленин свой труд выпустил как ответ на эмпириомонизм Богданова, но, чтобы не выносить сор из избы и не делать лишней рекламы идейному противнику, эмпириомонизм спрятал за эмпириокритицизмом Маха и Авенариуса. Главной же целью критики Ленина были вовсе не Мах с Авенариусом, идеализм которых он подверг критическому разбору, а неупомянутые в книге российские марксисты-богостроители во главе с А.Богдановым. Последнюю точку в этом споре поставил советский философ-марксист Эдвард Ильенков своей «Диалектикой идеального», а тогда, как это часто бывает в такой борьбе за душу организации, победа досталась не тому, на чьей стороне была правда, а тому, кто имел больше влияния на членов организации, а здесь Ленин был вне конкуренции.
На Пражской конференции 1912 года Ленин окончательно установил полный контроль над большевистской фракцией, и Богданов был вынужден уйти в преждевременную политическую отставку. Как пишет Уайт, "перед Богдановым захлопнулась последняя дверь" после того, как его имя было убрано из выходных данных большевистской газеты «Правда» - он перестал быть частью российского марксизма. Это волевая победа Ленина в начале ХХ века аукнулась советским коммунистам в конце века.
К.Маркс, характеризуя в «Немецкой идеологии» своих идейных противников, вспомнил слова великого немецкого поэта: «Очень правильно выразился Гейне о своих подголосках: “Я сеял зубы драконов, а жатва дала мне блох”». Большевики тоже сеяли зубы дракона, а развал великого Союза, ими основанного, был делом не только либеральных блох, жаждавших этого развала, но и делом коммунистических блох, оказавшихся у руля Союза в критический момент истории - блохи уели медведя - так еще можно сформулировать причину той трагедии; но эта причина, естественно, была лишь завершением цепи, начало которой в тех дебатах, которые вели большевики со своими оппонентами в начале века и всех их победили - потому они и большевики.
Пытаясь понять, что питало живой дух русского богостроительства, А.Смит в своей рецензии приводит то место из книги Д.Уайта, где он вспоминает слова Максима Горького, которые являются также и характеристикой духа либерализма, с его проповедью эгоистичного индивидуализма:
Помимо «Эмпириомонизма» Богданова, «Религии и социализма» Луначарского, «Исповедь» Горького была одним из основополагающих документов группы "богостроителей". Дух оживления, с которым оно связано, вероятно, лучше всего выражен в великолепном романе Горького: «Началась эта дрянная и недостойная разума человеческого жизнь с того дня, как первая человеческая личность оторвалась от чудотворной силы народа, и сжалась от страха перед одиночеством и бессилием своим в ничтожный и злой комок мелких желаний, комок, который наречен был - "Я". Вот это самое "Я" и есть злейший враг человека!».
В философии торжество этого "злейшего врага человека" зафиксировал Фридрих Ницше, но его вывод можно рассматривать еще и как пророчество грядущего прихода идеологии неолиберализма, обеспечивающей свое господство теми же методами, что и российские большевики:
Реальность становления признаётся единственной реальностью и воспрещаются всякого рода окольные пути к скрытым мирам и ложным божествам, но, с другой стороны, этот мир, отрицать который уже более не хотят, становится невыносимым. … Короче говоря, категории "цели", "единства", "бытия", посредством которых мы сообщили миру ценность, снова изъемлются нами - и мир кажется обесцененным…
И как главный итог этого обесценивания Ницше констатировал, что "бог мертв", но у Горького та же мысль выражена иначе - «бог еще не создан» - как говорится, почувствуйте разницу. Другой "богостроитель", Александр Богданов, дал свою характеристику сложившейся ситуации: «Человек еще не пришел, но он близко, и его силуэт ясно вырисовывается на горизонте», - понятно, что такое утверждение было не совместимо с верой в совершенство представителей самого передового класса пролетариев, которую проповедовал К.Маркс, который, однако, в своих «Философско-экономических рукописях» и сам говорит о том, что до своего совершенства человеку еще шагать и шагать: «В самом конце этой дороги человека ждёт полное преображение его природы, при котором даже изменяются его чувства, и возникает единство с другими людьми и с природой», - такое преображение нам еще только предстоит пройти при переходе через точку Высшей Сингулярности.
"Все дороги ведут в Рим", вот и Максим Горький завершил свою «Исповедь» пророчеством того, что сейчас называют сингулярностью:
Возвращаюсь туда, где люди освобождают души ближних своих из плена тьмы и суеверий, собирают народ воедино, освещают пред ним тайное лицо его, помогают ему осознать силу воли своей, указывают людям единый и верный путь ко всеобщему слиянию ради великого дела - всемирного богостроительства ради!
"Возвращаюсь туда" - это "возвращаюсь в будущее" - так можно интерпретировать слова Горького, сказанные в далеком 1908-м - как будто он предвидел грядущую сингулярность, к которой мы сейчас движемся. Уже можно сказать, что то отрицание, которому подвергли бога большевики в начале прошлого века, преодолено, и теперь дело за диалектическим синтезом, с помощью которого под действием антропного принципа на наших глазах происходит рождение нового образа бога.
"Богостроитель" Александр Богданов после того, как его "ушли" из политики, сосредоточился на научной работе. С диалектикой он не дружил, но, тем не менее, считал, что мир есть череда непрерывно свершающихся преобразований, и начал разрабатывать общую теорию таких преобразований, которую назвал "тектология". Три тома «Тектологии» сейчас считаются главным достижением А.Богданова как ученого. В философии тектология сейчас возрождается как теория сингулярности, а ее прикладное ответвление - это инженерная антропология.
Как и другие исследователи творчества А.Богданова, Д.Уайт тоже считает тектологию вершиной его интеллектуальных достижений, видя в ней предтечу теории систем и, более того, как "обещание" преодолеть фрагментацию человеческой психики и общества, в котором он обитает. Такое преодоление Богданов понимает в духе Аристотеля - как образование "целого, которое больше, чем сумма его частей", но он идет дальше Аристотеля и подчеркивает организационный момент синтеза: «Организационная деятельность всегда направлена на формирование системы из частей или элементов», - целое здесь не монолит, а организация, которую он понимает в самом широком смысле - как организационное единство чего-либо - для него и атомы, соединенные в молекулу, были организацией, элементы которой не теряют своей индивидуальности, а, наоборот - проявляют свои качества.
Благодаря такому пониманию организации, отмечает Уайт, в философии Богданова, как дальнейшее развитие философии К.Маркса, появляется субъект коллективного действия, и сам социализм тогда характеризуется уже не только производственными, но и многими другими отношениями, и понимается уже "как взаимоотношения между людьми, как появление человека коллективного". Ну как тут не вспомнить, что левиафан Т.Гоббса - это тоже человек коллективный; и плод положительной деятельности советских коммунистов - совок - это тоже человек коллективный.
Чуть ли не полтыщи лет этот человек коллективный идет к нам и все никак дойти не может - глядим мы на него в упор и не видим, о чем можно судить по тому, как народ делают ответственным за все грехи общества, из-за чего его и обзывают быдлом. Такую ответственность на народ, как на некую однородную массу, навесили во времена эпохи Просвещения, что было одним из этапов прихода коллективного человека, которому пришло время завершиться, как тектологией предписано - пониманием, что это не один абстрактный коллективный человек, а организация, состоящая из совокупности субъектов коллективного действия, с каждым из которых надо разбираться отдельно. Народ и сам уже начал смутно догадываться, что неспроста его главным назначили - только для того, чтобы какой-то коллективный человек мог избежать своей ответственности за проблемы в обществе.
Маркс во всех бедах обвинил капиталистов; судить их судом пролетарской инквизиции поручил передовым представителям народа - пролетариям - это был очередной этап прихода коллективного человека, уже нами пройденный; но в то время, когда мы, находясь только в начале этого этапа и оправдывая себя выполнением завета мудрого Карла, искали врагов народа и отправляли их тоже по этапу, только другому, в места, как говорится, не столь отдаленные, в Европе кое-кто сам народ ее успел обвинить в бедах, связанных с приходом в ряде стран фашистов к власти, что обернулось катастрофой второй мировой войны.
Испанский философ Ортега-и-Гассет еще до того, как эта война разразилась, а Испания уже была ввергнута в хаос гражданской войны, анализирует причины этого явления в своей самой известной работе «Восстание масс». Основную идею книги можно выразить кратко - за что боролись, на то и напоролись - век Просвещения дал нам народ как творца истории, и вот теперь этого творца обвиняют за дела его - это народные массы Европы виноваты у Ортеги-и-Гассета в том, что европейская цивилизация пошла вразнос. Если руководствоваться такой логикой, то в развале нашего Союза мы должны обвинять, прежде всего, самих себя, а не заговорщиков из верхов нашей номенклатуры и не мировую закулису. Перед лицом обвинения, в качестве защитника народа я привлеку Жак Жана Руссо с его «Общественным договором», в котором он писал:
Частные лица видят благо, которое отвергают. Народ хочет блага, но не ведает в чем оно. Все в равной мере нуждаются в поводырях. Надо обязать первых согласовать свою волю с их разумом; надо научить второй знать то, чего он хочет. Тогда результатом просвещения народа явится союз разума и воли в Общественном организме; отсюда возникает точное взаимодействие частей и, в завершение всего, наибольшая сила целого.
Уже из этого небольшого отрывка видно, что обвинять в бедах общества весь народ не имеет смысла, поскольку народ не есть что-то однородное, а состоит из каких-то составных частей. Уже и социология научилась различать общества и сообщества в то время, когда Ортега-и-Гассет обвинил народную массу в неразумности. Но до сего дня народ у нас объявляется во всем главным, о чем и в нашей Конституции есть соответствующая запись. Проблему же "лебедя-рака-щуки", в формулировке И.А.Крылова, нам предлагают решать путем всеобщего голосования, который кроме разочарования, почти ничего другого нам пока не принес.
Одна из причин этого разочарования заключается в том, что коллективный человек до нас все никак не дойдет - никак не доходит до нашего сознания, что он, если не считать за него однородную массу всего народа, все еще остается не наделенным ни правами, ни, соответственно, ответственностью; отсюда и кидание камней в огороды разных коллективных субъектов: финансистов-капиталистов, масонов, евреев-сионистов, интеллигенцию, народ-быдло, бюрократию, рептилоидную олигархию, религиозных фанатиков, коммуняк-сталинистов, либерастию, а также разных прочих мелких вредителей. Все это напоминает войну всех против всех, которую ведут уже не отдельные людишки, а те коллективные человеки, которые из этих людишек состоят.
На том этапе познания самих себя, на котором мы сейчас пребываем, нам предстоит идентифицировать всех коллективных человеков, образующих суперколлектив общества, а также их роль и ответственность за состояние общества. Пытаюсь и я с этим сложным делом разобраться при помощи философии.
В середине 20-го года пришла мне в голову идея, что части общества хоть и разные, но их образование и существование подчиняется общим законам, изучать которые можно на какой-то абстрактной обобщенной части, которой я дал название субкод - это сокращение от "субъект коллективного действия". Что мне в этом слове нравится, так это то, что оно отсылает нас к тому кодированию, которое происходит в процессе эпистемной рекапитуляции, в результате чего рождается ценом - набор цемов, т.е. ценностных мемов. Каждый акт импринтинга дает в ценом один цем, являющийся результатом запечетлевания в сознании определенной модели поведения членов сообщества, к которому я присоединяюсь после акта кодирования уже не формально, но на сущностном уровне. По Дюркгейму, это будет переход от механической общности к органической, в результате чего и образуется субкод - субъект коллективного действия. Что-то понять про этот субкод я смог только в конце года, после того, как вспомнил о том, что у Делёза и Гваттари уже есть схожее понятие, обозначенное загадочным термином "тело без органов", которое заслуживает отдельного разговора, но прежде, чем его заводить, рассмотрим внимательно одну особенность того мира первого порядка, в котором по сию пору мы пребываем. В следующий раз поговорим о загонах для быдла.
Чтобы скачать книгу полностью, пройдите по ссылке:
http://worldcrisis.ru/crisis/3816213