Редукционный мир: второе пришествие (окончание)
Нам новое не нужно пока со старым хорошо. В древности, когда редукционные миры были исключительно религиозными, хранители этих миров все, что кому-то в Ничто для их обновления удавалось добыть, называли ересью. Главный аргумент хранителей мира против принятия ереси звучал так: «Отцы и деды наши так жили и не нам что-то в этом менять. И кто ты такой, чтобы мы тебя слушали и делали так, как ты предлагаешь?», - все правильно - и сам инноватор никто для обитателей устоявшегося редукционного мира, и то, что он предлагает, для этого мира ничто. Когда же у инноватора уже есть приверженцы, для которых он сам и добытое им представляют собой что-то значимое, то его опасность для старого редукционного мира возрастает пропорционально его значимости, поэтому и подлежит он осуждению по классической во все времена статье «Он слишком много знал». Хрестоматийными примерами расправ с осужденными по этой статье являются казни Сократа, Иисуса Христа, Джордано Бруно. Наша церковь и сейчас для защиты своего редукционного мира пользуется понятием ереси, но, слава богу, который заботится о вразумлении хранителей своих храмов, власти, чтобы применять к еретикам классическую статью, у нее уже давно нет. Такой властью еще недавно, по историческим меркам, обладала наша родная Советская власть, и очень активно она ей пользовалась - пример с Генрихом Альтшуллером лишнее тому подтверждение - вот и допользовалась на свою голову. В советскую эпоху волю отцов и дедов нам заменяла коллективная воля Партии, стоявшей на страже границ нашего редукционного мира, нарушать которую никому не было позволено.
Когда Генрих Альтшуллер разрабатывал свою ЖСТЛ - жизненную стратегию творческой личности - под влиянием либерализма охрана коммунистического редукционного мира на нарушителей его границ смотрела уже либерально - выход за его расшатанные границы уже не считался преступлением, и даже если бы эти границы охранялись по прежнему строго, Генриху Сауловичу на этот раз ничего бы не угрожало - в его ЖСТЛ уже не было того, что было в его ТРИЗ - там нет никакой ереси - там нет ничего, выходящего за рамки привычного, поскольку свою теорию Г.С. Альтшуллер создал просто обобщив опыт тех, кому в Ничто удалось добыть нечто весомое для своей области знания. Ересь в книге Генриха Альтшуллера появилась, когда его уже не было с нами - в эпоху господства либерализма, с его приматом индивидуального над общественным - еретичным оказался самый первый пункт его ЖСТЛ, требующий, чтобы творческая личность мечтала осчастливить человечество достижением поставленной цели, т.е. цель, которую человек перед собой ставит, должна быть, по мнению Генриха Сауловича, общественно-значимой. То, что было естественным в коммунистическом мире, в мире либеральным стало ересью. В культе индивидуализма, являющемся одним из основных блоков идеологии либерализма, нормальным считается, когда человек в первую очередь стремится к удовлетворению своих индивидуальных, личных целей - когда хорошо индивиду, то и всему обществу хорошо. У коммунизма все наоборот - когда хорошо обществу, то хорошо и индивиду. При кажущейся одинаковости положений двух идеологий разница между ними принципиальная - тут не так, как в математике - перестановка мест слагаемых существенно влияет на конечный результат. Конечный же результат соединения индивидуального с общественным при советском коммунизме нас полностью не удовлетворил, и при либерализме он нас тоже многим не удовлетворяет, хотя и по другим причинам. Как же сделать так, чтобы, как в математике, два минуса в результате дали плюс, куда за решением задачки податься творческой личности? Ответ надо искать в том, что пока для нас Ничто - ответ универсальный на все времена - а что тут еще придумаешь? Чем больше всего перепробуешь, тем больше вероятность того, что что-то у тебя получится, поэтому надо просто идти и искать, из чего делать новый редукционный мир, и пробовать его делать из того, что найдешь - делать национальную идею - это еще одно понятие, во многом тождественное понятию ре-мира. В готовом виде никакой национальной идеи, ни в каком Ничто нет - ищи не ищи.
То, что не получилось у Генриха Альтшуллера, смогла сделать другая творческая личность - Григорий Щедровицкий во время своих поисков в Ничто смог добыть методологию - это самое большое достижение советского обществоведения, но само это обществоведение, как это и положено по законам жанра, сначала увидело в методологии только опасную для советского ре-мира ересь. Признания методологии Григорий Петрович добивался с таким же трудом, с каким Генрих Саулович, примерно в то же самое время, добивался признания своего ТРИЗа.
С помощью методологии Г.Щедровицкого можно эффективно решать задачу активизации творческой активности при решении любых проблем - этого хотел добиться и Г.Альтшуллер своей ЖСТЛ. Если ЖСТЛ является набором относительно простых советов в помощь отдельным умельцам, применение которых не требует никаких особых навыков, то методология уже является сложной технологией, применению которой надо учиться, но овчинка, как говорится, стоит выделки.
Методологию можно считать знанием о том, как создавать интеллектуальные реакторы и поддерживать их функционирование. С сожалением приходится констатировать, что с уходом из жизни Григория Щедровицкого совершенствование технологий методологии приостановилось; наши методологи без отца-основателя как сапожники без сапог - не спешат применять свои технологии даже для развития самой методологии, а она очень в этом нуждается, поскольку процесс ее становление еще далеко не закончился - технологии методологии еще не достигли той стадии формализации, при которой было бы возможно их широкое распространение.
Методика Альтшуллера мне не подходит, а технологии методологии не являются общедоступными, поэтому и приходится мне, как и многим другим в «Братстве Трех П» по старинке строить свои “домики”, мечтая о том времени, когда методология тоже будет участвовать в этом строительстве. При желании да при умении, всегда можно и без супертехнологий в Ничто что-нибудь добыть - я все еще продолжаю вспоминать свое открытие редукционного мира летом прошлого года, и те радостные чувства, которые я тогда испытал. Благодаря ре-миру у меня появились реальные шансы успешно завершить постройку своего “домика”, для чего я пробую применять новое понятие для всего, чего только можно, получая все новые порции удовлетворения от положительных результатов своих трудов.
Старая, добрая диалектика-то как благодаря ре-миру у меня преобразилась - я всегда считал ее распустившимся цветком, но бутон этого цветка полностью для меня раскрылся только благодаря понятию редукционного мира, с которым он теперь неразрывно связан - отрицая старое знание, затем отрицая свое отрицание, мы приходим к новому знанию, которое оказывается модификацией ранее отвергнутого старого знания - так через диалектическое отрицание отрицания расширяются границы нашего редукционного мира. Наше диалектическое отрицание чего-либо означает, что это чего-либо находится за пределами нашего ре-мира - именно таким является, например, отрицание диалектики и индукции Карлом Поппером, философии которого я обязан появлением у меня теории эпистемной эволюции. Именно так и я всего лишь несколько лет назад отрицал идеализм, а теперь после отрицания этого своего отрицания сам стал идеалистом, что мне нисколько не мешает оставаться материалистом, поскольку идеализм у меня уже не тот, с которым боролись марксисты - это не идеализм некоей надчеловеческой и надмировой сущности - это идеализм, являющийся сущностью самого человека - это идеализм нашего человеческого редукционного мира.
Идеальность и правильность являются характерными свойствами ре-мира, поскольку наш разум формирует свой редукционный мир, подчиняясь закону прегнантности - этим термином немецкие создатели гештальтпсихологии обозначили стремление нашего разума запечетлевать в своих гештальтах идеальность и правильность. Из такого понимания ре-мира следует, что все те, кто называет себя материалистом, на самом деле являются скрытыми идеалистами, поскольку их мир, где господствует материализм, является всего лишь отражением идеальности их редукционного мира.
Идеальность ноуменов разума - это идеальность красивого цветка - она не может быть вечной. Какой бы замечательной идеальность чего-либо в разуме ни была, рано или поздно ей на смену обязательно придет другая идеальность. Именно так у меня и получилось с материализмом, в котором не было места для идеализма - его сменил материализм неразлучный с идеализмом, носителем которого является один из объектов материального мира - это человек. При таком единении материализма с идеализмом теряет свой смысл вопрос, который философия диалектического материализма считала для себя основным - это вопрос о первичности, по которому спорили между собой бытие и сознание. Когда-то очень давно усложнение материальной организации в мире живого привело к тому, что в нем зародилось сознание, теперь все новое, появляющееся в человеческом мире, сначала зарождается в сознании человека - о чем тут еще спорить? Тут надо уже не спорить, а совершенствовать идеальность своего ре-мира и продолжать дальше раздвигать его пределы.
Но как же трудно находит себе место в нашем мире то новое, которое призвано изменять сам человеческий мир. Почему-то волкам почти невозможно перепрыгнуть линию границы, отмеченную веревкой с красными флажками. Почему-то людям так же трудно, почти невозможно преодолеть редукционные барьеры своего cogito. Томас Кун впервые обратил внимание на это явление, изучая историю научных открытий, и в результате создал свою теорию парадигм, логическим продолжением и развитием которой является феноменологическая теория редукции Ж..П.Сартра, которая для меня является, в первую очередь, теорией редукционного мира.
В теории парадигм Т.Куна, в теории гештальта, в теории редукции - во всех этих теориях речь идет о разных аспектах одних и тех же свойств человеческого мышления - стремления жить в мире, рожденном самим этим мышлением - о законах, по которым наш разум строит свой третий мир. Постижение этих законов для меня начиналось с ноуменов и феноменов Иммануила Канта и с трех миров Карла Поппера. Теперь у меня уже есть своя критика разума - есть свои предположения о собственном разуме, основным среди которых стало понятие редукционного мира.
Наиболее крупными блоками, из которых складывается наш редукционный мир, являются парадигмы Т.Куна, а самыми элементарными элементами, из которых разум делает свои ноумены, являются понятия - они для разума то же самое, что кирпичи для строителя, только наши “кирпичи” все разные, поэтому так трудно из них что-либо строить, поэтому так мало тех, кто может из них создавать что-либо сложное, подавляющее большинство людей в своем ре-мире довольствуются созданием весьма простых конструкций, но в то же время все мы являемся пользователями сложных социальных конструкций, являющихся плодом труда многих поколений людей. От совершенства данных конструкций в прямой зависимости находится благополучие людей.
Сейчас с благополучием людей дело в России обстоит плохо, но это почему-то не заставляет нас заниматься совершенствованием тех социальных конструкций, от которых оно зависит - для большинства из нас дело это непривычное и слишком сложное для того, чтобы им заниматься. Сложными делами, как правило, занимаются специализированные структуры, а среди множества наших общественных и необщественных институтов нет такого, который бы специализировался на созидании социальной организации общества. Проблему надо решать, или будем ждать, когда она естественным путем решится сама собой? При таком агрессивном окружении России, которое мы имеем в настоящее время, и при нашем экономическом неблагополучии, можем ведь и не дождаться этого никогда.
Конечно, всем нам хочется жить в благополучном мире; конечно, в любом мире есть как элементы благополучия, так и элементы неблагополучия, и то, каким мы свой мир воспринимаем, зависит от соотношения этих элементов; конечно, жизнь не стоит на месте, и какие-то изменения в мире постоянно происходят. Меняются наши гештальты, меняются парадигмы, а следовательно, становится другим и редукционный мир, а вслед за ним и окружающий нас человеческий мир. В редукционном мире цепочка изменений начинается с поломки гештальта - в разуме появляется какое-то новое знание, которое не согласуется с каким-то из моих гештальтов - ситуация для ре-мира недопустимая. Естественно, самым простым выходом из такой ситуации является отторжение нового знания - возврат его туда, откуда оно и было добыто - в Ничто. Естественным для человека является и более сложный путь, благодаря которому и продолжается эпистемная эволюция - мы меняем или модернизируем какую-то парадигму вместе с зависимым от нее гештальтом, а вместе с ними и свой ре-мир, расширяя его границы, в результате чего изменившийся гештальт вновь находится в полной гармонии с нашим cogito.
Как и в любом деле, в изменении границ ре-мира есть свои первопроходцы - эта фраза, относящаяся к высказываниям, которые мы называем банальными, к нашему случаю не подходит, поскольку первопроходцы в любом деле и являются теми, кто раздвигает границы ре-мира - идущие за ними редукционных границ уже не изменяют и за них не выходят. Банальная фраза о первопроходцах среди первопроходцев в небанальном виде с использованием новых терминов будет такой: «В любом деле всегда находятся те, кто раздвигает редукционные границы той области знания, на которой базируется это дело», - таких людей мы и называем первопроходцами. В области научного знания. Т.Кун назвал первопроходцев деятелями экстраординарной науки, в отличие от прочих деятелей нормальной науки; древние даосы называли таких людей ищущими, а прочих - принимающими. Экстраординарные, т.е. ищущие, делают наш ре-мир больше, а нормальные, т.е. принимающие, занимаются его обустройством - благодаря данному процессу шла, идет, и будет идти дальше эпистемная эволюция человека как биологического вида - только с этой эволюцией мы и можем связывать свои надежды на то, что изменения в нашем ре-мире будут способствовать и изменению человеческого мира в лучшую сторону - как это всегда и было.
Одного только я так и не смог понять - при чем здесь все-таки Ширам - каким образом он повлиял на расширение пределов моего ре-мира? Но ведь на то оно и чудо, чтобы в нем было что-то для нас непонятное, а иначе, какое же это было бы чудо!