3. 1999-й, ноябрь
Школьный портфель оказался жутко неудобным, тяжелым и ведь еще надо было тащить с собой сменку в пакете.
Я и забыла, что от дома в школу так далеко и никаких тебе автобусов и тем более машин. В то время в нашем городе машины были только у больших людей типа главбухов предприятий и директора школы.
Мама заставила меня надеть шапку а-ля балаклава, что было позором, конечно, и дала еще с собой варежки. На ногах у меня были единственные имеющиеся зимние сапоги, они же дутыши, великолепного оттенка «фламинго».
Меня явно тут держат за ребенка, думала я по дороге, слушая сопение сестры, которая с трудом преодолевала сугробы, как впрочем и я.
Лера была закутана еще пуще меня, но оно и понятно, на улице было действительно очень холодно. Щеки, вечно выдававшие меня с головой, уже покраснели и еще долго будут оставаться сильно румяными даже в помещении.
- Лера, а ты в каком сейчас классе вообще? - решила подступиться я к интересующим меня вещам издалека. Я примерно понимала, сколько нам с ней сейчас может быть лет, но интересно было, что придумал для меня мой сон.
Сестра почти не удивилась вопросу, оно и понятно, разделявшие нас 3 года были большой разницей для детей и мы никогда не дружили, более того, частенько ссорились и даже дрались. Я очень плохо помнила, что бы мы вообще в детстве проводили время вместе - а значит такого почти не случалось.
- В пятом, - буркнула она и я подумала о том, какая же она маленькая и зачем я так несправедливо к ней в детстве относилась. Пятый класс это же совсем малышня.
Внезапно случилось то, что впервые заставило меня подумать о том, что возможно это вовсе никакой не сон и я действительно нахожусь в теле подростка, в теле самой себя многолетней давности.
Из-за трансформаторной будки, расположенной на подходе к школе прямо в нас летели снежки, туго и профессионально слепленные, а оттого тяжелые и очень острые и один из них угодил мне прямо в лоб, вызвав звенящий взрыв перед глазами и затем сильную боль.
- Бля, - громко вскрикнула я и загородив собой сестру, побежала по снегу к будке, заслонив лицо варежками и оставив только щелочки для глаз. В меня прилетело еще несколько снежков, но уже не таких точных, брошенных впопыхах и я увидела только спины убегающих парней.
Догонять их уже смысла не было, я оглянулась на Леру, которая испуганно стояла поодаль и крикнула ей:
- Пошли, на первый урок опоздаем...
На лбу, по ощущениям, наливалась шишка и это было больно и одновременно противно из-за подлого нападения из-за угла.
Я не могла себе поверить, чтобы во сне могло так болеть и саднить, а еще я чувствовала снег завалившийся в сапоги, он уже намочил мои носки и еще было тяжело дышать после такой пробежки по сугробам.
В меня явно целились, я была мишенью и мне намеренно послали снежок в голову, вокруг я видела других спешащих школьников, но никто из них не получил больше по голове. Что это было? На улице было все еще темно, поэтому обидчиков своих я не разглядела, но понять причину нападения очень хотелось.
Лера сказала, что она в пятом классе, а значит я, та я, которая сейчас бредет в школу, сейчас в восьмом. От ужаса я резко остановилась, мешая пройти остальным, идущим за мной к школе по узкой протоптанной колее.
Меня подвинули в сторону, что бы пройти, но я как будто ничего не замечала, Лера тащила меня за руку, но я лишь мотала головой и оставалась на месте.
Восьмой класс моей жизни был самым сущим кошмаром и самым большим испытанием для меня той, жизнерадостной и веселой, дружелюбной и открытой.
В восьмом классе весь мой класс меня бойкотировал и я целый год прожила в аду.
Одна, в своем собственном аду.
До сих пор я боюсь вспоминать то время, и поэтому память сама прячет неугодные психике воспоминания и как будто всегда переводит фокус на другое. Я долго жила без этих воспоминаний, я не доставала их, хотя они фоном всегда присутствовали в жизни и саднили незаживающей раной.
И вот сейчас, сон или моя фантазия, мой разум притащил меня к дверям школы, где я опять окажусь один на один с бойкотирующим меня классом.
Нет, ни за что, я не хочу и не могу, у меня нет столько душевных сил, чтобы пережить это заново. Я махнула Лере, что бы та шла без меня в школу и пошла назад. Тропинка уже почти опустела, лишь пара опаздывающих, судя по всему, вприпрыжку неслись к деревянной двери школы, и когда она открывалась для очередного школьника, был виден яркий свет коридора.
Я дошла до трансформаторной будки, за ней росли черные прутья кустов, снег тут был затоптан и было видно, что подростки, метающие снежки тут провели немало времени.
«Они ждали меня» - решила я. Возможно это были мои одноклассники, которые теперь ждут, что я приду в класс с шишкой на лбу и будет повод посмеяться в очередной раз над глупой Нелькой.
Такого допустить было нельзя, пролитых слез в моем настоящем восьмом классе уже было более, чем достаточно. Было очень страшно, но посмотреть своему страху в лицо, показалось, будет важнее.
«Это мой сон, господа подростки,» - злорадно думала я, - «еще не хватало мне у себя во сне стать посмешищем»
Я сняла с головы шапку-балаклаву, поочередно прикладывала снег то к горящим щекам, то к ноющему лбу и стала думать, что делать. На первый урок я уже опоздала, значит можно не торопясь подумать.
«Я не дам вам больше себя мучить, пока я не проснусь, я буду биться за себя,» - подумала я и заплакала. Заплакала, потому что вспомнила, сколько я пережила будучи настоящей восьмиклассницей, мне стало себя очень жалко.
Слезы текли по разгоряченным щекам, оставляя после себя теплые мокрые дорожки, затем скатывались на подбородок, откуда я их вытирала шапкой.
В моем взрослом сознании появлялся план, как изменить свое прошлое.