Трах-бах-тарарах!
Клоуны и короли развлекают народ даже своими похоронами. Мария, королева Румынии
В некотором царстве - советском государстве жил был мальчик по кличке Сява. Он пришел в десятый «Б», когда коллектив уже устаканился. Был 1963 год, минуло почти 20 лет после войны. Настоящего имени его теперь никто не вспоминает. А фамилия у него была польская. И сладкая. Медовик.
С такой фамилией жизнь обещала быть долгой и счастливой. Очень хороший вариант - медовик. Просто и со вкусом. Не какой-нибудь рахат-лукум или шурум-бурум.
Сява был не жлоб, не купеческий сын, а интеллигентный мальчик. И клоун - по природе. Вечно попадал в какие-то нелепые ситуации, всюду падал и набивал шишки. Нечаянно конечно. Хотя все равно обидно и больно. Все смеялись, потому что когда падает просто человек - то обидно, а если клоун - смешно. Вот только как угадать разницу и ненароком не засмеяться? Кто знает, быть может, когда клоун падает, больно ударяясь - он превращается в просто человека? А быть может - в короля.
Школа, куда перевели Сяву, была типичной советской школой в украинском городке. Не избушка на курьей ножке об одном окошке. А добротное, можно сказать сказочной красоты двухэтажное довоенное здание. С маленьким садиком, где весной расцветали белой пеной груши. Их сжирали еще зелеными, не дав доспеть.
Учебный год начался с того, что десятый «Б» повели в кинотеатр им. Франко - всем классом во время уроков. Это называлось культпоход. Смотрели сказку «Каин XVIII», билеты стоили смешные деньги и история была смешная. И смелая, как все смешное. «Если весело живется каждый сам себе король». Сказка про королей и шутов, про клоунов - иными словами.
Луч проектора выскальзывал из будки киномеханика. Лишь он один в то время был способен подарить сказку юным жителям захолустного советского городка.
Сюжет известный: Каин убивает Авеля. Главный насекомовед в царстве выводит атомного комара-мутанта и растолковывает Каину как же можно уничтожить бедолагу Авеля с помощью комара: человек ударяет по нему ладонью, и оба, ваше величество, - Трах! Бах! Тарарах! - взрываются.
И вот этот «Трах! Бах! Тарарах!», который весь фильм твердил гениальный артист Эраст Гарин - запал Сяве в самую его шутовскую душу. Весь фильм он так хохотал, что сполз на пол, и даже на полу не мог остановиться. Потом весь класс умирал, когда Сява пародировал Гарина. Гарин грассировал, и Сява - тоже. У него получалось: Т-дах! Бах! Та-да-дах!
В конце сказки Каин тоже умер. От страха. В туалете. На руках у туалетного работника.
Фильм тогда разобрали на цитаты, а теперь почему-то позабыли. Каждый входящий фотографируется в анфас, в профиль и на добрую память. Как только ты выйдешь замуж, ты забудешь о всякой любви. Возьмите все, что у меня есть самого дорогого! Оставьте мне только вещи, деньги и жизнь! Кормить нужно невооружённых солдат, а солдаты с ружьями сами себя прокормят. Ну и конечно знаменитый «та-да-дах».
Сява Медовик спотыкался на каждом углу. Упадет, вскочит: Т-дах! Бах! Та-да-дах, руки раскинет, вроде как изображает «Але, хоп», и все хихикают.
Суп кипящий на себя в столовой прольет. Схватится за мокрые штаны: Т-дах! Бах! Та-да-дах! Десятый «Б» покатывается со смеху. А Сява королем ходит в мокрых дымящихся штанах.
Мячом в голову получит. Хорошо хоть не в глаз. Это же ужасно больно, особенно если с большого расстояния. Все подлетят, и ждут уже любимой реплики, циркового представления. Сява шишку потирает и кряхтит: Т-дах! Бах! Та-да-дах, товарищи! Т-дах! Бах! Та-да-дах!
Не один конечно Сява Медовик получал по маковке мячом, но клоуном был только он. Не у всех юнцов хватало храбрости рассмешить других своим невезением.
Как и прочие школы городка, эта носила имя героя революции. Все они - комдивы и главкомы - сражались за идею, а это всегда - самоотречение. Герои погибли молодыми и по глупости, но мужественно. А их жены остались живы. Как музы погубленных героев, они разъезжали по школам - и вдохновляли детей идеей революции. У муз это в крови.
Школа носила имя комиссара Щорса. Его муза - рьяная коммуняка Фрума Хайкина могла вдохновить на революцию кого угодно, хотя в 63 году это было не нужно стране. Даже противопоказано. Говорят же - несчастье хоть и живёт на свете, да нечаянно, а счастье должно жить постоянно.
Долго ли, коротко ли - наступил ноябрь. Товарищ Фрума приехала в школу имени своего мужа. В давнишние багровые времена у нее была кличка «Палач», и боялись ее даже больше самого Щорса. Как Авель боялся атомного комара. В школе все тряслись от страха. Известно, что Фрума собственными руками убила больше 200 человек. Трах-бах-тарарах! И нет никого. Времена прошли, а привычка - вторая натура.
Вся ответственность за визит старушки лежала на руководстве школы. Самого важного человека в школе - директора - за его розовые щечки прозвали Помидор. А завуча - Баба Яга. Она была инвалидом детства, горбатой от рождения.
Сяве, как новоприбывшему, Баба Яга поручила заняться портретами: Медовик, подготовишь три портрета. Ленина, Хрущева и главного.
На торжественной линейке, посвященной визиту дамы, десятый «Б» вышагивал под песню про комиссара Щорса:
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
Это лирическая песня, и вышагивать под нее неудобно. Получается танец, а не марш. И все-таки класс выплыл с тремя портретами. Ленина и Хрущёва несли две отличницы. Третий портрет держал Сява Медовик собственной персоной. И это был портрет Помидора. Сява справедливо решил, что он и есть самый главный в школе. Про безвременно почившего в кровавой бойне 1919 года Щорса, Сява не подумал.
Щечки Помидора из розовых стали пунцовыми. Баба Яга - будь у нее ступа или хотя бы метла - умотала бы в неизвестном направлении. Фрума вспотела от волнения и мелко задрожала как ступа перед стартом. Не взирая на свой возраст, она стремительно подскочила к Сяве Медовику, который в растерянности держал фотографию Помидора. Он чувствовал подвох, но не понимал в чем он.
- Где портрет комиссара Щорса, я тебя спрашиваю? - завопила старушка по кличке «Палач», - Под суд и трибунал! - она пальцем указала на весь класс и заодно на портрет.
Сява похолодел от ужаса. Небо дрожало, земля тряслась.
Фрума вытащила пачку папирос - взяла одну и стала лихорадочно ощупывать себя в поисках спичек.
Никто не смел пошевелиться. И тут Сява - Трах - бах -тарарах! - как факир извлек из кармана штанов коробок. Зажег спичку и поднес даме.
Хайкина прикурила и железная рука ее дрогнула. Быть может, она вспомнила городок Новозыбков Черниговской губернии и заведение для благородных девиц, где ее обучали закону Божьему, танцам и хорошим манерам. В 17 лет она безмерно увлеклась Арончиком Шпаковским, он то и научил Хайкину курить. В синих аллеях Новозыбкова он подносил возлюбленной спичку - и они раскуривали одну папиросу на двоих, как это романтично. Герои революции отринули все пережитки прошлого, в том числе и хорошие манеры. Во дни революции 20-летняя Фрума встала во главе боевого отряда, состоявшего из бедолаг китайцев, казахов и бывших железнодорожных рабочих. С тех самых пор она всегда сама зажигала себе спичку.
И вдруг - Сява.
Вдова Щорса могла легко заточить в темницу и даже казнить Помидора, Бабу Ягу и всю семью Медовиков. Мой меч - твоя голова с плеч. Но обошлось.
Она закурила, утихомирилась и проявила сказочное великодушие, решив, что вдове легендарного комдива не к лицу казнить такого интеллигентного юношу. Плаха, топор и четвертование при Хрущеве вышли из обихода.
Фрума вернулась в Москву, посвятила себя агитации за героическое имя мужа. Ей дали квартиру в «доме на набережной». В которой она прожила до 80 лет.
А Сяву даже сделали членом комитета комсомола. Можно сказать, наградили, да с честью домой отпустили. Если весело живется каждый сам себе король.
Вообще ему довольно часто сказочно везло. Хотя и не везло тоже сказочно. Как говорится, сказка туда, а он - сюда.
Однажды декабрьским морозным утром член комитета комсомола Сява Медовик попросился по нужде. Уборная были на улице, деревянная, с дырками в полу над выгребной ямой. С одной стороны девочки, с другой мальчики. В стенке проделывали отверстия и подглядывали друг за дружкой.
Минут через пять в класс влетел обалделый октябренок с криком: В уборку провалился Медовик! Помчались смотреть - и правда! Сява грохнулся прямо в яму. Поскользнулся. Мороз, все заледенело, кроме дерьма. И хотя Медовик был сказочно удачлив, он не ударился оземь, не превратился в белого лебедя и не выпорхнул в небеса. Он сидел по горло в дерьме и таращился на одноклассников из дырки. Туалетных работников как в кино поблизости не оказалось. Примчались Помидор и Баба Яга, кинули Сяве веревку. Общими силами вытащили беднягу.
Сява задубел и неописуемо вонял. Народ застыл в немом ужасе. Он попробовал подскочить на месте и хлопнуть в ладоши, но окоченевший рухнул на колени в снег. Трах-бах-тарарах! - хотел крикнуть Сява, но у него зуб на зуб не попадал.
Получилось Ты-д-д-да-а-ах! Бы-бах! Тыт-да-да-дах!
И все захохотали! Сразу отлегло.
С тех пор почти у всех учеников десятого «Б» осталась привычка терпеть. Они потом ни в школе не ходили в туалет, ни в институте, ни на службе. Терпели до самого дома.
Сяву одноклассники любили. Потому что хороший клоун, такой как Сява, приносит людям больше толку, чем все короли, институты, службы и даже уборные. Досадно только что ради того, чтобы стать стоящим клоуном, Сява частенько рисковал жизнью.
Добрая репутация - это пропуск в счастье: у Сявы появилась барышня. Ася Райкина. Красоты несказанной. Идёт, словно лебёдушка плывёт.
За любовь Аси и одноклассников Сява платил всем сторицей. А точнее медовиком. Медовики - добрейшие люди - жили недалеко от школы. В сталинском доме, двойные паркетные полы, газовая колонка и обходительная консьержка. Над диваном в гостиной Медовиков висел портрет старшего Сявиного брата Валерика, погибшего на войне в 43 году. Сява в тайне думал, что возможно его не убили фашисты, а он тоже был клоуном. Или акробатом. И разбился, героически исполняя опасный трюк без страховки. Жизнь Медовиков в тот момент остановилась. Но В 45 году закончилась война и родился Сява - стали снова жить-поживать, добра наживать.
Так вот. В доме у Сявы всегда был медовик. Когда десятый «Б» хотел сладенького - все бежали к ним . Это был такой маневр - типа «здрасьте» сказать. Мед брали на рынке у пасечников. Правда у Сявы с его счастьем образовалась аллергия на пчел. На рынке возле липких сладких банок вечно вились пчелы. Если Сява не успевал увернуться, его раздувало как мыльный пузырь. Но он все равно бегал за медом, чтобы в дом слетались одноклассники. Пушистый оранжевый медовик тогда казался дивом дивным - невиданным. Нежные, тающие во рту коржи, пропитанные заварным кремом. Запивали его ряженкой.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И все же время шло своим чередом, город готовился ко встрече 1964 нового года. Договорились встретить у Аси Райкиной. С модным твистом, медовиком и переодеваниями.
Сява переоделся в снегурочку образца 60-х. Взял у Аси плащ-болонью, зеленоватый выше колена, белые лодочки и капроновые чулочки. Идти до Аси было минут семь, близко. Сява решил - добегу так! Нацепил все, прихватил мамин медовик и вышел на мороз. Бежит, спотыкаясь, под плащом через минуту все окоченело, страшно даже вообразить. Вдруг слышит за спиной: Стой, каракатица! Мы тебя грабить будем! Отдавай жратву, сымай болонью! А Сява и бровью не повел. Сразу вспомнил, на то он и клоун, как в кино было: Возьмите, - говорит, - все, что у меня есть самого дорогого! Оставьте мне только вещи, деньги и жизнь! Хулиганы в новогоднюю ночь попались голодные, закоченевшие, глядят на парня с накрашенными губами, ничего не понимают. Сява торт им пихнул, и давай бежать. До самого асиного дома.
Новый 1964 год десятый «Б» встретил весело, с пьяной снегурочкой в болоньевом плаще и рваных чулочках. Жалко только без сладкого.
Настала весна, закипели белой пеной деревья во дворе школы - время выпускного. Чарующая музыка композитора Островского и Бабаджаняна, платья из крепдешина, легкие как грушевый цвет, прощание с Помидором и Бабой Ягой, встреча рассвета.
Во дворе дотемна крутят ту же пластинку,
Ты сказал, что придешь, хоть на вечер вернешься сюда.
Вечер мне ни к чему, вечер мал как песчинка,
Я тебя подожду, только ты приходи навсегда.
Рассвет собрались встречать за городом, где молочные реки, кисельные берега - что может быть краше. В последний раз решили спуститься по перилам со второго этажа на первый. На них уже сто лет все катались, даже Баба Яга с Помидором, когда никто не видит.
Выпускники умоляли Сяву: Не надо. Иди по ступенькам.
Так нет же. Отлетел в сторону к самой двери, разбил голову, сломал руку. Все встречали рассвет на реке, а Медовик с Райкиной - в госпитале. На гипсе потом написали: Трах-бах-тарарах!
На деревянные перила набили металлические набалдашники - чтоб никто не катался. На этом закончилось Сявино сказочное детство.
Сява прямо в гипсе поступил в военное училище. Дети военнослужащих шли по стопам своих отцов. Женились тогда сразу после училища, чтобы уезжать с женами по распределению. в 23 года Сява женился на Асе и стали они жить в мире да согласии. Через год у них родился сын Боря. Чудесный мальчик. Рос не по дням, а по часам.
Спустя пару лет Сяву все-таки настигла его невезучесть. Он чистил автомат, и сам себя случайно застрелил. Было ему в тот момент 25 лет.
Трах-бах-тарарах!
Как только ты выйдешь замуж, ты забудешь о всякой любви, - уверяла королева принцессу в сказке «Каин XVIII». Ася могла забыть о всякой любви, почернеть от горя, но не почернела. У нее был Боря. Они переехали к Сявиным родителям в сталинский дом. Над диваном рядом с портретом Валерика повесили Сявин портрет. Никуда не денешься, стали растить внука.
Однажды Ася искала какие-то документы. Наткнулась на похоронку. Ваш сын лейтенант Бедовик Валерий, убит в воздушном бою 9 июля 1943 год. Похоронен: место не установлено.
- Бедовик? - Ася показала сявиной маме пожелтевший от времени листочек.
- Когда погиб Валерик, и я ждала младшенького, решила поменять нашу горемычную фамилию на что-нибудь повеселее. Постановили с мужем изменить первую букву - пусть будет Медовик.
Бедовик - человек, которого с рождения преследуют неприятности, действительно есть такое слово. Раньше про таких людей говорили «попавшие в объятья беды». И ведь правда, имя все равно что ярлык на судьбе человека. Не важно король ты или шут. Но уж если один из них, то будь уверен - какой бы ни был твой век - он станет настоящим представлением для публики.
Сява оказался бедовик, родился с ярлыком гибели, потому и прожил такую коротенькую жизнь. Но прожил легко и весело, как клоун. А может быть как король. Его одноклассникам уже 75 лет, а его до сих пор помнят. И смеются, вспоминая.
И где-то в Израиле, как в сказке живут Ася Медовик и Боря Медовик. И сладкие Борины дети. Пушистые от морской соли, оранжевые как мед, нежные девочки, веселые мальчики, пропитанные своей фамилией как заварным кремом.
В некотором царстве - советском государстве жил был мальчик по кличке Сява. Он пришел в десятый «Б», когда коллектив уже устаканился. Был 1963 год, минуло почти 20 лет после войны. Настоящего имени его теперь никто не вспоминает. А фамилия у него была польская. И сладкая. Медовик.
С такой фамилией жизнь обещала быть долгой и счастливой. Очень хороший вариант - медовик. Просто и со вкусом. Не какой-нибудь рахат-лукум или шурум-бурум.
Сява был не жлоб, не купеческий сын, а интеллигентный мальчик. И клоун - по природе. Вечно попадал в какие-то нелепые ситуации, всюду падал и набивал шишки. Нечаянно конечно. Хотя все равно обидно и больно. Все смеялись, потому что когда падает просто человек - то обидно, а если клоун - смешно. Вот только как угадать разницу и ненароком не засмеяться? Кто знает, быть может, когда клоун падает, больно ударяясь - он превращается в просто человека? А быть может - в короля.
Школа, куда перевели Сяву, была типичной советской школой в украинском городке. Не избушка на курьей ножке об одном окошке. А добротное, можно сказать сказочной красоты двухэтажное довоенное здание. С маленьким садиком, где весной расцветали белой пеной груши. Их сжирали еще зелеными, не дав доспеть.
Учебный год начался с того, что десятый «Б» повели в кинотеатр им. Франко - всем классом во время уроков. Это называлось культпоход. Смотрели сказку «Каин XVIII», билеты стоили смешные деньги и история была смешная. И смелая, как все смешное. «Если весело живется каждый сам себе король». Сказка про королей и шутов, про клоунов - иными словами.
Луч проектора выскальзывал из будки киномеханика. Лишь он один в то время был способен подарить сказку юным жителям захолустного советского городка.
Сюжет известный: Каин убивает Авеля. Главный насекомовед в царстве выводит атомного комара-мутанта и растолковывает Каину как же можно уничтожить бедолагу Авеля с помощью комара: человек ударяет по нему ладонью, и оба, ваше величество, - Трах! Бах! Тарарах! - взрываются.
И вот этот «Трах! Бах! Тарарах!», который весь фильм твердил гениальный артист Эраст Гарин - запал Сяве в самую его шутовскую душу. Весь фильм он так хохотал, что сполз на пол, и даже на полу не мог остановиться. Потом весь класс умирал, когда Сява пародировал Гарина. Гарин грассировал, и Сява - тоже. У него получалось: Т-дах! Бах! Та-да-дах!
В конце сказки Каин тоже умер. От страха. В туалете. На руках у туалетного работника.
Фильм тогда разобрали на цитаты, а теперь почему-то позабыли. Каждый входящий фотографируется в анфас, в профиль и на добрую память. Как только ты выйдешь замуж, ты забудешь о всякой любви. Возьмите все, что у меня есть самого дорогого! Оставьте мне только вещи, деньги и жизнь! Кормить нужно невооружённых солдат, а солдаты с ружьями сами себя прокормят. Ну и конечно знаменитый «та-да-дах».
Сява Медовик спотыкался на каждом углу. Упадет, вскочит: Т-дах! Бах! Та-да-дах, руки раскинет, вроде как изображает «Але, хоп», и все хихикают.
Суп кипящий на себя в столовой прольет. Схватится за мокрые штаны: Т-дах! Бах! Та-да-дах! Десятый «Б» покатывается со смеху. А Сява королем ходит в мокрых дымящихся штанах.
Мячом в голову получит. Хорошо хоть не в глаз. Это же ужасно больно, особенно если с большого расстояния. Все подлетят, и ждут уже любимой реплики, циркового представления. Сява шишку потирает и кряхтит: Т-дах! Бах! Та-да-дах, товарищи! Т-дах! Бах! Та-да-дах!
Не один конечно Сява Медовик получал по маковке мячом, но клоуном был только он. Не у всех юнцов хватало храбрости рассмешить других своим невезением.
Как и прочие школы городка, эта носила имя героя революции. Все они - комдивы и главкомы - сражались за идею, а это всегда - самоотречение. Герои погибли молодыми и по глупости, но мужественно. А их жены остались живы. Как музы погубленных героев, они разъезжали по школам - и вдохновляли детей идеей революции. У муз это в крови.
Школа носила имя комиссара Щорса. Его муза - рьяная коммуняка Фрума Хайкина могла вдохновить на революцию кого угодно, хотя в 63 году это было не нужно стране. Даже противопоказано. Говорят же - несчастье хоть и живёт на свете, да нечаянно, а счастье должно жить постоянно.
Долго ли, коротко ли - наступил ноябрь. Товарищ Фрума приехала в школу имени своего мужа. В давнишние багровые времена у нее была кличка «Палач», и боялись ее даже больше самого Щорса. Как Авель боялся атомного комара. В школе все тряслись от страха. Известно, что Фрума собственными руками убила больше 200 человек. Трах-бах-тарарах! И нет никого. Времена прошли, а привычка - вторая натура.
Вся ответственность за визит старушки лежала на руководстве школы. Самого важного человека в школе - директора - за его розовые щечки прозвали Помидор. А завуча - Баба Яга. Она была инвалидом детства, горбатой от рождения.
Сяве, как новоприбывшему, Баба Яга поручила заняться портретами: Медовик, подготовишь три портрета. Ленина, Хрущева и главного.
На торжественной линейке, посвященной визиту дамы, десятый «Б» вышагивал под песню про комиссара Щорса:
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
Это лирическая песня, и вышагивать под нее неудобно. Получается танец, а не марш. И все-таки класс выплыл с тремя портретами. Ленина и Хрущёва несли две отличницы. Третий портрет держал Сява Медовик собственной персоной. И это был портрет Помидора. Сява справедливо решил, что он и есть самый главный в школе. Про безвременно почившего в кровавой бойне 1919 года Щорса, Сява не подумал.
Щечки Помидора из розовых стали пунцовыми. Баба Яга - будь у нее ступа или хотя бы метла - умотала бы в неизвестном направлении. Фрума вспотела от волнения и мелко задрожала как ступа перед стартом. Не взирая на свой возраст, она стремительно подскочила к Сяве Медовику, который в растерянности держал фотографию Помидора. Он чувствовал подвох, но не понимал в чем он.
- Где портрет комиссара Щорса, я тебя спрашиваю? - завопила старушка по кличке «Палач», - Под суд и трибунал! - она пальцем указала на весь класс и заодно на портрет.
Сява похолодел от ужаса. Небо дрожало, земля тряслась.
Фрума вытащила пачку папирос - взяла одну и стала лихорадочно ощупывать себя в поисках спичек.
Никто не смел пошевелиться. И тут Сява - Трах - бах -тарарах! - как факир извлек из кармана штанов коробок. Зажег спичку и поднес даме.
Хайкина прикурила и железная рука ее дрогнула. Быть может, она вспомнила городок Новозыбков Черниговской губернии и заведение для благородных девиц, где ее обучали закону Божьему, танцам и хорошим манерам. В 17 лет она безмерно увлеклась Арончиком Шпаковским, он то и научил Хайкину курить. В синих аллеях Новозыбкова он подносил возлюбленной спичку - и они раскуривали одну папиросу на двоих, как это романтично. Герои революции отринули все пережитки прошлого, в том числе и хорошие манеры. Во дни революции 20-летняя Фрума встала во главе боевого отряда, состоявшего из бедолаг китайцев, казахов и бывших железнодорожных рабочих. С тех самых пор она всегда сама зажигала себе спичку.
И вдруг - Сява.
Вдова Щорса могла легко заточить в темницу и даже казнить Помидора, Бабу Ягу и всю семью Медовиков. Мой меч - твоя голова с плеч. Но обошлось.
Она закурила, утихомирилась и проявила сказочное великодушие, решив, что вдове легендарного комдива не к лицу казнить такого интеллигентного юношу. Плаха, топор и четвертование при Хрущеве вышли из обихода.
Фрума вернулась в Москву, посвятила себя агитации за героическое имя мужа. Ей дали квартиру в «доме на набережной». В которой она прожила до 80 лет.
А Сяву даже сделали членом комитета комсомола. Можно сказать, наградили, да с честью домой отпустили. Если весело живется каждый сам себе король.
Вообще ему довольно часто сказочно везло. Хотя и не везло тоже сказочно. Как говорится, сказка туда, а он - сюда.
Однажды декабрьским морозным утром член комитета комсомола Сява Медовик попросился по нужде. Уборная были на улице, деревянная, с дырками в полу над выгребной ямой. С одной стороны девочки, с другой мальчики. В стенке проделывали отверстия и подглядывали друг за дружкой.
Минут через пять в класс влетел обалделый октябренок с криком: В уборку провалился Медовик! Помчались смотреть - и правда! Сява грохнулся прямо в яму. Поскользнулся. Мороз, все заледенело, кроме дерьма. И хотя Медовик был сказочно удачлив, он не ударился оземь, не превратился в белого лебедя и не выпорхнул в небеса. Он сидел по горло в дерьме и таращился на одноклассников из дырки. Туалетных работников как в кино поблизости не оказалось. Примчались Помидор и Баба Яга, кинули Сяве веревку. Общими силами вытащили беднягу.
Сява задубел и неописуемо вонял. Народ застыл в немом ужасе. Он попробовал подскочить на месте и хлопнуть в ладоши, но окоченевший рухнул на колени в снег. Трах-бах-тарарах! - хотел крикнуть Сява, но у него зуб на зуб не попадал.
Получилось Ты-д-д-да-а-ах! Бы-бах! Тыт-да-да-дах!
И все захохотали! Сразу отлегло.
С тех пор почти у всех учеников десятого «Б» осталась привычка терпеть. Они потом ни в школе не ходили в туалет, ни в институте, ни на службе. Терпели до самого дома.
Сяву одноклассники любили. Потому что хороший клоун, такой как Сява, приносит людям больше толку, чем все короли, институты, службы и даже уборные. Досадно только что ради того, чтобы стать стоящим клоуном, Сява частенько рисковал жизнью.
Добрая репутация - это пропуск в счастье: у Сявы появилась барышня. Ася Райкина. Красоты несказанной. Идёт, словно лебёдушка плывёт.
За любовь Аси и одноклассников Сява платил всем сторицей. А точнее медовиком. Медовики - добрейшие люди - жили недалеко от школы. В сталинском доме, двойные паркетные полы, газовая колонка и обходительная консьержка. Над диваном в гостиной Медовиков висел портрет старшего Сявиного брата Валерика, погибшего на войне в 43 году. Сява в тайне думал, что возможно его не убили фашисты, а он тоже был клоуном. Или акробатом. И разбился, героически исполняя опасный трюк без страховки. Жизнь Медовиков в тот момент остановилась. Но В 45 году закончилась война и родился Сява - стали снова жить-поживать, добра наживать.
Так вот. В доме у Сявы всегда был медовик. Когда десятый «Б» хотел сладенького - все бежали к ним . Это был такой маневр - типа «здрасьте» сказать. Мед брали на рынке у пасечников. Правда у Сявы с его счастьем образовалась аллергия на пчел. На рынке возле липких сладких банок вечно вились пчелы. Если Сява не успевал увернуться, его раздувало как мыльный пузырь. Но он все равно бегал за медом, чтобы в дом слетались одноклассники. Пушистый оранжевый медовик тогда казался дивом дивным - невиданным. Нежные, тающие во рту коржи, пропитанные заварным кремом. Запивали его ряженкой.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И все же время шло своим чередом, город готовился ко встрече 1964 нового года. Договорились встретить у Аси Райкиной. С модным твистом, медовиком и переодеваниями.
Сява переоделся в снегурочку образца 60-х. Взял у Аси плащ-болонью, зеленоватый выше колена, белые лодочки и капроновые чулочки. Идти до Аси было минут семь, близко. Сява решил - добегу так! Нацепил все, прихватил мамин медовик и вышел на мороз. Бежит, спотыкаясь, под плащом через минуту все окоченело, страшно даже вообразить. Вдруг слышит за спиной: Стой, каракатица! Мы тебя грабить будем! Отдавай жратву, сымай болонью! А Сява и бровью не повел. Сразу вспомнил, на то он и клоун, как в кино было: Возьмите, - говорит, - все, что у меня есть самого дорогого! Оставьте мне только вещи, деньги и жизнь! Хулиганы в новогоднюю ночь попались голодные, закоченевшие, глядят на парня с накрашенными губами, ничего не понимают. Сява торт им пихнул, и давай бежать. До самого асиного дома.
Новый 1964 год десятый «Б» встретил весело, с пьяной снегурочкой в болоньевом плаще и рваных чулочках. Жалко только без сладкого.
Настала весна, закипели белой пеной деревья во дворе школы - время выпускного. Чарующая музыка композитора Островского и Бабаджаняна, платья из крепдешина, легкие как грушевый цвет, прощание с Помидором и Бабой Ягой, встреча рассвета.
Во дворе дотемна крутят ту же пластинку,
Ты сказал, что придешь, хоть на вечер вернешься сюда.
Вечер мне ни к чему, вечер мал как песчинка,
Я тебя подожду, только ты приходи навсегда.
Рассвет собрались встречать за городом, где молочные реки, кисельные берега - что может быть краше. В последний раз решили спуститься по перилам со второго этажа на первый. На них уже сто лет все катались, даже Баба Яга с Помидором, когда никто не видит.
Выпускники умоляли Сяву: Не надо. Иди по ступенькам.
Так нет же. Отлетел в сторону к самой двери, разбил голову, сломал руку. Все встречали рассвет на реке, а Медовик с Райкиной - в госпитале. На гипсе потом написали: Трах-бах-тарарах!
На деревянные перила набили металлические набалдашники - чтоб никто не катался. На этом закончилось Сявино сказочное детство.
Сява прямо в гипсе поступил в военное училище. Дети военнослужащих шли по стопам своих отцов. Женились тогда сразу после училища, чтобы уезжать с женами по распределению. в 23 года Сява женился на Асе и стали они жить в мире да согласии. Через год у них родился сын Боря. Чудесный мальчик. Рос не по дням, а по часам.
Спустя пару лет Сяву все-таки настигла его невезучесть. Он чистил автомат, и сам себя случайно застрелил. Было ему в тот момент 25 лет.
Трах-бах-тарарах!
Как только ты выйдешь замуж, ты забудешь о всякой любви, - уверяла королева принцессу в сказке «Каин XVIII». Ася могла забыть о всякой любви, почернеть от горя, но не почернела. У нее был Боря. Они переехали к Сявиным родителям в сталинский дом. Над диваном рядом с портретом Валерика повесили Сявин портрет. Никуда не денешься, стали растить внука.
Однажды Ася искала какие-то документы. Наткнулась на похоронку. Ваш сын лейтенант Бедовик Валерий, убит в воздушном бою 9 июля 1943 год. Похоронен: место не установлено.
- Бедовик? - Ася показала сявиной маме пожелтевший от времени листочек.
- Когда погиб Валерик, и я ждала младшенького, решила поменять нашу горемычную фамилию на что-нибудь повеселее. Постановили с мужем изменить первую букву - пусть будет Медовик.
Бедовик - человек, которого с рождения преследуют неприятности, действительно есть такое слово. Раньше про таких людей говорили «попавшие в объятья беды». И ведь правда, имя все равно что ярлык на судьбе человека. Не важно король ты или шут. Но уж если один из них, то будь уверен - какой бы ни был твой век - он станет настоящим представлением для публики.
Сява оказался бедовик, родился с ярлыком гибели, потому и прожил такую коротенькую жизнь. Но прожил легко и весело, как клоун. А может быть как король. Его одноклассникам уже 75 лет, а его до сих пор помнят. И смеются, вспоминая.
И где-то в Израиле, как в сказке живут Ася Медовик и Боря Медовик. И сладкие Борины дети. Пушистые от морской соли, оранжевые как мед, нежные девочки, веселые мальчики, пропитанные своей фамилией как заварным кремом.