Закон Матфея
Reposting: Закон Матфея, или Если б я был султан... © anairos
Имеющему дано будет и преумножится,
а у неимеющего отнимется и то, что он имеет.
Евангелие от Матфея
Зачем нам нужны законы?
Наше общество невероятно сложно, так что по большей части законы регулируют разнообразные мелочи и детали работы самого же государства. Но если посмотреть в суть, то станет ясно, что все наши законы исполняют одну и ту же простую задачу.
Они защищают слабых от сильных. Ограничивают то, что люди могут друг с другом сделать. Формально они касаются всех, но на деле законы, как низкий потолок: невысокие люди бегают под ним, не замечая, что он их как-то ограничивает, а вот высоким приходится пригибаться.
Вы можете вспомнить случаи, когда господствующие классы устанавливали законы в своих целях, давая себе все мыслимые преимущества. Это, конечно, несправедливо, но и это не противоречит основной задаче. Закон по-прежнему защищает слабого (элиту, паразитирующую на народе) от сильного (согласия большинства, желающего других порядков).
Согласие большинства - единственный «сильный», который действительно имеет право делать, что захочет, с каждым отдельным человеком. Уже хотя бы потому, что этот отдельный человек является полноценной частью «сильного», а значит, воля народа - и его собственная воля тоже.
Поэтому первый признак несправедливого закона - в нем всегда предусмотрены меры, чтобы не дать большинству прийти к согласию и совместными действиями воплотить это согласие в жизнь.
Но речь сейчас пойдет не об этом, а о вопросах куда более приземленных, но в то же время весьма и весьма интересных.
Если законы направлены на то, чтобы выравнивать баланс между слабыми и сильными, то из этого факта есть одно простое следствие, которое почему-то обычно ускользает от людей, даже умных и образованных. Любая отмена или ослабление законов приводит к перекосу баланса в сторону сильных.
Это и есть закон Матфея, получивший название в честь евангелия, в котором можно прочитать его самую известную формулировку. Там, где нет искусственных ограничений, сильные становятся сильнее, а слабые - слабее. Исключений у этого закона нет.
И тем не менее в течение всей человеческой истории находились люди, которые требовали отмены несправедливых законов, не потрудившись вначале как следует разобрать и осознать, кого и от кого они защищают - и кто, соответственно, выиграет от их падения.
Например, стоит дать полную свободу предпринимательству - и очень скоро рынок будет поделен между гигантами-монополистами, которые активно выкачивают деньги из карманов всего народа и продавливают законы, которые помогают им в этом деле. Понадобится государственная антимонопольная служба, которая всерьез и во многих отношениях ограничивает эту самую свободу.
А между тем за свободу предпринимательства активнее других ратуют мелкие частники - то есть те, кого эта свобода изничтожает в первую очередь.
Но закон Матфея распространяется не только на материальные ресурсы.
Допустим, феминистки, глядя на законы и обычаи патриархального общества, видят только то, как эти законы ограничивают и ущемляют женщин. И действительно, до середины 20 века они гласно и негласно воспрещали женщинам очень многие виды деятельности, даже если данная конкретная женщина справилась бы тут лучше многих мужчин.
Однако эти законы были в действительности сложной системой сдержек и противовесов, которые не только избавляли мужчин от необходимости конкурировать с женщинами, но и накладывали на них многочисленные обязанности и ограничения по отношению к противоположному полу.
Эти патриархальные порядки по большей части уже не существуют в явном виде, но все еще остались в подсознании. В том числе и у феминисток. Поэтому они по инерции возмущаются, когда мужчина, пользуясь своим физическим преимуществом, избивает женщину. Или когда статистика показывает, что женщины многих профессий получают меньшую зарплату, чем мужчины, занятые в той же области... потому что хуже справляются и реже выбиваются в начальство. Или когда, несмотря ни на что, мужчин, занятых домашней работой и воспитанием детей, по-прежнему меньшинство. Хотя это и есть то равенство, которого они добивались: в открытой конкуренции побеждает сильнейший.
Получается, отмена старых несправедливых порядков была лишь началом. Нужен новый, справедливый закон. Он искусственно разведет мужчин и женщин во всех областях, где один пол имеет однозначное преимущество перед другим, и не даст ему злоупотреблять этим преимуществом. Если не официальный, то неписаный - общественное мнение, что одни занятия не подобают «настоящему мужику», а другие «не женственны», что есть поступки, недостойные того или иного пола, что физическая победа над женщиной скорее унижает мужчину, чем возвышает... Напомните мне, а что у нас было раньше?
Другим случаем, затронувшим массу народа, стала сексуальная революция
Ее сторонниками двигала, как считают многие, убежденность, что моногамия сдерживает их сексуальные аппетиты. Стоит отменить прежние моральные ограничения, дать сексу свободу, и его непременно станет намного больше, он сделается доступнее, и тогда каждый окажется в раю плотских наслаждений.
Но закон Матфея, как я уже говорил, не ведает исключений. Освобождение секса привело к тому, что его, возможно, действительно стало больше, но он очевидным образом перераспределился. Те, у кого и при старых порядках было множество партнеров «на одну ночь», получили их еще больше. Но таких «альфа-опылителей» и «секси-леди» всегда было не более десяти процентов. А все остальные оказались в проигрыше.
Вдруг выяснилось, что именно их-то и защищали старые моногамные порядки. Наставления матушек, тетушек и бабушек «не давай поцелуя без любви» и «никакой постели до брака» вынуждали людей строить счастье с партнером, который достался - но гарантировали, что хотя бы один партнер непременно будет, и что твои усилия по построению отношений с ним, вероятнее всего, получат хоть какой-то ощутимый результат.
Теперь же появилась возможность сравнить несколько кандидатур и получать удовольствие с теми, с кем его больше всего, вовсе не заморачиваясь постоянными отношениями. Или заводить одного мужчину, чтобы он тебя содержал, а другого, чтобы с ним спать. Или наоборот, женщину, которая тебя кормит и обстирывает, и с которой хорошо в постели - главное, чтобы эти женщины никогда не встретились друг с другом.
Ничего удивительного, что и здесь достижения революции постепенно начали сворачиваться обратно. Как-то внезапно оказалось, что хранить верность любимому человеку - это хорошо, что секс - важная часть отношений, но лишь часть, и что он не может служить единственным источником счастья. И так далее.
Причем феминистки и прочие борцы за толерантность сыграли здесь немаловажную роль. Новая мораль осуждает любые открытые проявления сексуального интереса к человеку, с которым ты не состоишь в отношениях - в Америке за это можно и оказаться в тюрьме за «харассмент», особенно если предмет твоего интереса не испытывает встречных чувств. Ну а ночь любви после случайной встречи вполне может обернуться обвинением в сексуальном насилии - если партнер решил, что ему (а чаще ей) не понравилось.
Все вышесказанное НЕ значит, будто я считаю эти общественные изменения ненужными или вредными. Наоборот, мир очевидно изменился к лучшему во многих отношениях за последние сто лет. Мне просто любопытно наблюдать, как пламенные революционеры через одно-два поколения после революции тихо, без лишнего шума восстанавливают под новыми ярлыками кое-что из старых устоев. Оказывается, эти устои были тут не просто так.
Впрочем, и после настоящих революций, когда меняется общественный строй, происходит примерно то же самое. Империя Наполеона была улучшенным вариантом монархии Бурбонов, сталинский СССР действительно возродил тот аристократизм, которым империя Романовых лишь кичилась, и так далее. Но об этом не будет больше речи в этой саге.
О плодах сексуального освобождения я поневоле вспоминаю всякий раз, когда при мне кто-то начинает мечтать - иногда в шутку, а иногда и всерьез - о введении многоженства. Или многомужества, если на то пошло: тут нет разницы. Но чаще мечтают все-таки мужчины.
Каждый из них видит себя мини-султаном, обладателем гарема из четырех-пяти красавиц. Ему кажется, что новые законы принесут ему новые возможности. Его мечты подогревает статистика, которую он, как это водится, знает только наполовину. Она говорит, что в нашей стране женщин чуть ли не на два миллиона больше, чем мужчин. И будущий полигам мысленно продолжает «и все они будут моими».
Правда в том, однако, что эта разница считается по всем возрастам - от новорожденных младенцев до пенсионеров-долгожителей. И рождается мальчиков немного больше, чем девочек, а среди молодежи их примерно поровну. Только в старости, когда мужчин уже изрядно выкосили болезни, пьянство, вооруженные конфликты и собственная глупость, женщины начинают перевешивать. Так что «лишние» два миллиона - в основном одинокие старушки.
Ну а среди всех остальных легализация многоженства - которая, помимо всего прочего, потребовала бы коренной ломки менталитета, причем прежде всего женского - привела бы, опять же, к однозначным результатам.
Мы видим у народов черной Африки, как это бывает. Сорок жен вождя занимают целый небольшой городок, а обычному африканцу, чтобы заполучить хотя бы единственную избранницу, приходится либо несколько лет работать на будущего тестя (привет библейскому Иакову), либо платить выкуп. И выкуп этот немаленький, ведь претендентов на каждую стоящую девушку, как правило, несколько, и ее отец имеет возможность ломить цену.
От перемены полов тут ничего не изменится. Средняя одинокая домохозяйка будет точно так же провожать завистливым взглядом богатых дам, окруженных гаремами мужей и наложников, и думать, где бы найти хоть одного приличного мужика.
Однако в среднем мужчины игнорируют закон Матфея чаще всего. А потому и больше всего страдают от последствий своего невежества.