| A u t o п с и я
[b]Порок таинственного сердца Эникей.[/b]
Какое-то время у меня получалось не думать о приговоре, который я себе вынес, мой разум судорожно пытался проследить всю цепь событий, которая привела к скоропостижной кончине. Я подыхал от скуки в четырёх стенах, изредка выбираясь по нужде. На пятый день настолько всё заебло, что уже не хотелось просыпаться. С Эникей общался посредством службы коротких сообщений, день за днём подготавливая себя ко встрече. Европейский романтизм зрел в незрелой душе, прорастая новыми чувствами. А старая жидовка-цветочница наотрез отказалась снизить цену на букет (о, какой был букет - я смотрел на него и не мог оторвать глаз; мне пришлось оторвать кусочек сердца, когда я ушёл без него), я упрашивал её, угрожал ей, но денег у меня не хватало. Пришлось довольствоваться довольно милым, но, тем не менее, дурацким котом в коричневой рамке. Уже тем же днём, когда мы встретились, я заметил, что пропадаю и окончательно тону в её глазах, в практически неуловимом, чуть ощутимом эфемерном запахе секрета. От меня несло водкой, а она спрашивала меня, почему от меня несёт водкой. Я пил водку из подстаканников с проводниками в вагоне, пока ехал к ней, я ужасно наебенился, но ей я говорил, что я пьян от любви. Её оранжевая рубашка с ужасно огромной белой сумкой стали символом эпохи счастья и благоденствия, через месяц мне стало казаться, что я живу в Лас-Вегасе счастья и оттого стал пить ещё больше.
В какой-то момент я вспомнил о [i]главном[/i]. Главное не давало мне покоя уже весь вечер но я постоянно не мог его распознать. Главное находилось на периферии сознания, я же продолжал упорно [i]это[/i] не замечать. Вообще, приятно вспоминать о главном в самый подходящий момент. Вроде как кажется что ты в жопе, ан нет - вспомнишь о главном и снова чувствуешь свою значимость. Уверенность наполняет тебя, речь нормализуется, а взгляд становится осмысленным. Ужасно много мыслей роятся в голове, ты чувствуешь, что способен донести сокрытое знание до человечества. Открываешь рот и - [i]тишина[/i]. Главное в таком случае - уметь смолчать. И не выдавать тишину всем подряд, а только по талонам и строго в порядке живой очереди, иначе есть определённый риск получить пизды. Но с Эникей я тоже молчал, я не мог выдавить из себя ничего, кроме улыбки. А Вы, любезный читатель, умеете молчать о чём-то? Есть у Вас тот, с кем Вы можете молчать в интимной зоне? Это говорить может каждый, а вот не говорить может не каждый. Попробуйте - помолчав по душам, можно узнать сущность человека. Молча не соврёшь, - скрип мыслей и шорох платья в тишине выдаст искренние намерения. Пошлость человеческого сердца. От волнения меня хватил Кондратий. Это было всерьёз: «Ланфрен - ланфра, дружище» - и всё тут, сразу весь «лантатита» схлынул с меня, оставив неподвижное обмякшее тело.
Так я умер апрельским погожим днём, аккурат двадцать второго числа. Я лежал в мавзолее с затрапезным видом забулдыги три месяца, потом воскрес. Воскресал неделю, на четвёртый месяц утром сходил на Азов и выкупался голышом в море, потом вернулся в свой склеп. Вернулся 29 августа, глубокой ночью, в 02:38, а утром обнаружил ЕЁ отсутствие. Всё, что мне осталось - [i]несколько[/i] фотографий, которыми мне предстояло жить. Я успел к окончанью представления, но долететь до назначенной секретной точки не успел. Всего-то за полшага от меня…
Дома я принимал душ и, ложась спать, всегда запирал дверь на засов. Я был беспокоен и мир, который я уронил в своё беспокойство, ненавидел меня, а я ненавидел его. Нецелованный, я засыпал в обнимку с Ницше; ночами же бегал в одиночку по прериям босоногого детства, а по средам изменял ему с Набоковым. Образ Лолиты-Антихриста я воспринимал, как [i]соглядатай[/i] и принимался неистово дрочить, размазавая семя по клавишам. Каждая клетка моего организма билась в агонии, мысли неслись с бешеной скоростью куда-то вдоль извилин, я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме жидкой манной каши, которой была заполнена черепная коробка. Я был юношей-мериа своей Богини. «В голове моей каша, перекладываю её из тарелки в тарелку - всёравно не помещается». Бред уже успел сваляться в моей башке в тугие сибирские валенки. Меня убивают, так и не дав поесть - в день жертвоприношения разгул, едва прервавшись, возобновлялся и продолжался до полудня.
Внезапно в моём сознании возникает преграда. Даже нет, точнее - забор. Забор - преграда, возникающая, когда тебя забирает. Решаем проблему по мере поступления, но, перелезая через забор, я завис. Во всяком случае, это было не суть проблемой - я «перезагружаюсь»: слез, влез заново и всё. Даже не приходится паниковать, разыскивая [i]any key[/i]. Обычно ищешь её, заветную, но нет… А тут вот тебе раз - не нужно даже искать. Красота - это когда [i]any key[/i] под рукой. [i]Any key[/i] спасёт человечество. Всего одно касание её и вуаля, нет больше страшного сообщения с выводом данных в шестнадцатиричном формате.
А где твоя [i]Эникей[/i ]? Я люблю Эникей, я упиваюсь её красотой. Даже не заметил, как стал её вещью - пожалуй, я чересчур сильно привязался к ней. Теперь знаю, что она - мой убийца, мой ласковый и нежный убийца. Теперь она меня убивает. Медленно, по лоскутам, рвёт меня, вырывая пряди волос. Так как меня нельзя связывать, то она переламывает мне кости рук и ног. Я терплю, так как знаю, что она больше никогда не сможет причинить мне боль. Знаю это и умираю в последний раз, по-настоящему мужественно перенося пытку. Эникей останавливается и манит меня к себе указательным пальцем. Припадаю к ней, как к источнику живительной силы и никак не могу утолить свою жажду. Она стонет, а я не могу остановиться. Она течёт рекой, я продолжаю упиваться. Мы читали наизусть Бродского, а её, покрытый лёгкой щетиной, предмет саморазрушительных желаний становился всё доступнее и понятнее. Вот, мы уже говорим [i]на одном языке[/i]. Её истошные вопли столь бесцеремонно нарушают тишину глубокой безлюдной ночи, что в знак протеста нам стучат ботинком в стену. Насытившись, я, почёсывая пузо, поворачиваюсь на бок, засыпаю. Эникей потирает свои раскрасневшиеся ягодицы и удовлетворённо вздыхает; тем временем мне вовсю снится сестра [i]милосердия[/i], лоботомированием [i]милосердно[/i] избавляющая меня от воспоминаний.
[center]~~~ -----ХХХ----- ~~~[/center]
Какое-то время у меня получалось не думать о приговоре, который я себе вынес, мой разум судорожно пытался проследить всю цепь событий, которая привела к скоропостижной кончине. Я подыхал от скуки в четырёх стенах, изредка выбираясь по нужде. На пятый день настолько всё заебло, что уже не хотелось просыпаться. С Эникей общался посредством службы коротких сообщений, день за днём подготавливая себя ко встрече. Европейский романтизм зрел в незрелой душе, прорастая новыми чувствами. А старая жидовка-цветочница наотрез отказалась снизить цену на букет (о, какой был букет - я смотрел на него и не мог оторвать глаз; мне пришлось оторвать кусочек сердца, когда я ушёл без него), я упрашивал её, угрожал ей, но денег у меня не хватало. Пришлось довольствоваться довольно милым, но, тем не менее, дурацким котом в коричневой рамке. Уже тем же днём, когда мы встретились, я заметил, что пропадаю и окончательно тону в её глазах, в практически неуловимом, чуть ощутимом эфемерном запахе секрета. От меня несло водкой, а она спрашивала меня, почему от меня несёт водкой. Я пил водку из подстаканников с проводниками в вагоне, пока ехал к ней, я ужасно наебенился, но ей я говорил, что я пьян от любви. Её оранжевая рубашка с ужасно огромной белой сумкой стали символом эпохи счастья и благоденствия, через месяц мне стало казаться, что я живу в Лас-Вегасе счастья и оттого стал пить ещё больше.
В какой-то момент я вспомнил о [i]главном[/i]. Главное не давало мне покоя уже весь вечер но я постоянно не мог его распознать. Главное находилось на периферии сознания, я же продолжал упорно [i]это[/i] не замечать. Вообще, приятно вспоминать о главном в самый подходящий момент. Вроде как кажется что ты в жопе, ан нет - вспомнишь о главном и снова чувствуешь свою значимость. Уверенность наполняет тебя, речь нормализуется, а взгляд становится осмысленным. Ужасно много мыслей роятся в голове, ты чувствуешь, что способен донести сокрытое знание до человечества. Открываешь рот и - [i]тишина[/i]. Главное в таком случае - уметь смолчать. И не выдавать тишину всем подряд, а только по талонам и строго в порядке живой очереди, иначе есть определённый риск получить пизды. Но с Эникей я тоже молчал, я не мог выдавить из себя ничего, кроме улыбки. А Вы, любезный читатель, умеете молчать о чём-то? Есть у Вас тот, с кем Вы можете молчать в интимной зоне? Это говорить может каждый, а вот не говорить может не каждый. Попробуйте - помолчав по душам, можно узнать сущность человека. Молча не соврёшь, - скрип мыслей и шорох платья в тишине выдаст искренние намерения. Пошлость человеческого сердца. От волнения меня хватил Кондратий. Это было всерьёз: «Ланфрен - ланфра, дружище» - и всё тут, сразу весь «лантатита» схлынул с меня, оставив неподвижное обмякшее тело.
Так я умер апрельским погожим днём, аккурат двадцать второго числа. Я лежал в мавзолее с затрапезным видом забулдыги три месяца, потом воскрес. Воскресал неделю, на четвёртый месяц утром сходил на Азов и выкупался голышом в море, потом вернулся в свой склеп. Вернулся 29 августа, глубокой ночью, в 02:38, а утром обнаружил ЕЁ отсутствие. Всё, что мне осталось - [i]несколько[/i] фотографий, которыми мне предстояло жить. Я успел к окончанью представления, но долететь до назначенной секретной точки не успел. Всего-то за полшага от меня…
Дома я принимал душ и, ложась спать, всегда запирал дверь на засов. Я был беспокоен и мир, который я уронил в своё беспокойство, ненавидел меня, а я ненавидел его. Нецелованный, я засыпал в обнимку с Ницше; ночами же бегал в одиночку по прериям босоногого детства, а по средам изменял ему с Набоковым. Образ Лолиты-Антихриста я воспринимал, как [i]соглядатай[/i] и принимался неистово дрочить, размазавая семя по клавишам. Каждая клетка моего организма билась в агонии, мысли неслись с бешеной скоростью куда-то вдоль извилин, я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме жидкой манной каши, которой была заполнена черепная коробка. Я был юношей-мериа своей Богини. «В голове моей каша, перекладываю её из тарелки в тарелку - всёравно не помещается». Бред уже успел сваляться в моей башке в тугие сибирские валенки. Меня убивают, так и не дав поесть - в день жертвоприношения разгул, едва прервавшись, возобновлялся и продолжался до полудня.
Внезапно в моём сознании возникает преграда. Даже нет, точнее - забор. Забор - преграда, возникающая, когда тебя забирает. Решаем проблему по мере поступления, но, перелезая через забор, я завис. Во всяком случае, это было не суть проблемой - я «перезагружаюсь»: слез, влез заново и всё. Даже не приходится паниковать, разыскивая [i]any key[/i]. Обычно ищешь её, заветную, но нет… А тут вот тебе раз - не нужно даже искать. Красота - это когда [i]any key[/i] под рукой. [i]Any key[/i] спасёт человечество. Всего одно касание её и вуаля, нет больше страшного сообщения с выводом данных в шестнадцатиричном формате.
А где твоя [i]Эникей[/i ]? Я люблю Эникей, я упиваюсь её красотой. Даже не заметил, как стал её вещью - пожалуй, я чересчур сильно привязался к ней. Теперь знаю, что она - мой убийца, мой ласковый и нежный убийца. Теперь она меня убивает. Медленно, по лоскутам, рвёт меня, вырывая пряди волос. Так как меня нельзя связывать, то она переламывает мне кости рук и ног. Я терплю, так как знаю, что она больше никогда не сможет причинить мне боль. Знаю это и умираю в последний раз, по-настоящему мужественно перенося пытку. Эникей останавливается и манит меня к себе указательным пальцем. Припадаю к ней, как к источнику живительной силы и никак не могу утолить свою жажду. Она стонет, а я не могу остановиться. Она течёт рекой, я продолжаю упиваться. Мы читали наизусть Бродского, а её, покрытый лёгкой щетиной, предмет саморазрушительных желаний становился всё доступнее и понятнее. Вот, мы уже говорим [i]на одном языке[/i]. Её истошные вопли столь бесцеремонно нарушают тишину глубокой безлюдной ночи, что в знак протеста нам стучат ботинком в стену. Насытившись, я, почёсывая пузо, поворачиваюсь на бок, засыпаю. Эникей потирает свои раскрасневшиеся ягодицы и удовлетворённо вздыхает; тем временем мне вовсю снится сестра [i]милосердия[/i], лоботомированием [i]милосердно[/i] избавляющая меня от воспоминаний.
[center]~~~ -----ХХХ----- ~~~[/center]