Встреча лоббистов Закона 442-ФЗ - расшифровка 2
Как так получилось, что из всех специалистов сиротоустройства во власти работают только либералы-оппозиционеры?
Как так получилось, что среди признанных экспертов - только люди, реализующие американские программы по американским технологиям?
Вторая часть расшифровки интереснейшей встречи людей, пролоббировавших Закон "О социальном обслуживании".
Первая часть здесь: http://raz-oblachenie.livejournal.com/42408.html
Увлекательнейшее видео, из которого можно понять точки силы лоббирования и конкретные технологии протаскивания самых невероятных американских инициатив через Госдуму и на уровне регионов.
Вопрос из зала:
Я недавно в этой теме, но хочу поделиться такой вот информацией. Мы в октябре ездили по Подмосковью в интернаты, это была волонтерская идея. И вот я сейчас нахожусь в таком недоумении: директора интернатов сказали, что в законодательстве происходят серьёзнейшие изменения и с 2014 года в стране не будет интернатов. Мне хочется понять: или они там недопоняли, либо вы не знаете новостей.» (Хихикают.) «Нет, правда. Ситуация какая: сейчас там неблагополучные родители, очень жёсткие условия, родителей лишают прав - детей в интернат. Путин сказал, что эти условия будут изменены, не будут сейчас детей забирать в интернаты. Это первое: улучшаются условия, будет минимизировано количество детей, которые будут лишены родителей, и второй пункт: будут улучшены условия, снижены барьеры для усыновления для граждан России. В связи с тем, что будет происходить в ближайшие полтора года - два (до 2015 года, говорили), все интернаты практически будут закрыты. Они будут закрыты потому что не будет детей. Останется минимальное количество интернатов с теми детками, которых не заберут. (Петрановская: «Жаль только жить в эту пору прекрасную…»)
А еще такой возглас был: к кому обратиться в стране? А мне кажется, надо писать Путину. (Дружный смех. «Ой нет. Писали уже.»)
Отвечает Гезалов:
В ближайшее время, 12-14 ноября в Москве будет съезд директоров детских домов. Тысяча человек приедет директоров детских домов. До них доходят эти радужные волны. Но мы-то - те, кто реально в практике, понимаем: что мы не можем ориентироваться только на усыновление, надо заниматься в том числе и профилактикой и отправкой детей в родную семью. Мы достигли потолка. У нас не растёт усыновление, оно у нас падает. И они это реально понимаю, потому что ежегодно порядка 70-80 тысяч детей находят и отправляют куда-то. Но мы же отправлять будем не на Луну. Просто вот, знаете, голова говорит одно - ноги делают третье, ноги - четвёртое. Вот они - эти руки, которые делают. Но голова совсем по-другому думает, потому что, действительно, ситуация не только экономическая, но и духовно-нравственная у нас, посмотрите, какая. У нас даже люди непьющие даже сдают детей. Они просто н хотят их воспитывать. Поэтому здесь вопрос не к нам даже, не к директору детского дома, а вот это вот: откуда они поступают? Они поступают из общества. Сможем заткнуть дырку общества? Наверное, скорее всего, в ближайшее время нет, потому что институционально кто-то этим должен заниматься. Поэтому они говорят, но в реальности не всё будет в порядке.
Отвечает Петрановская:
Могут быть, действительно, очень разные истории. Мы помним, что в процессе скандала по поводу антисиротского закона тоже были какие-то указы и говорили: мы там всячески… И чем это всё обернулось? Это обернулось тем, что отменили торжественно справку, которую до этого два года назад неизвестно зачем ввели, с трех месяцев до шести увеличили медицину, и пообещали 100 тысяч за усыновление ребенка-инвалида, хотя в некоторых регионах давно уже эта сумма гораздо больше, никак особо усыновление не стимулирует. То есть слова могут говориться какие угодно. Работа будет сделана, только если ее работать. А слова напрямую, к сожалению, в семейное устройство никак не конвертируются. Оттого, что мы говорим «халва», сладко не становится совсем. Поэтому я думаю, что, к сожалению, никуда интернаты эти не денутся. Наше государство, похоже, сейчас сталкивается с очень серьёзными бюджетными проблемами. Сколько-то уже можно воровать, какие-то уже есть пределы. И я боюсь, что все эти проблемы за красивыми словами будут решаться так, что будет сбрасываться вся социальная нагрузка. И под лозунгом сохранения семьи и того, что «мы не будем забирать детей» и так далее и так далее просто не будут помогать, вообще никак не будут защищать детей в социально-кризисных семьях, и просто мы получим детей заморённых голодом, изнасилованных и убитых и так далее и так далее. Неслучайно же вся эта мощная идёт клика во главе с Кургиняном про анти-ЮЮ и та далее и так далее. Под этим соусом будут сброшены все социальные обязательства государства, которое просто вообще ничего не будет делать для семей в кризисной ситуации. Поэтому таскать нам не перетаскать. В смысле помощи детям. А что касается интернатов, даже там, где ведется работа, ведь у них нет никакой, у детских домов и интернатов, совершенно нет никакой ясной стратегии. Опять-таки, я смотрю, как работает Украина. Я часто бываю в Днепропетровской области, где поставили целью: сделать без сирот. Ну чтобы не было институционального воспитания. Вплоть до того, что там, где директора детских домов готовы работать на вывод детей из системы, на сотрудничество с семейным устройством, - там готовы. Вплоть до того, что там, где не готовы, там где были старой закалки тётеньки, которые 50 лет вкладывали в свой детский дом и они не понимают, как они раздадут детей - их просто поменяли на молодых менеджеров с установкой по безболезненному уничтожению учреждений в течение 2-3 лет. То есть это вот было сделано, как решение принято и они на это работают. Когда у детского дома есть перспектива, то он понимает, что он должен сделать то-то, то-то и то-то, чтобы превратиться в центр семейного устройства. Когда никакой системной работы нет, то каждый детский дом знает, что прямо завтра он может получить телефонограмму, что прямо послезавтра приедут автобусы за детьми и детский дом будет закрыт. Вот в Реутово у нас тут ситуация происходила буквально на глазах. Когда директор получает телефонограмму… И каждый директор детского дома, который хорошо утраивает детей, он прекрасно понимает, что с каждым ушедшим от него ребенком вероятность получения прямо завтра такой телефонограммы без переходного периода, без предупреждения, без ничего, что прямо послезавтра он будет рыдающих детей отдирать их руки от мебели и запихивать их в автобус ехать неизвестно куда. Это то, что происходит.
- Имеется ввиду, что влили маленький детский дом в более крупный детский дом.
Да, сливают. Оставшихся детей засовывают в крупный детский дом и рапортуют о… Естественно, когда нет системы, нет перспективы, нет дорожной карты, естественно, что они делают: они начинают вцепляться в детей мёртвой хваткой. Потому что это их работа, это градообразующее, посёлкообразующее предприятие. Тётенек этих видели. А куда им деваться? Это штука, где нет простых решений. И понимаете, опять-таки, речь идет о том, что кто-то «пытается решать». Я устала оттого, что «пытаются» решать! Уже можно кто-то встанет и скажет: я решу. Хватит пытаться! Пора.
Альтшуллер:
Я хотел бы еще тоже два слова ответить. Это хороший вопрос. Почему говорят директора детдомов, что системы не будет через год и всё? Во-первых, они это говорят, потому что это говорится на высшем уровне. Это всё время повторяет Павел Алексеевич Астахов. Это говорится ещё выше, что с этим мы покончим. Это установка Ольги Юрьевны Голодец. Это хорошие установки. Насколько это реально? Разумеется, это всё станет реально, если, как говорит Людмила, будет система. Должен сказать, что в тех правилах, которые сейчас на согласованиях во всяких разных других министерствах - что мы готовили с Александром - Министерство образования нам подготовило. Там помимо того, что я цитировал - про семейные ячейки - там чёрным по белому написано, что в каждой организации, в каждом детском доме создаются подразделения по профилактике сиротства, по возвращению детей в кровные семьи, и по устройству в замещающие семьи, и по сопровождению постинтернатному. То есть полная реорганизация интернатов как хранилища. Это как бы слова, которые написаны в том проекте, который мы читали. Если это будет принято, то, может быть, это будет системой, как на Украине. Опять же стучу по дереву.
Вопрос из зала:
Я представитель молодёжи. Что мы можем делать конкретно, чтобы побороть проблемы? Слов было сказано много высоких, но что конкретно мы можем начать делать?» (Петрановская: «Покажите фильм бабушке.») Простые люди посмотрели, прониклись. А что делать-то?
Альтшуллер:
Я хочу сказать, что в принципе «Волонтерское движение в помощь детям» существует. Вот мы с Леной Альшанской начинали в 2006 году осенью, когда она вышла на меня спросить помочь. Не член Общественной палаты, ни «Право ребенка». Так вот они обнаружили 600 отказных детей в Московской области, которые месяц-два-три-год жили в больницах. Власти на это вот так (сквозь пальцы) Лидия Николаевна Антонова - это министр - всё это… Короче говоря, написал я письмо Губернатору - это раз, после этого нас с ней пригласили, три министерства перед нами отчитывались. Это был декабрь 2006 года. Ничего не менялось. Тогда мы написали - «Право ребенка» - Генпрокурору. И Генпрокуратура несколько месяцев их чистила (потом жаловались сотрудники) - и началась работа по выводу детей. Потому что усыновители в очереди… Они все врали, что в домах ребенка нет мест. Да есть всё! Они просто не работали. Но самое главное, что случилось - ответ на Ваш вопрос - тогда же в феврале движение «Волонтеры в помощь детям-сиротам» было зарегистрировано и тогда же Министерство здравоохранения Московской области с ними подписало договор. И после этого волонтеры уже сколько лет ходят в дома ребенка и больницы. Ходят и их пускают независимо от доброй воли данного директора и главврача, потому что от Министерства. И это совсем… Это очень оздоровило ситуацию. А вот Министерство образования категорически не хочет. Свяжитесь с Леной Альшанской - у неё огромная работа ведётся. Это как первое. Но есть и другие. Александр может назвать другие организации, которые можно…
Отвечает Гезалов:
Я считаю, что вопрос в том числе Людмила поднимала… У нас (я с 1999 года работаю, этой темой занимаюсь) появилась куча направлений, которые нуждаются в ресурсах. У нас есть Центр «ПРО-мама». Они сейчас сделали проект ПРО-помощь. Я зашёл сейчас на сайт: там всё есть, где Вы себя там можете найти. Есть у нас проект «Измени одну жизнь»: когда люди помогают через видео-анкеты найти усыновителей. Не просто самим туда ходить, все ругают в том числе перепосты. И лично в моей практике, если я брал какого-то ребенка и видел, что его надо куда-то направить и направлял перепост, то его потом забирали в семью. То есть возможности сейчас расширились. Не надо только в учреждениях находиться. Достаточно находиться рядом с людьми, которые это делают. Это Мария Терновская и другие люди. Необязательно физическое. В том числе можно и материально, и интеллектуально, можно своим временем и так далее. Но у нас как-то всё заточено: прибежать - прижать - убежать. Но этого мало. Вы же это видели в фильме: этого мало. Депривация не может преодолеваться только… А участие - это те потоки благотворительные, которые направляются на качественный вывод детей из системы. Вывод детей из системы - это главная задача всех нас. Я не езжу в детские дома, потому что я не понимаю, что там делать. Я смотрю на этих детей - я вижу этот ужас, я представляю, что им предстоит в этой жизни, и сразу несусь к Илионовой или Юдиной, или еще кому-то и говорю: вот есть контакт, давайте снимать видеоанкеты. Вот Мария Терновская делает проект ПРО-помощь, я сейчас забью всю информацию относительно адаптации детей-сирот, туда напишу, чтобы люди почитали и поняли: что же мы должны делать. А мы часто действительно не понимаем. И этот фильм откроет глаза многим.
Альтшуллер: Кстати, видеоанкеты - это колоссальная помощь.
Гезалов: Видишь живого ребенка. Когда я смотрю видеоанкету, я вижу уже там, что депривация началась: ребенок не сжимая ладошку гладит игрушку. Всё понятно. Нужно срочно туда желающих с мамой поработать. Но у нас всё сводится к тому, что «я хочу».
Вопрос из зала:
Спасибо огромное за фильм. Фильм просто потрясающий. Я, громко если можно сказать, представитель волонтерской группы, которая пытается работать над честными выборами. Мне, кстати, очень понравилось, что тема по касательной плавно была затронута. Эксперты, с которыми я работаю, любят часто повторять, что в России youtube имеет большую силу, чем суд. Поэтому по поводу распространения фильма… Не забывайте, что фильм документальный под названием «Ходорковский» демонстрировался в нескольких кинотеатрах в Москве и сейчас его можно свободно посмотреть в сети.
Отвечает Гезалов:
Ходорковский уже очень хорошо и долго сидит. Вот вопрос, кстати, почему заблокирован сайт, и никто выйти не может, - это Вам ответ. Вопрос в другом. (Вопрос из зала: Youtube?)Бабушки youtube не смотрят. Вы изучите аудиторию, что смотрят студенты. Они для того, чтобы на этот фильм выйти, сесть и посмотреть - здесь требуется промоушн. А сразу человека в лоб: он один на один останется - он скажет: блин, что делать? Надо собирать вещи и уматывать на Гоа. Нужен разговор, диалог, чтобы посмотрели и сказали: блин, вот он вышел оттуда и он это говорит. А как ещё? Потому что есть фильмы, которые могут просто приколотить. Есть фильм «Джон», есть фильм №»Мальчик на велосипеде» французский, есть фильм «Хористы». Давайте начнём с лёгкого. А потом перейдём к жести. Потому что у нас не готов народ. Он привык к лёгкому, понимаете?
Вопрос из зала:
Добрый день. Меня зовут Алла, я доброволец службы «Милосердие». Я хотела задать такой вопрос: в связи с тем, что мы видели, дети сложные, иногда бывает сложно родителям решиться их взять. Почему бы не создать такую систему: к каждому ребенку можно прикрепить, не знаю, может быть, волонтера, может быть, человека, который хотел бы взять ребенка в семью, и он бы ходил и за этим именно ребенком ухаживал, смотрел, присматривал, таким образом привыкал бы к нему, привыкал бы к его недостаткам. Может быть, больше людей захотели бы взять детей из детских домов и проблема была бы в меньшем масштабе. (Мария Терновская очень скептичное делает лицо, сокрушённо качает головой).
Отвечает Петрановская:
Это собственно во многом сейчас и происходит. Очень многие приемные родители - бывшие волонтеры и бывшие сотрудники учреждений, которые просто прихватывают по ребенку и оттуда убегают. Тут дело в чем. Ну сколько может человек помимо своей основной работы, помимо своей основной жизни ходить к ребенку? Приходить - это ведь значит всё время уходить. Это значит, что Вы пришли - это мило, но Вы же уйдете. Вы положите его обратно в эту кровать и Вы уйдете. И чем больше он к Вам привяжется, тем больше он к Вам привыкнет, тем больше он будет биться потом, как эта девочка, потому что Вы ушли. Поэтому, собственно говоря, когда детей можно забрать, то их надо забирать. И нечего им голову морочить. А если говорить о тех детях, которые остаются в учреждениях: пока или их трудно устроить, то, действительно, нужно создавать максимально все возможности для них, чтобы они этого значимого взрослого хотя бы в учреждении имели. Потому что все более или менее нам известные хорошие примеры коллективного воспитания (Макаренко) - это все были случаи, когда люди жили там, они полностью отказывались от своей жизни, у них ничего больше не было, они жили с этими детьми, они были с ними днём и ночью круглосуточно 24 часа в сутки. Тогда да, тогда они могли частично кому-то даже заменить и родителей. В той системе, которая у нас сейчас, когда типичная загрузка сотрудника в Доме ребенка - это одна-две смены в неделю. Перед ребенком только воспитателей (!), если не говорить даже про массажистов и так далее, меняется человек 12 в неделю. Воспитателей только! То, о чем и говорить.
Следующий вопрос - это вопрос про эту систему госопекуна, когда у нас госопекуном у нас совершенно спокойно может быть человек, который вообще ребенка по имени не знает, у которого 500 (550 в некоторых учреждениях) детей, у которых он опекун на минуточку, которых он по имени не знает и в лицо не знает. И вот эти все стандарты, которые у нас совершенно разные для семьи и разные для учреждений, то есть пожалуйста, может быть такой ход мысли в принципе: это изменение формы госопекуна. И пусть у ребенка будет опекуном тот, кто его реально воспитывает, а не тот, кто чиновник и директор. Пусть у ребенка будет совместная опека. У нас может быть совместная опека граждан, Вы можете оформить опеку над ребенком совместно с кем-то. Почему не может быть совместной опеки шефа-волонтера и, допустим, воспитателя? Это одна из возможных форм.. Но это надо делать. Система, которую надо продумывать. (Юлия Данилова, главный редактор портала Милосердие: «Насколько я знаю, у нас в этом направлении движется мысль у множества волонтерских организаций, которые работают не только с детьми, но и с гражданами с ментальными нарушениями, чтобы были эти внешние опекуны.»)
Это большая система с серьёзным изменением законодательной базы и всей практики.
Отвечает Гезалов:
У нас законодательства нет ещё до сих пор как такового. Вы знаете, надо полностью менять парадигму отношения людей, которые обладают временем, ресурсом и так далее к детям не как добровольцы, а как служение. Служить детям, детству. И тогда не возникнет вопроса: на 2 часа я пришел или на 10. И тогда ты будешь отдавать себя уже длительное время. А когда ты как доброволец в футболке прискакал и ускакал, снял футболку, дома положил, погладил, постирал, написано «Дари добро» или ещё что-то - этого мало ребенку. Ребенку нужна конкретная рука, конкретное лицо. И депривация тогда будет преодолеваться в этом фокусе. Так что давайте как-то к этому двигаться: профессионализировать эту служенческую среду, слова доброволец избегая.
Как так получилось, что среди признанных экспертов - только люди, реализующие американские программы по американским технологиям?
Вторая часть расшифровки интереснейшей встречи людей, пролоббировавших Закон "О социальном обслуживании".
Первая часть здесь: http://raz-oblachenie.livejournal.com/42408.html
Увлекательнейшее видео, из которого можно понять точки силы лоббирования и конкретные технологии протаскивания самых невероятных американских инициатив через Госдуму и на уровне регионов.
Вопрос из зала:
Я недавно в этой теме, но хочу поделиться такой вот информацией. Мы в октябре ездили по Подмосковью в интернаты, это была волонтерская идея. И вот я сейчас нахожусь в таком недоумении: директора интернатов сказали, что в законодательстве происходят серьёзнейшие изменения и с 2014 года в стране не будет интернатов. Мне хочется понять: или они там недопоняли, либо вы не знаете новостей.» (Хихикают.) «Нет, правда. Ситуация какая: сейчас там неблагополучные родители, очень жёсткие условия, родителей лишают прав - детей в интернат. Путин сказал, что эти условия будут изменены, не будут сейчас детей забирать в интернаты. Это первое: улучшаются условия, будет минимизировано количество детей, которые будут лишены родителей, и второй пункт: будут улучшены условия, снижены барьеры для усыновления для граждан России. В связи с тем, что будет происходить в ближайшие полтора года - два (до 2015 года, говорили), все интернаты практически будут закрыты. Они будут закрыты потому что не будет детей. Останется минимальное количество интернатов с теми детками, которых не заберут. (Петрановская: «Жаль только жить в эту пору прекрасную…»)
А еще такой возглас был: к кому обратиться в стране? А мне кажется, надо писать Путину. (Дружный смех. «Ой нет. Писали уже.»)
Отвечает Гезалов:
В ближайшее время, 12-14 ноября в Москве будет съезд директоров детских домов. Тысяча человек приедет директоров детских домов. До них доходят эти радужные волны. Но мы-то - те, кто реально в практике, понимаем: что мы не можем ориентироваться только на усыновление, надо заниматься в том числе и профилактикой и отправкой детей в родную семью. Мы достигли потолка. У нас не растёт усыновление, оно у нас падает. И они это реально понимаю, потому что ежегодно порядка 70-80 тысяч детей находят и отправляют куда-то. Но мы же отправлять будем не на Луну. Просто вот, знаете, голова говорит одно - ноги делают третье, ноги - четвёртое. Вот они - эти руки, которые делают. Но голова совсем по-другому думает, потому что, действительно, ситуация не только экономическая, но и духовно-нравственная у нас, посмотрите, какая. У нас даже люди непьющие даже сдают детей. Они просто н хотят их воспитывать. Поэтому здесь вопрос не к нам даже, не к директору детского дома, а вот это вот: откуда они поступают? Они поступают из общества. Сможем заткнуть дырку общества? Наверное, скорее всего, в ближайшее время нет, потому что институционально кто-то этим должен заниматься. Поэтому они говорят, но в реальности не всё будет в порядке.
Отвечает Петрановская:
Могут быть, действительно, очень разные истории. Мы помним, что в процессе скандала по поводу антисиротского закона тоже были какие-то указы и говорили: мы там всячески… И чем это всё обернулось? Это обернулось тем, что отменили торжественно справку, которую до этого два года назад неизвестно зачем ввели, с трех месяцев до шести увеличили медицину, и пообещали 100 тысяч за усыновление ребенка-инвалида, хотя в некоторых регионах давно уже эта сумма гораздо больше, никак особо усыновление не стимулирует. То есть слова могут говориться какие угодно. Работа будет сделана, только если ее работать. А слова напрямую, к сожалению, в семейное устройство никак не конвертируются. Оттого, что мы говорим «халва», сладко не становится совсем. Поэтому я думаю, что, к сожалению, никуда интернаты эти не денутся. Наше государство, похоже, сейчас сталкивается с очень серьёзными бюджетными проблемами. Сколько-то уже можно воровать, какие-то уже есть пределы. И я боюсь, что все эти проблемы за красивыми словами будут решаться так, что будет сбрасываться вся социальная нагрузка. И под лозунгом сохранения семьи и того, что «мы не будем забирать детей» и так далее и так далее просто не будут помогать, вообще никак не будут защищать детей в социально-кризисных семьях, и просто мы получим детей заморённых голодом, изнасилованных и убитых и так далее и так далее. Неслучайно же вся эта мощная идёт клика во главе с Кургиняном про анти-ЮЮ и та далее и так далее. Под этим соусом будут сброшены все социальные обязательства государства, которое просто вообще ничего не будет делать для семей в кризисной ситуации. Поэтому таскать нам не перетаскать. В смысле помощи детям. А что касается интернатов, даже там, где ведется работа, ведь у них нет никакой, у детских домов и интернатов, совершенно нет никакой ясной стратегии. Опять-таки, я смотрю, как работает Украина. Я часто бываю в Днепропетровской области, где поставили целью: сделать без сирот. Ну чтобы не было институционального воспитания. Вплоть до того, что там, где директора детских домов готовы работать на вывод детей из системы, на сотрудничество с семейным устройством, - там готовы. Вплоть до того, что там, где не готовы, там где были старой закалки тётеньки, которые 50 лет вкладывали в свой детский дом и они не понимают, как они раздадут детей - их просто поменяли на молодых менеджеров с установкой по безболезненному уничтожению учреждений в течение 2-3 лет. То есть это вот было сделано, как решение принято и они на это работают. Когда у детского дома есть перспектива, то он понимает, что он должен сделать то-то, то-то и то-то, чтобы превратиться в центр семейного устройства. Когда никакой системной работы нет, то каждый детский дом знает, что прямо завтра он может получить телефонограмму, что прямо послезавтра приедут автобусы за детьми и детский дом будет закрыт. Вот в Реутово у нас тут ситуация происходила буквально на глазах. Когда директор получает телефонограмму… И каждый директор детского дома, который хорошо утраивает детей, он прекрасно понимает, что с каждым ушедшим от него ребенком вероятность получения прямо завтра такой телефонограммы без переходного периода, без предупреждения, без ничего, что прямо послезавтра он будет рыдающих детей отдирать их руки от мебели и запихивать их в автобус ехать неизвестно куда. Это то, что происходит.
- Имеется ввиду, что влили маленький детский дом в более крупный детский дом.
Да, сливают. Оставшихся детей засовывают в крупный детский дом и рапортуют о… Естественно, когда нет системы, нет перспективы, нет дорожной карты, естественно, что они делают: они начинают вцепляться в детей мёртвой хваткой. Потому что это их работа, это градообразующее, посёлкообразующее предприятие. Тётенек этих видели. А куда им деваться? Это штука, где нет простых решений. И понимаете, опять-таки, речь идет о том, что кто-то «пытается решать». Я устала оттого, что «пытаются» решать! Уже можно кто-то встанет и скажет: я решу. Хватит пытаться! Пора.
Альтшуллер:
Я хотел бы еще тоже два слова ответить. Это хороший вопрос. Почему говорят директора детдомов, что системы не будет через год и всё? Во-первых, они это говорят, потому что это говорится на высшем уровне. Это всё время повторяет Павел Алексеевич Астахов. Это говорится ещё выше, что с этим мы покончим. Это установка Ольги Юрьевны Голодец. Это хорошие установки. Насколько это реально? Разумеется, это всё станет реально, если, как говорит Людмила, будет система. Должен сказать, что в тех правилах, которые сейчас на согласованиях во всяких разных других министерствах - что мы готовили с Александром - Министерство образования нам подготовило. Там помимо того, что я цитировал - про семейные ячейки - там чёрным по белому написано, что в каждой организации, в каждом детском доме создаются подразделения по профилактике сиротства, по возвращению детей в кровные семьи, и по устройству в замещающие семьи, и по сопровождению постинтернатному. То есть полная реорганизация интернатов как хранилища. Это как бы слова, которые написаны в том проекте, который мы читали. Если это будет принято, то, может быть, это будет системой, как на Украине. Опять же стучу по дереву.
Вопрос из зала:
Я представитель молодёжи. Что мы можем делать конкретно, чтобы побороть проблемы? Слов было сказано много высоких, но что конкретно мы можем начать делать?» (Петрановская: «Покажите фильм бабушке.») Простые люди посмотрели, прониклись. А что делать-то?
Альтшуллер:
Я хочу сказать, что в принципе «Волонтерское движение в помощь детям» существует. Вот мы с Леной Альшанской начинали в 2006 году осенью, когда она вышла на меня спросить помочь. Не член Общественной палаты, ни «Право ребенка». Так вот они обнаружили 600 отказных детей в Московской области, которые месяц-два-три-год жили в больницах. Власти на это вот так (сквозь пальцы) Лидия Николаевна Антонова - это министр - всё это… Короче говоря, написал я письмо Губернатору - это раз, после этого нас с ней пригласили, три министерства перед нами отчитывались. Это был декабрь 2006 года. Ничего не менялось. Тогда мы написали - «Право ребенка» - Генпрокурору. И Генпрокуратура несколько месяцев их чистила (потом жаловались сотрудники) - и началась работа по выводу детей. Потому что усыновители в очереди… Они все врали, что в домах ребенка нет мест. Да есть всё! Они просто не работали. Но самое главное, что случилось - ответ на Ваш вопрос - тогда же в феврале движение «Волонтеры в помощь детям-сиротам» было зарегистрировано и тогда же Министерство здравоохранения Московской области с ними подписало договор. И после этого волонтеры уже сколько лет ходят в дома ребенка и больницы. Ходят и их пускают независимо от доброй воли данного директора и главврача, потому что от Министерства. И это совсем… Это очень оздоровило ситуацию. А вот Министерство образования категорически не хочет. Свяжитесь с Леной Альшанской - у неё огромная работа ведётся. Это как первое. Но есть и другие. Александр может назвать другие организации, которые можно…
Отвечает Гезалов:
Я считаю, что вопрос в том числе Людмила поднимала… У нас (я с 1999 года работаю, этой темой занимаюсь) появилась куча направлений, которые нуждаются в ресурсах. У нас есть Центр «ПРО-мама». Они сейчас сделали проект ПРО-помощь. Я зашёл сейчас на сайт: там всё есть, где Вы себя там можете найти. Есть у нас проект «Измени одну жизнь»: когда люди помогают через видео-анкеты найти усыновителей. Не просто самим туда ходить, все ругают в том числе перепосты. И лично в моей практике, если я брал какого-то ребенка и видел, что его надо куда-то направить и направлял перепост, то его потом забирали в семью. То есть возможности сейчас расширились. Не надо только в учреждениях находиться. Достаточно находиться рядом с людьми, которые это делают. Это Мария Терновская и другие люди. Необязательно физическое. В том числе можно и материально, и интеллектуально, можно своим временем и так далее. Но у нас как-то всё заточено: прибежать - прижать - убежать. Но этого мало. Вы же это видели в фильме: этого мало. Депривация не может преодолеваться только… А участие - это те потоки благотворительные, которые направляются на качественный вывод детей из системы. Вывод детей из системы - это главная задача всех нас. Я не езжу в детские дома, потому что я не понимаю, что там делать. Я смотрю на этих детей - я вижу этот ужас, я представляю, что им предстоит в этой жизни, и сразу несусь к Илионовой или Юдиной, или еще кому-то и говорю: вот есть контакт, давайте снимать видеоанкеты. Вот Мария Терновская делает проект ПРО-помощь, я сейчас забью всю информацию относительно адаптации детей-сирот, туда напишу, чтобы люди почитали и поняли: что же мы должны делать. А мы часто действительно не понимаем. И этот фильм откроет глаза многим.
Альтшуллер: Кстати, видеоанкеты - это колоссальная помощь.
Гезалов: Видишь живого ребенка. Когда я смотрю видеоанкету, я вижу уже там, что депривация началась: ребенок не сжимая ладошку гладит игрушку. Всё понятно. Нужно срочно туда желающих с мамой поработать. Но у нас всё сводится к тому, что «я хочу».
Вопрос из зала:
Спасибо огромное за фильм. Фильм просто потрясающий. Я, громко если можно сказать, представитель волонтерской группы, которая пытается работать над честными выборами. Мне, кстати, очень понравилось, что тема по касательной плавно была затронута. Эксперты, с которыми я работаю, любят часто повторять, что в России youtube имеет большую силу, чем суд. Поэтому по поводу распространения фильма… Не забывайте, что фильм документальный под названием «Ходорковский» демонстрировался в нескольких кинотеатрах в Москве и сейчас его можно свободно посмотреть в сети.
Отвечает Гезалов:
Ходорковский уже очень хорошо и долго сидит. Вот вопрос, кстати, почему заблокирован сайт, и никто выйти не может, - это Вам ответ. Вопрос в другом. (Вопрос из зала: Youtube?)Бабушки youtube не смотрят. Вы изучите аудиторию, что смотрят студенты. Они для того, чтобы на этот фильм выйти, сесть и посмотреть - здесь требуется промоушн. А сразу человека в лоб: он один на один останется - он скажет: блин, что делать? Надо собирать вещи и уматывать на Гоа. Нужен разговор, диалог, чтобы посмотрели и сказали: блин, вот он вышел оттуда и он это говорит. А как ещё? Потому что есть фильмы, которые могут просто приколотить. Есть фильм «Джон», есть фильм №»Мальчик на велосипеде» французский, есть фильм «Хористы». Давайте начнём с лёгкого. А потом перейдём к жести. Потому что у нас не готов народ. Он привык к лёгкому, понимаете?
Вопрос из зала:
Добрый день. Меня зовут Алла, я доброволец службы «Милосердие». Я хотела задать такой вопрос: в связи с тем, что мы видели, дети сложные, иногда бывает сложно родителям решиться их взять. Почему бы не создать такую систему: к каждому ребенку можно прикрепить, не знаю, может быть, волонтера, может быть, человека, который хотел бы взять ребенка в семью, и он бы ходил и за этим именно ребенком ухаживал, смотрел, присматривал, таким образом привыкал бы к нему, привыкал бы к его недостаткам. Может быть, больше людей захотели бы взять детей из детских домов и проблема была бы в меньшем масштабе. (Мария Терновская очень скептичное делает лицо, сокрушённо качает головой).
Отвечает Петрановская:
Это собственно во многом сейчас и происходит. Очень многие приемные родители - бывшие волонтеры и бывшие сотрудники учреждений, которые просто прихватывают по ребенку и оттуда убегают. Тут дело в чем. Ну сколько может человек помимо своей основной работы, помимо своей основной жизни ходить к ребенку? Приходить - это ведь значит всё время уходить. Это значит, что Вы пришли - это мило, но Вы же уйдете. Вы положите его обратно в эту кровать и Вы уйдете. И чем больше он к Вам привяжется, тем больше он к Вам привыкнет, тем больше он будет биться потом, как эта девочка, потому что Вы ушли. Поэтому, собственно говоря, когда детей можно забрать, то их надо забирать. И нечего им голову морочить. А если говорить о тех детях, которые остаются в учреждениях: пока или их трудно устроить, то, действительно, нужно создавать максимально все возможности для них, чтобы они этого значимого взрослого хотя бы в учреждении имели. Потому что все более или менее нам известные хорошие примеры коллективного воспитания (Макаренко) - это все были случаи, когда люди жили там, они полностью отказывались от своей жизни, у них ничего больше не было, они жили с этими детьми, они были с ними днём и ночью круглосуточно 24 часа в сутки. Тогда да, тогда они могли частично кому-то даже заменить и родителей. В той системе, которая у нас сейчас, когда типичная загрузка сотрудника в Доме ребенка - это одна-две смены в неделю. Перед ребенком только воспитателей (!), если не говорить даже про массажистов и так далее, меняется человек 12 в неделю. Воспитателей только! То, о чем и говорить.
Следующий вопрос - это вопрос про эту систему госопекуна, когда у нас госопекуном у нас совершенно спокойно может быть человек, который вообще ребенка по имени не знает, у которого 500 (550 в некоторых учреждениях) детей, у которых он опекун на минуточку, которых он по имени не знает и в лицо не знает. И вот эти все стандарты, которые у нас совершенно разные для семьи и разные для учреждений, то есть пожалуйста, может быть такой ход мысли в принципе: это изменение формы госопекуна. И пусть у ребенка будет опекуном тот, кто его реально воспитывает, а не тот, кто чиновник и директор. Пусть у ребенка будет совместная опека. У нас может быть совместная опека граждан, Вы можете оформить опеку над ребенком совместно с кем-то. Почему не может быть совместной опеки шефа-волонтера и, допустим, воспитателя? Это одна из возможных форм.. Но это надо делать. Система, которую надо продумывать. (Юлия Данилова, главный редактор портала Милосердие: «Насколько я знаю, у нас в этом направлении движется мысль у множества волонтерских организаций, которые работают не только с детьми, но и с гражданами с ментальными нарушениями, чтобы были эти внешние опекуны.»)
Это большая система с серьёзным изменением законодательной базы и всей практики.
Отвечает Гезалов:
У нас законодательства нет ещё до сих пор как такового. Вы знаете, надо полностью менять парадигму отношения людей, которые обладают временем, ресурсом и так далее к детям не как добровольцы, а как служение. Служить детям, детству. И тогда не возникнет вопроса: на 2 часа я пришел или на 10. И тогда ты будешь отдавать себя уже длительное время. А когда ты как доброволец в футболке прискакал и ускакал, снял футболку, дома положил, погладил, постирал, написано «Дари добро» или ещё что-то - этого мало ребенку. Ребенку нужна конкретная рука, конкретное лицо. И депривация тогда будет преодолеваться в этом фокусе. Так что давайте как-то к этому двигаться: профессионализировать эту служенческую среду, слова доброволец избегая.