Death Proof
Брат Ричард любил, чтобы было погромче. Он давил на кнопку
портативного проигрывателя до тех пор, пока музыка не заполнила его
мозг оглушительным гулом, подобная завываниям демонов в высоких
черных горах, скрытых за сплошной стеной мелькающих мимо деревьев.
Ричард держал скорость восемьдесят пять миль в час, не снижая ее
даже в поворотах, хотя это требовало хирургической точности,
чудесного сочетания выдержки и расчета. Музыка гремела.
Грешник, куда ты побежишь?
Я побегу к морю.
Море, ты меня укроешь?
Побегу к морю.
Море, ты меня укроешь?
Но море бушевало и кипело
В тот день.
Это была религия давно минувших дней, жестокая и строгая, суровая,
беспощадная. Это были баптистский огонь и сера, гнев и страдания
родителей Ричарда; это были негры в церкви, объятые ужасом перед
адским пламенем; это был рев разгоряченной серой восьмицилиндровой
«барракуды» в ночи, когда добрые старые друзья в белых балахонах
устраивали свою собственную преисподнюю, заведенные кукурузным
самогоном, тоской по давно минувшим дням и избытком ненависти; это
был Юг, поднимающийся под гордо расправленным красно-синим знаменем
Конфедерации.
Ричард безукоризненно вошел в крутой поворот, чуть надавив левой
ногой на тормоз и убрав ее в нужный момент, чтобы снова на полной
мощности рвануть вперед. Было поздно, было темно, и было тихо, не
считая, разумеется, громового рева двигателя. Правая нога Ричарда
сама собой вдавила педаль в пол, и машина рывком устремилась вперед,
разменивая сотню, разгоняясь дальше, до ста десяти, до ста двадцати,
до самой границы смерти. Отсюда уже можно было доплюнуть до вечного
забытья, и Ричард был счастлив. Врывающийся сквозь щель в
уплотнителе бокового стекла поток воздуха трепал ему волосы.
Грешник, куда ты побежишь?
Я побегу к луне.
Луна, ты меня укроешь?
Побегу к луне.
Луна, ты меня укроешь?
Но луна истекала кровью
В тот день.
Подъем, затем внезапный поворот. Это была Железная гора, и шоссе
номер 421 криво рассекало ее грозный горб. Ричард нажал на тормоз,
почувствовал, как машина пошла юзом, вылетая на обочину, увидел в
лучах фар клубы белой пыли, ощутил скрежет застывших покрышек,
яростно сражающихся с гравием и вырывающих его из земли. Однако
занос был контролируемый, просчитанный, и, когда машина сбросила
скорость, Ричард снова рванул вперед, вписался в поворот, выскочил
на асфальт и, обретя новый, идеальный вектор, опять вжал педаль газа
в пол и понесся в ночь, оставляя далеко позади взрывное облако пыли.
Если вы решили, что перед вами молодой принц Юга, заведенный
октановым числом, тестостероном и оглушительным ритмом старого
доброго спиричуэла, вы ошиблись. Брата Ричарда никак нельзя было
назвать молодым. Это был худой мужчина без возраста с неестественно
безжизненным лицом - недавно перенесенная операция превратила его
физиономию в нечто неопределенное и неузнаваемое, - и одет он был
достаточно прилично, так что мог бы сойти за проповедника,
коммивояжера или зубного врача: серый костюм, белая рубашка и черный
галстук, все аккуратное и чистое, все недорогое, прямо с вешалки из
супермаркета у автомагистрали. Глядя на него, никак нельзя было
догадаться ни о таланте к вождению машины, неотъемлемой составной
черте Ричарда, ни об агрессии, подпитывающей его, ни о ненависти,
которой объяснялась эта агрессия, ни о духовной пустоте, ни даже о
его ремесле - ремесле убийцы.
... Ричард включил проигрыватель и вывернул громкость на максимум,
чтобы любимый хорал выгнал ко всем чертям меланхолию у него из
головы.
Грешник, куда ты побежишь?
Я побегу к морю,
Море, ты меня укроешь?
Побегу к морю,
Море, ты меня укроешь?
Но море бушевало и кипело
В тот день.
...Ричард включил музыку, бесконечную петлю старого спиричуэла,
наполненного ощущением Армагеддона, конца всему, образом Грешника во
всей его славе, столкнувшегося с неминуемой судьбой, той самой,
которую этот Грешник собирался сейчас отвратить, уничтожив
единственного свидетеля своих деяний и своего лица.
... Ричард нажал на педаль. Машина рывком устремилась вперед. Дорога
чистая, только красный микроавтобус, ползущий по безликому ландшафту
северного Теннесси с его безымянными фермами и приземистыми холмами.
Мощный «чарджер» запел, пожирая расстояние, оживая в руках Ричарда,
как это происходило со всеми машинами. Он быстро сократил
расстояние; обреченная семья даже не догадывалась, что по ее следу
шел Грешник.
...Грешник парил в воздухе, покрышки потеряли контакт с поверхностью
земли, луна истекала кровью, море кипело и бурлило, машина
кувыркалась - в этот день.
Цитаты из "Ночи грома" Стивена Хантера - из его сериала о снайпере Бобе Суэггере
inspired этим постом несравненной h0la_kitty
портативного проигрывателя до тех пор, пока музыка не заполнила его
мозг оглушительным гулом, подобная завываниям демонов в высоких
черных горах, скрытых за сплошной стеной мелькающих мимо деревьев.
Ричард держал скорость восемьдесят пять миль в час, не снижая ее
даже в поворотах, хотя это требовало хирургической точности,
чудесного сочетания выдержки и расчета. Музыка гремела.
Грешник, куда ты побежишь?
Я побегу к морю.
Море, ты меня укроешь?
Побегу к морю.
Море, ты меня укроешь?
Но море бушевало и кипело
В тот день.
Click to viewЭто была религия давно минувших дней, жестокая и строгая, суровая,
беспощадная. Это были баптистский огонь и сера, гнев и страдания
родителей Ричарда; это были негры в церкви, объятые ужасом перед
адским пламенем; это был рев разгоряченной серой восьмицилиндровой
«барракуды» в ночи, когда добрые старые друзья в белых балахонах
устраивали свою собственную преисподнюю, заведенные кукурузным
самогоном, тоской по давно минувшим дням и избытком ненависти; это
был Юг, поднимающийся под гордо расправленным красно-синим знаменем
Конфедерации.
Ричард безукоризненно вошел в крутой поворот, чуть надавив левой
ногой на тормоз и убрав ее в нужный момент, чтобы снова на полной
мощности рвануть вперед. Было поздно, было темно, и было тихо, не
считая, разумеется, громового рева двигателя. Правая нога Ричарда
сама собой вдавила педаль в пол, и машина рывком устремилась вперед,
разменивая сотню, разгоняясь дальше, до ста десяти, до ста двадцати,
до самой границы смерти. Отсюда уже можно было доплюнуть до вечного
забытья, и Ричард был счастлив. Врывающийся сквозь щель в
уплотнителе бокового стекла поток воздуха трепал ему волосы.
Грешник, куда ты побежишь?
Я побегу к луне.
Луна, ты меня укроешь?
Побегу к луне.
Луна, ты меня укроешь?
Но луна истекала кровью
В тот день.
Подъем, затем внезапный поворот. Это была Железная гора, и шоссе
номер 421 криво рассекало ее грозный горб. Ричард нажал на тормоз,
почувствовал, как машина пошла юзом, вылетая на обочину, увидел в
лучах фар клубы белой пыли, ощутил скрежет застывших покрышек,
яростно сражающихся с гравием и вырывающих его из земли. Однако
занос был контролируемый, просчитанный, и, когда машина сбросила
скорость, Ричард снова рванул вперед, вписался в поворот, выскочил
на асфальт и, обретя новый, идеальный вектор, опять вжал педаль газа
в пол и понесся в ночь, оставляя далеко позади взрывное облако пыли.
Если вы решили, что перед вами молодой принц Юга, заведенный
октановым числом, тестостероном и оглушительным ритмом старого
доброго спиричуэла, вы ошиблись. Брата Ричарда никак нельзя было
назвать молодым. Это был худой мужчина без возраста с неестественно
безжизненным лицом - недавно перенесенная операция превратила его
физиономию в нечто неопределенное и неузнаваемое, - и одет он был
достаточно прилично, так что мог бы сойти за проповедника,
коммивояжера или зубного врача: серый костюм, белая рубашка и черный
галстук, все аккуратное и чистое, все недорогое, прямо с вешалки из
супермаркета у автомагистрали. Глядя на него, никак нельзя было
догадаться ни о таланте к вождению машины, неотъемлемой составной
черте Ричарда, ни об агрессии, подпитывающей его, ни о ненависти,
которой объяснялась эта агрессия, ни о духовной пустоте, ни даже о
его ремесле - ремесле убийцы.
... Ричард включил проигрыватель и вывернул громкость на максимум,
чтобы любимый хорал выгнал ко всем чертям меланхолию у него из
головы.
Грешник, куда ты побежишь?
Я побегу к морю,
Море, ты меня укроешь?
Побегу к морю,
Море, ты меня укроешь?
Но море бушевало и кипело
В тот день.
...Ричард включил музыку, бесконечную петлю старого спиричуэла,
наполненного ощущением Армагеддона, конца всему, образом Грешника во
всей его славе, столкнувшегося с неминуемой судьбой, той самой,
которую этот Грешник собирался сейчас отвратить, уничтожив
единственного свидетеля своих деяний и своего лица.
... Ричард нажал на педаль. Машина рывком устремилась вперед. Дорога
чистая, только красный микроавтобус, ползущий по безликому ландшафту
северного Теннесси с его безымянными фермами и приземистыми холмами.
Мощный «чарджер» запел, пожирая расстояние, оживая в руках Ричарда,
как это происходило со всеми машинами. Он быстро сократил
расстояние; обреченная семья даже не догадывалась, что по ее следу
шел Грешник.
...Грешник парил в воздухе, покрышки потеряли контакт с поверхностью
земли, луна истекала кровью, море кипело и бурлило, машина
кувыркалась - в этот день.
Цитаты из "Ночи грома" Стивена Хантера - из его сериала о снайпере Бобе Суэггере
inspired этим постом несравненной h0la_kitty