Римские каникулы
В «Биографии Лондона» Питера Аккройда меня поразило противопоставление Лондона, живого и развивающегося организма, где прошлое органично уживается с настоящим, и Рима, мертвого города, задыхающегося от надгробий. И, естественно, в Риме мне захотелось проверить это утверждение…
Первым в вечернем Риме я увидела Ватикан, хотя правильнее будет сказать - почувствовала: нигде так остро не ощущалась граница территории, как у намертво вкрошившихся друг в друга кирпичей католического гнезда. Высокая и равнодушная стена, неожиданно опушенная овальными кронами деревьев, отгораживала самое маленькое в мире государство от узкого, темного, безлюдного проезда, многоквартирных домов, постепенно сменяющихся особняками за красивыми решетками, одиноких яркоглазых машин, плоских и длинных ступенек из брусчатки, автобусно-железнодорожного лаза, и - разрывалась колоннадой площади св. Петра. Осторожно из-за недостатка освещения пробираясь на площадь, я никак не могла поверить в теплую реальность моего пребывания в Италии, в объятиях самого знаменитого собора христианского мира.
Не знаю, чего именно я ожидала - фанфар, пения ангелов или ярких взрывов фейерверков, но обыденность слабо подсвеченного собора, медленного журчания воды в фонтанах, стайки карабиньеров на площади вовлекла меня в течение римской жизни, сообщив мне то непередаваемое чувство ежедневной жизни большого города, ради которого снова и снова отправляешься в путь.
Сила Ватикана, днем разбавляемая суетой туристов, ночью физически ощутима: его холодные стены излучают такую невероятную энергию, что, кажется, ядерные боеголовки обогнут католические фортификации по касательной. Несмотря на знаковость для Рима и Италии, город-государство воспринимается как инородное тело, отстраненно - корабль чужих, навечно обосновавшийся на теплой земле Средиземноморья. После аварийной посадки его стены ушли под нависающим углом вглубь, образовав чашу Ватикана и символизируя его инаковость, отторжение от людских законов…
Рим утренний и Рим ночной - это не только два разных города, но и две разных эпохи: современная и уже ушедшая.
Загипнотизировавшие меня накануне вечером стены Ватикана вызывали в утреннем свете гораздо меньше опаски (возможно, благодаря змеившимся вдоль них туристам),
рестораны разжалюзили окна, колонки зажурчали прозрачной водой, мадонны смотрели с углов домов,
а солнце согревало иззябшую питерскую душу. Привычная для российских глаз стройка радовала взор яркими крепежами,
улочки казались широкими и по-летнему яркими, дома на первый взгляд казались знакомыми - те же окна, те же параметры и цвета, но кое-что все равно цепляло глаз: жалюзи и цветы.
После темных, кирпичных, давящих стен Ватикана круглые стены замка св. Ангела казались очень уютными и светлыми, хотя изначально здание выполняло печальную функцию мавзолея семьи императора Адриана (построено 135-139 г н.э. наподобие этрусского тумулуса: цилиндр на квадратном основании). Внутри здания до сих пор сохранился спиральный спуск, ведущий к месту захоронения Адриана. Последним императором, упокоившемся в Мавзолее в 217 г. н.э., стал Каракала, чьи бани в Риме также дошли до наших дней. Прах императоров уничтожили вестготы (визиготы) в 410 г. во время разграбления Рима Алариком, а Мавзолей cтал крепостью, позднее папским замком, и, наконец, тюрьмой, где 6 лет томился Джордано Бруно, откуда сбежал Бенвенуто Челлини и где размышлял граф Калиостро; бедная Тоска сбросилась с пандуса тюрьмы в ров, а во внутреннем дворике проходили казни осужденных. Тем не менее, замок св. Ангела производит исключительно доброжелательное впечатление и крайне располагает к себе, но более подробное знакомство с интерьерами я отложила на последующие визиты:-).
Будучи наслышанной про итальянскую мафию, я сделала крюк, чтобы взглянуть на их дворец правосудия - вполне впечатляющий дворец, из белого камня, хорошо охраняемый. Кстати, нигде я не видела такого количества карабиньеров и полицейских, как в Риме, вероятно, это обстоятельство спасает от карманников, которых, судя по предупреждениям, там великое множество, но не спасает от нахальных проверяющих в метро - мне пришлось заплатить в последний день 50 евро штрафа…. Вывод: сохраняйте билетики до конца путешествия в метро!
Мавзолею Августа, по другую сторону Тибра, повезло значительно меньше, чем мавзолею Адриана: построенный в 29 г. до н.э., он служил усыпальницей вплоть до 98 г. н.э., разграблен в 410 г. вестготами, превращен в замок семьей Колонна, чье падение в средние века повлекло за собой разрушение замка. В 1930-х по приказу Муссолини была начата реставрация мавзолея совместно с расположенной рядом Ara Pacis (Алтарь Мира Августа): диктатор планировал подчеркнуть преемственность фашистской Италии и Римской империи, а себя он считал «вторым Августом», способным возродить былую славу Италии. В мавзолей сейчас нельзя войти: он закрыт для туристов и расположен значительно ниже уровня современного Рима в зеленой, углубленной нише посреди плотных каменных улиц. Четкие линии почти ушедшего в прошлое здание, молчаливое благородство, неизвестное нашему времени, глубокая тишина и ощутимое вневременье, трехмерная торжественность - вот что такое подлинно-римские архитектура и эпоха. Мне отчего-то показалось кощунством нарушать покой мавзолея своим фотоаппаратным щелканьем, и поэтому фотография я взяла из википедии:
Узейшие улочки со снующими студентами ведут на Piazza del Popolo,
посреди которой скромно стоит второй по древности в Риме египетский обелиск Рамзеса II, доставленный в Рим в 10 г. до н.э. по приказу императора Августа и установленный первоначально в цирке Максимуса (на Народной площади в 16 веке).
Северную часть площади формируют стены Аврелиана, прорезанные Воротами del Popolo: отсюда начиналась главная дорога на север - via Flaminia. Сейчас сквозь арочный проход можно попасть в совершенно другой город, Рим современный, и на виллу Борджиа. Рядом с воротами притаилась маленькая церковь Santa Maria del Popolo (1099), давшая название площади (от латинского populus - «тополь»). Эта едва приметная церквушечка может похвастаться скульптурами Бернини, полотнами Караваджо и мозаиками Рафаэля. По преданию, она была выстроена на месте грецкого ореха, в ветвях которого обитали вороны - вместилище грешной души Нерона.
UPD мне подсказал в комментах, что в этой церквушечке разворачиваютс события "Демонов и Ангелов"! Приятно сознавать, что не на одну меня она произвела сильое впечатление.
Напротив ворот del Popolo две идентичных барочных бонбоньерки церквей дают начало трезубцу древнейших дорог в Риме, одной из которых является виа Корсо (бывшая via Lata). О, эта виа Корсо! она способна реанимировать покупательские способности даже у задавленных кризисом евроамериканцев: радостные лица заполоняют променад, и кто-то музейный поход по улице магазинов непременно превратит в приобретение ненужной, в общем-то, вещи!
Уже при низком солнце по виа Кондотти с ошеломительными платьями (среди которых были и сарафанчики с открытой спинкой!) я добралась до испанской лестницы, у подножия которой полузатопленная лодка Бернини отливала медью.
Испанская лестница в Италии, построенная на деньги французского дипломата, является самой длинной и широкой в Европе. Она получила свое название благодаря испанскому посольству при Святейшем престоле, расположенному у подножия холма.
Для усталых ног лестница стала поистине испанской, но все равно красивой, несмотря на облезшую краску, 138 неглубоких ступенек и множество оцепеневших от впечатлений людей, нахохлившихся прямо на уступах. Преодолев все препятствия, из испанских владений я переместилась во французские предместья: легкий дух Монмартра, шельмоватые художники, белые камни церкви Trinita del Monti и прицерковной школы, ресторанчик с видом на Рим за закрытой решеткой среди оранжерейной зелени, ощущение пространства и истинно французской радости жизни. Возможно, именно из-за резкого отличия от фундаментально-тяжелого Рима англичане обожали этот район, превратив его в «английское гетто», своеобразный римский «пятачок на Пикадилли у статуи Эроса», гарантирующего нужную вам встречу, если только вы не очень нетерпеливы.
Неподалеку от испано-французских территорий вилла Медичи укрылась в садах, соседствующих с садами виллы Боргезе: здесь с 1803 года по приказу Наполеона размещается французская академия в Риме (бежавшая от французской революции), и французские художники изучают итальянское искусство. Иногда я безумно жалею, что я совсем не умею рисовать…
По идущей под уклон via Sistina, на одном из зданий которой виднеется табличка с именем Гоголя, можно быстро добежать до площади Барберини, где крошечный тритон купается в фонтане. Коллекция кружев пополнилась очередными безделушками, а я, чувствуя себя легионером, ступала по маршрутам древнего Рима по виа Chigi и Tritone. И такие ноги шагали вместе со мной.
Существовавшая в древнем Риме традиция (и что бы мы делали без этих традиций!) сооружать фонтаны на месте окончания водотока нашла современное (18 век) воплощение в фонтане Треви, месте соединения и трех дорог (tre vie).
Как правило, конструкция и материл дома и фонтана не предполагают объединяющих элементов, но не в случае с Треви: из гладкой стены обычного (так и хочется сказать - офисного) здания вздыбливаются волны камня, создающие по мере бега твердые очертания скульптур и гротов и завораживающие своей упругой, статичной динамикой. В фонтан, разумеется, следует бросить монетку, но не одну, а целых три - италийский макиавеллизм (или монетаризм?) в действии…
Рим - южный город, и темнота набрасывается на вас внезапно, поэтому Area Sacre (святая территория), где на ступеньках театра погиб Цезарь, а теперь обитают разношерстные римские кошки, на Аргентинской площади я рассматривала в темноте, зато почти без сопровождения. Возникает закономерный вопрос: как Цезарь связан с Аргентиной? Ни политически, ни исторически они не связаны, а исключительно географически: при реконструкции площади в конце 1920-х это место было случайно раскопано. А название произошло благодаря городу Страсбургу (Argentoratum на латыни), хотя по другой версии - из-за находившегося на площади консульство Аргентины.
Питерские дворы-трущобы вскормили во мне нездоровую тягу к изучению любых дворов, попадающихся мне на пути:
Палаццо Фарнезе, единственное место из желаемых, куда я не попала, производило впечатление готовящегося к балу за тонкими стенами: сквозь открытые на втором этаже ярко освещенные окна можно было видеть полотнища шпалер и головы неторопливо шествующих людей, веселый гомон слышался во дворе, а резные ворота охранял упитанный человек в черном, недобро пресекший мои попытки просочиться в ворота.
Рассмотреть детали палаццо и площади-двора можно на http://www.romeartlover.it/Vasi73.htm
Кинув беглый взгляд на палаццо Спада (туда я пробралась, невзирая ни на что! Но позже), я отправилась толпиться по узким улочкам Рима, местами напоминающие Сорбонну, а Campo de Fiori пахло хлебом и цветами, невидимые в темноте фонтаны притягивали к себе молодежь. Тибр долизывал остатки моста Нерона, построенного им для посещения матери, жившей по другую сторону реки, а новый мост стоял высоко над рекой, и сложно было представить, что когда-то вода в Тибре поднималась на 11 метров. Как, например, в декабре 2008 (из википедии):
Первым в вечернем Риме я увидела Ватикан, хотя правильнее будет сказать - почувствовала: нигде так остро не ощущалась граница территории, как у намертво вкрошившихся друг в друга кирпичей католического гнезда. Высокая и равнодушная стена, неожиданно опушенная овальными кронами деревьев, отгораживала самое маленькое в мире государство от узкого, темного, безлюдного проезда, многоквартирных домов, постепенно сменяющихся особняками за красивыми решетками, одиноких яркоглазых машин, плоских и длинных ступенек из брусчатки, автобусно-железнодорожного лаза, и - разрывалась колоннадой площади св. Петра. Осторожно из-за недостатка освещения пробираясь на площадь, я никак не могла поверить в теплую реальность моего пребывания в Италии, в объятиях самого знаменитого собора христианского мира.
Не знаю, чего именно я ожидала - фанфар, пения ангелов или ярких взрывов фейерверков, но обыденность слабо подсвеченного собора, медленного журчания воды в фонтанах, стайки карабиньеров на площади вовлекла меня в течение римской жизни, сообщив мне то непередаваемое чувство ежедневной жизни большого города, ради которого снова и снова отправляешься в путь.
Сила Ватикана, днем разбавляемая суетой туристов, ночью физически ощутима: его холодные стены излучают такую невероятную энергию, что, кажется, ядерные боеголовки обогнут католические фортификации по касательной. Несмотря на знаковость для Рима и Италии, город-государство воспринимается как инородное тело, отстраненно - корабль чужих, навечно обосновавшийся на теплой земле Средиземноморья. После аварийной посадки его стены ушли под нависающим углом вглубь, образовав чашу Ватикана и символизируя его инаковость, отторжение от людских законов…
Рим утренний и Рим ночной - это не только два разных города, но и две разных эпохи: современная и уже ушедшая.
Загипнотизировавшие меня накануне вечером стены Ватикана вызывали в утреннем свете гораздо меньше опаски (возможно, благодаря змеившимся вдоль них туристам),
рестораны разжалюзили окна, колонки зажурчали прозрачной водой, мадонны смотрели с углов домов,
а солнце согревало иззябшую питерскую душу. Привычная для российских глаз стройка радовала взор яркими крепежами,
улочки казались широкими и по-летнему яркими, дома на первый взгляд казались знакомыми - те же окна, те же параметры и цвета, но кое-что все равно цепляло глаз: жалюзи и цветы.
После темных, кирпичных, давящих стен Ватикана круглые стены замка св. Ангела казались очень уютными и светлыми, хотя изначально здание выполняло печальную функцию мавзолея семьи императора Адриана (построено 135-139 г н.э. наподобие этрусского тумулуса: цилиндр на квадратном основании). Внутри здания до сих пор сохранился спиральный спуск, ведущий к месту захоронения Адриана. Последним императором, упокоившемся в Мавзолее в 217 г. н.э., стал Каракала, чьи бани в Риме также дошли до наших дней. Прах императоров уничтожили вестготы (визиготы) в 410 г. во время разграбления Рима Алариком, а Мавзолей cтал крепостью, позднее папским замком, и, наконец, тюрьмой, где 6 лет томился Джордано Бруно, откуда сбежал Бенвенуто Челлини и где размышлял граф Калиостро; бедная Тоска сбросилась с пандуса тюрьмы в ров, а во внутреннем дворике проходили казни осужденных. Тем не менее, замок св. Ангела производит исключительно доброжелательное впечатление и крайне располагает к себе, но более подробное знакомство с интерьерами я отложила на последующие визиты:-).
Будучи наслышанной про итальянскую мафию, я сделала крюк, чтобы взглянуть на их дворец правосудия - вполне впечатляющий дворец, из белого камня, хорошо охраняемый. Кстати, нигде я не видела такого количества карабиньеров и полицейских, как в Риме, вероятно, это обстоятельство спасает от карманников, которых, судя по предупреждениям, там великое множество, но не спасает от нахальных проверяющих в метро - мне пришлось заплатить в последний день 50 евро штрафа…. Вывод: сохраняйте билетики до конца путешествия в метро!
Мавзолею Августа, по другую сторону Тибра, повезло значительно меньше, чем мавзолею Адриана: построенный в 29 г. до н.э., он служил усыпальницей вплоть до 98 г. н.э., разграблен в 410 г. вестготами, превращен в замок семьей Колонна, чье падение в средние века повлекло за собой разрушение замка. В 1930-х по приказу Муссолини была начата реставрация мавзолея совместно с расположенной рядом Ara Pacis (Алтарь Мира Августа): диктатор планировал подчеркнуть преемственность фашистской Италии и Римской империи, а себя он считал «вторым Августом», способным возродить былую славу Италии. В мавзолей сейчас нельзя войти: он закрыт для туристов и расположен значительно ниже уровня современного Рима в зеленой, углубленной нише посреди плотных каменных улиц. Четкие линии почти ушедшего в прошлое здание, молчаливое благородство, неизвестное нашему времени, глубокая тишина и ощутимое вневременье, трехмерная торжественность - вот что такое подлинно-римские архитектура и эпоха. Мне отчего-то показалось кощунством нарушать покой мавзолея своим фотоаппаратным щелканьем, и поэтому фотография я взяла из википедии:
Узейшие улочки со снующими студентами ведут на Piazza del Popolo,
посреди которой скромно стоит второй по древности в Риме египетский обелиск Рамзеса II, доставленный в Рим в 10 г. до н.э. по приказу императора Августа и установленный первоначально в цирке Максимуса (на Народной площади в 16 веке).
Северную часть площади формируют стены Аврелиана, прорезанные Воротами del Popolo: отсюда начиналась главная дорога на север - via Flaminia. Сейчас сквозь арочный проход можно попасть в совершенно другой город, Рим современный, и на виллу Борджиа. Рядом с воротами притаилась маленькая церковь Santa Maria del Popolo (1099), давшая название площади (от латинского populus - «тополь»). Эта едва приметная церквушечка может похвастаться скульптурами Бернини, полотнами Караваджо и мозаиками Рафаэля. По преданию, она была выстроена на месте грецкого ореха, в ветвях которого обитали вороны - вместилище грешной души Нерона.
UPD мне подсказал в комментах, что в этой церквушечке разворачиваютс события "Демонов и Ангелов"! Приятно сознавать, что не на одну меня она произвела сильое впечатление.
Напротив ворот del Popolo две идентичных барочных бонбоньерки церквей дают начало трезубцу древнейших дорог в Риме, одной из которых является виа Корсо (бывшая via Lata). О, эта виа Корсо! она способна реанимировать покупательские способности даже у задавленных кризисом евроамериканцев: радостные лица заполоняют променад, и кто-то музейный поход по улице магазинов непременно превратит в приобретение ненужной, в общем-то, вещи!
Уже при низком солнце по виа Кондотти с ошеломительными платьями (среди которых были и сарафанчики с открытой спинкой!) я добралась до испанской лестницы, у подножия которой полузатопленная лодка Бернини отливала медью.
Испанская лестница в Италии, построенная на деньги французского дипломата, является самой длинной и широкой в Европе. Она получила свое название благодаря испанскому посольству при Святейшем престоле, расположенному у подножия холма.
Для усталых ног лестница стала поистине испанской, но все равно красивой, несмотря на облезшую краску, 138 неглубоких ступенек и множество оцепеневших от впечатлений людей, нахохлившихся прямо на уступах. Преодолев все препятствия, из испанских владений я переместилась во французские предместья: легкий дух Монмартра, шельмоватые художники, белые камни церкви Trinita del Monti и прицерковной школы, ресторанчик с видом на Рим за закрытой решеткой среди оранжерейной зелени, ощущение пространства и истинно французской радости жизни. Возможно, именно из-за резкого отличия от фундаментально-тяжелого Рима англичане обожали этот район, превратив его в «английское гетто», своеобразный римский «пятачок на Пикадилли у статуи Эроса», гарантирующего нужную вам встречу, если только вы не очень нетерпеливы.
Неподалеку от испано-французских территорий вилла Медичи укрылась в садах, соседствующих с садами виллы Боргезе: здесь с 1803 года по приказу Наполеона размещается французская академия в Риме (бежавшая от французской революции), и французские художники изучают итальянское искусство. Иногда я безумно жалею, что я совсем не умею рисовать…
По идущей под уклон via Sistina, на одном из зданий которой виднеется табличка с именем Гоголя, можно быстро добежать до площади Барберини, где крошечный тритон купается в фонтане. Коллекция кружев пополнилась очередными безделушками, а я, чувствуя себя легионером, ступала по маршрутам древнего Рима по виа Chigi и Tritone. И такие ноги шагали вместе со мной.
Существовавшая в древнем Риме традиция (и что бы мы делали без этих традиций!) сооружать фонтаны на месте окончания водотока нашла современное (18 век) воплощение в фонтане Треви, месте соединения и трех дорог (tre vie).
Как правило, конструкция и материл дома и фонтана не предполагают объединяющих элементов, но не в случае с Треви: из гладкой стены обычного (так и хочется сказать - офисного) здания вздыбливаются волны камня, создающие по мере бега твердые очертания скульптур и гротов и завораживающие своей упругой, статичной динамикой. В фонтан, разумеется, следует бросить монетку, но не одну, а целых три - италийский макиавеллизм (или монетаризм?) в действии…
Рим - южный город, и темнота набрасывается на вас внезапно, поэтому Area Sacre (святая территория), где на ступеньках театра погиб Цезарь, а теперь обитают разношерстные римские кошки, на Аргентинской площади я рассматривала в темноте, зато почти без сопровождения. Возникает закономерный вопрос: как Цезарь связан с Аргентиной? Ни политически, ни исторически они не связаны, а исключительно географически: при реконструкции площади в конце 1920-х это место было случайно раскопано. А название произошло благодаря городу Страсбургу (Argentoratum на латыни), хотя по другой версии - из-за находившегося на площади консульство Аргентины.
Питерские дворы-трущобы вскормили во мне нездоровую тягу к изучению любых дворов, попадающихся мне на пути:
Палаццо Фарнезе, единственное место из желаемых, куда я не попала, производило впечатление готовящегося к балу за тонкими стенами: сквозь открытые на втором этаже ярко освещенные окна можно было видеть полотнища шпалер и головы неторопливо шествующих людей, веселый гомон слышался во дворе, а резные ворота охранял упитанный человек в черном, недобро пресекший мои попытки просочиться в ворота.
Рассмотреть детали палаццо и площади-двора можно на http://www.romeartlover.it/Vasi73.htm
Кинув беглый взгляд на палаццо Спада (туда я пробралась, невзирая ни на что! Но позже), я отправилась толпиться по узким улочкам Рима, местами напоминающие Сорбонну, а Campo de Fiori пахло хлебом и цветами, невидимые в темноте фонтаны притягивали к себе молодежь. Тибр долизывал остатки моста Нерона, построенного им для посещения матери, жившей по другую сторону реки, а новый мост стоял высоко над рекой, и сложно было представить, что когда-то вода в Тибре поднималась на 11 метров. Как, например, в декабре 2008 (из википедии):