«Удмурт» - 2
Роман про двойника президента, психиатрическую клинику и большую политику. Любые совпадения и параллели с реальными лицами являются случайными и полностью лежат на совести читателя.
Часть вторая
Быков уже снял один ботинок, костюм и задрал сорочку, чтобы я мог скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел звонок. Он застыл.
- Женя, разве мы ждем кого-нибудь?
- Должно быть, Соловьев. Он предупредил, что постарается зайти сюда до того, как мы смоемся. - Женя направился к двери.
- Нет, это не он. Должно быть это… - я не расслышал кого Быков назвал в качестве нежданного гостя, но Женя уже отпер дверь. Краем глаза я увидел, как в дверном проеме возникли две силуэта.
В какой-то момент я ничего не понимал. Вошедшие как-то странно поприветствовали нас. Затем я услышал звуки падения. Два тела в прихожей уже валялись на полу, а Женя все так же молча сползал вниз на пол, прислонившись к стене.
Я оцепенел и как будто прирос к месту от приступа страха и тошноты. Вадим летел к двери, выпутываясь на ходу из полуснятой одежды. Два трупа уже лежали в прихожей, а еще один - неподвижно сидел в луже собственной крови и все, что он произнес было «Рано расслабился».
Мертвые тела, как мне показалось, были теми самыми чеченами, которых час назад я заметил в клубе. Женя получил удар ножом сразу, но не сделал малейшей попытки увернуться или зашуметь. А то, что он сделал с вошедшими - он сделал голыми руками, «на автомате», выбив оружие и положив обоих на месте…
Вадим стоял над умирающим. Развернулся, достал какой-то прибор, нажал на кнопку и сухо сказал: - «У нас полминуты покинуть место. Машина нас заберет. Сейчас здесь пройдет зачистка, сотрут следы. У нас совсем мало времени.
Мы можем рассчитывать на то, что отсюда никто ничего не узнает и не попытается предпринять. Надо быстро выбраться отсюда, и по возможности, из Москвы. Пошли!»
Он сказал это так, как будто ничего не произошло.
Я на ходу попытался сбивчиво сказать ему, что я совершенно не собираюсь принимать в этом участия, что нам надо вызвать ментов, что я хочу смыться отсюда до того, как приедет полиция, что он может отправляться к чертовой бабушке вместе со своей проклятой работой и что если бы у меня были крылья, я бы с огромным удовольствием выпорхнул в окно. Быков просто отмахнулся от всего этого.
- Не суетись. Нервы работают против нас. Нас ни в коем случае не должны здесь увидеть. Никто не предполагает, что мы можем быть здесь. Если будет установлено, что мы были при убийстве Закаровых… а этого нельзя допустить. По крайней мере сейчас.
- Как это?
- Мы не можем позволить, чтобы в печать проникло сообщение о том, что в Москве чечены мочат ментов. Или наоборот. Будет шум, после чего «кровником» окажешься ты сам. Так что заткнись и помогай мне сделать так, чтобы ты не вляпаться в историю еще сильней, чем попал.
Я заткнулся и побежал вниз по лестнице вслед за ним. Он довольно убедительно убедил меня не пытаться смыться хотя бы сейчас.
- Рядом могут быть другие. Увидишь, сразу дай знать, ничего другого не делай.
- Чечены?
- Да. Не не обязательно. Кавказцы или арабы. Или и те и другие.
- Интересно это те же, которые были у бара?
- Скорей всего. У меня было предчувствие, из-за чего я решил уйти оттуда и вызывать вас по телефону. Они выследили или вас или меня. Вы узнаете остальных?
-Скорее нет. Эти твари по мне все одинаковы.
- Ну… они утверждают, что это мы все на одно лицо. Умеешь стрелять?
- Умею. Знаете что, Вадим, я не знаю, что происходит, но пока эти твари против вас, я с вами. Не люблю их.
Он первый раз за последние пять минут казался удивленным.
- Да? Вы сами не знаете, что говорите. Мы вовсе не сражаемся с чеченами; эти четверо просто предатели.
- Что?
- Среди них много хороших людей. Почти все. Черт возьми, те же Закаровы во многих отношениях были не такими уж плохими. Когда-то мы с его братьями мирно сотрудничали и часто играли в нарды.
- Тогда я…
- Не спорь. Ты слишком глубоко увяз в этом. Теперь налево - ныряй в белый шевроле. Ложись на заднем сидении. Я за руль.
Я заткнулся. Я действительно увяз по самые уши... это было бесспорно.
Мы подошли к машине. Вадим впихнул меня внутрь, и мой статус - окончательно ушел от наемного сотрудника. Я уже был похищенным. Я не очень удивился, когда машина наконец выехала на Ленинградку и полетела на север - в сторону Питера.
Мне хотелось одного, чем дальше мы окажемся от Китай города- тем лучше.
За те два часа, которые я откинувшись сидел в машине, у меня возник план - приблизительный, неточный, подлежащий изменению по ходу дела, но все же план. Он состоял из одного пункта и там было три слова: «смыться любой ценой».
Еще сегодня утром такое невозможно было себе представить. Я сидел без бабла, а в нашем обществе человек без денег совершенно беспомощен. Но с двумя сотнями тысяч рублей в кармане, я мог бы смыться далеко, быстро и надежно.
Я не чувствовал себя чем-то обязанным Вадиму. По своим мотивам, не имеющим ко мне ни какого отношения - я едва не был зарезан, как баран. Он сделал меня соучастником сокрытия преступления, а теперь вынуждает скрываться от правосудия. Но пока мы избежали вмешательства полиции, хотя бы временно, то теперь, просто скрывшись от Быкова, я мог бы забыть обо всем, отнестись ко всему, что произошло, как к кошмару. Вряд ли кто-то стал бы связывать резню в центре со мной. Даже если бы все и раскрылось. Отпечатков в номере я не оставил. У полиции против меня ничего быть не должно. Между «спастись» и кошмарной реальностью - находился только Быков. С ним следовало попрощаться. В смысле, по английски попрощаться: смыться, не простившись.
Некоторый прилив сочувствия я внезапно чувствовал, когда решил, что Вадим борется с кавказцами в Москве, в общем меня не интересовали его планы. А когда я узнал, что они ему чаще симпатичны, остаток теплых чувств ушел. К предложению по перевоплощению я не стал бы теперь прикасаться ни за какие деньги. К черту Быкова! Все, чего я хотел от жизни - это иметь достаточно денег для того, чтобы душа не расставалась с телом, и чтобы каждый день работать в своем деле. Эти казаки-разбойники мне не нравились. Это напоминало плохое кино, где охотник внезапно оказался жертвой. Хотелось, чтобы все побыстрей закончилось.
Лес за Клином был идеален для того, чтобы было исполнить задуманное. Заполненный дачниками, окруженный лесами, дорогами и электричками, он дал бы мне прекрасную возможность, если бы конечно Вадим отвернулся, смотать удочки и мгновенно оказаться где-нибудь на полпути в Тверь, Дубну или назад… Я бы залег на несколько недель, а затем связался бы со своим агентом и узнал, не пытался ли кто-нибудь разыскать меня.
- Вадим, пожалуйста, всего на пару минут. Вы же не хотите, чтобы я наделал в штаны?
Он усмехнулся.
- С чего это? Ты же посетил подобное заведение час назад. - Он не притормозил и даже не повернулся.
- Видите ли, у меня проблемы с почками…
- Слава, старина. Шестое чувство подсказывает, когда кто-то хочет меня кинуть. Давай, я расскажу, что я сделаю? Видишь полицию впереди?
На дороге часто виднелись полицейские машины.
- Я вдруг почувствовал внезапные муки совести. Я просто должен кому-нибудь все рассказать - о том, как ты замочил двух ошибшихся номером кавказских пацанов, и добавлю что-нибудь от себя, к примеру, свидетельства скажем, шести очевидцев. Вы навели на меня оружие и силой заставили меня помочь избавиться от трупов. А еще о том, как…
- Вы сошли с ума!
- Совершенно не в себе от душевных терзаний и ужаса, приятель.
- Но ведь на самом деле все было не так.
- Неужели? Уверен, что мой рассказ будет звучать убедительней, чем ваш. Я-то ведь знаю, из-за чего все это произошло, знаю много о вас. А вы обо мне - ничего. Например… - и он упомянул пару деталей из моего прошлого, которые, я был уверен, были давно похоронены и забыты. Ну ладно, я спекулировал в 90-е, но ведь надо человеку как-то зарабатывать на жизнь, и обманывать тогда было вполне принято. Но уж эта история с 16-летней девчонкой из клуба… это просто нечестно. Я ведь тогда понятия не имел, что она несовершеннолетняя. А что до того счета из отеля двухлетней давности, то это просто дико сравнивать неплательщика - с вооруженным бандитом и похитителем. Разумеется, если у меня были бы деньги, я бы обязательно заплатил. А тот несчастный случай в Серпухове. Словом Вадим знал удивительно много о моем прошлом, но трактовал все это не так, как это было…
- Вот я и говорю, - прервал мои оправдания Быков, - что мы сейчас подъедем к полисмену и облегчим душу. Ставлю тачку - против вашего гонорара, что знаю, кого из нас первым отпустят под залог.
Вы считаете это нормальным - похищать человека, чтобы заставить его работать?
- Никто так не считает. Работа ваша - это действительно работа по перевоплощению в одного человека, и вы как раз тот человек, который нам нужен. Я не случайно наткнулся на вас в баре: вас выслеживали два дня. И я сразу пошел туда, где вас можно найти. - Он нахмурился. - Хотел бы я быть уверен, что наш противник преследовал меня, а не вас.
- Почему?
- Если они следили за мной, то следовательно пытались выяснить, что я собираюсь предпринять. Но если они следили за вами, то значит, они знали, что мне нужен актер, который может сыграть роль.
- Но откуда они могли узнать это? Если только вы сами не рассказали им?
- Слава, это крупное дело, гораздо крупнее, чем ты можешь представить. Я даже сам до конца не представляю его размеров - и чем меньше вы до поры до времени знаете о нем, тем лучше для вас. Но я могу сказать вам вот что: в базах данных актеров искали варианты по перечню характеристик. Это было сделано скрытно, но кто-нибудь мог догадаться - или проговориться. Условия отбора были очень жесткими. Лицо, роль которого нужно сыграть, и тот, кто будет играть роль, должны быть похожи во всем - воплощение должно быть идеальным.
- И кто решил, что я как раз тот человек?
- Эксперты сошлись. Да. Вы и еще один человек.
Мне еще раз представлялась хорошая возможность придержать язык за зубами. Но я не мог сдержаться, как будто от этого зависела моя жизнь - в некотором смысле так и было. Меня распирало узнать, кто был тот второй актер, которого сочли способным сыграть роль, для исполнения которой требовался весь мой гений.
- А тот, второй? Кто он?
Вадим искоса взглянул на меня; я видел, что он колебался.
- М-м-м… один парень по имени Алексей Петров. Вы знаете его?
- Этого идиота? - Я пришел в такую ярость, что забыл думать о страхе.
- Я слышал, что это очень талантливый актер.
Я просто не мог удержаться от негодования при мысли, что кто-то мог хотя бы подумать о том, что Петров способен сыграть роль так же, как я.
- Руки-вентиллятор и пустая речь без эмоций! - Я остановился; надо игнорировать таких «коллег», если их так назвать. Этот кривляка несколько раз переходил мне дорогу. И возможно, я был пристрастен, оценивая его работу… Нарцисс, позер, фальшивый актеришка - разве мог такой человек жить ролью?
И скажите на милость, по какой-то иронии судьбы его примитивная жестикуляция и напыщенная декламация пользовались спросом, в то время как настоящие артисты голодали. Даже здесь.
- Вадим, я просто не понимаю, как вы могли подумать, что он подходит для этого?
- Да мы в общем-то и не хотели его брать: сейчас он связан каким-то долгосрочным контрактом. Поэтому его внезапное исчезновение могло породить лишние слухи. И счастливым случаем было для нас то, что вы были в это время… э-э-э «свободны». Как только вы согласились на наше предложение, я велел Соловьеву отозвать ребят, которые пытались договориться с Петровым.
- Еще бы!
- Но видите ли, Слава, я вам сейчас хочу кое-что объяснить. Когда вы смандражили, я связался с «центром» и приказал им просигналить, чтобы там снова оценили Петрова.
- Что?!
- Ты сам напросился, друг. Понимаешь, у нас принято, что если взялся человек за работу, то он или качественно выполнит ее, или погибнет, пытаясь сделать это. Он не меняет вдруг решения, не идет на попятную, когда уже дал слово. Вы сказали мне, что согласны на предложение - причем без всяких «если», «и», или «но» - вы сказали, что согласны безоговорочно. Несколькими минутами позже вы стали смотреть по сторонам и искать возможность смыться. Да что там говорить, десять минут назад вы чуть ли не плача требовали остановиться. Может быть вы и действительно способны сыграть лучше Петрова, мне ведь это не известно. Но зато я отлично знаю, что нам нужен человек, который не испугается при первой же опасности. И мне почему-то сдается, что Петров как раз такой человек. Хотя бы потому что с ним больше согласных работать. Если нам удастся договориться с ним, мы заплатим тебе, ничего не рассказывая, и отправим обратно. Согласен?
Я понял его даже слишком хорошо. Хотя Быков и не употреблял этого слова, но из его слов следовало, что я никуда не годен и как актер, и как член команды. И самое неприятное состояло в том, что он был прав, и эта была горькая для меня правда. Я не мог сердиться. Я мог только стыдиться своего собственного поведения. Конечно, это было сущим идиотизмом - принимать предложение, не зная в чем оно заключается, но ведь я согласился играть для них, причем не оговаривая никаких условий и совершенно безоговорочно. А теперь я пытался пойти на попятную, как неопытный актер, почувствовавший вдруг страх перед сценой.
Спектакль должен продолжаться - древнейшая заповедь шоу-бизнеса. Может быть с философской точки зрения Show Must Go On это не всегда справедливо, но многое, что должен делать человек, не поддается логическому объяснению. Мой отец соблюдал эту заповедь - я собственными глазами видел, как играл два акта, когда у него прорвался аппендицит. А он еще выходил кланяться, и только потом дал увезти себя в больницу. Он знал, на что давить.
- Вадим, - четко признался я. - Простите меня. Я был не прав.
Мы проехали мимо ментов. Они были заняты какими-то своими делами и не обращали внимания на дорогу. Мы проехали несколько минут, повернули влево и спустя четверть часа съехали на обочину.
Вадим видимо имел полное представление о моих намерениях, потому что из машины по малому делу мы вышли одновременно. Я делал вид, что ничего не имею против, и держался возле него. Однако Вадим не собирался возвращаться к машине и потянул меня вглубь леса. Я понял, что затеряться мне не удастся, когда через несколько шагов мы уткнулись в совершенно незаметный с дороги забор посреди леса. Мы двинулись вдоль забора, перешли несколько канав, и в заборе показалось подобие закрытой двери.
-Где мы?
- Это база. Здесь мы проведем два дня. Конечно, если вы не возражаете.
- Вадим, вы с ума сошли. Вы похищаете меня, завязываете в криминальных разборках, подставляете под кровную месть, и при этом хотите, чтобы я телом, душой и мозгами - был в оптимальных кондициях и работал на вас?
- Мы здесь прежде всего приведем вас в нормальное состояние. И не забудьте неделя, максимум две - и ты с гонораром будешь в любом городе по выбору. И расходы на это я возьму на себя.
За «дверью» оказалась тропа через лес. Еще через несколько минут быстрой ходьбы перед нами оказался особняк, на котором был знак радиационной опасности. Под изгородью, сделанной под естественный ландшафт, оказался большой дом, размерами с правительственный санаторий сталинских времен. Вадим подтолкнул меня к дому.
- Заходи.
- А радиация?
- Волнуешься?- усмехнулся он. - Это раритет остался от старых хозяев.
Изнутри дом казался еще больше. В прихожей было пусто. В гостиной нам навстречу вышли два человека: у каждого в одной руке был блокнот, в другой - телефон. Тот, который был крупней, взглянул на меня и ничего не сказал. Второй поменьше, повернулся к Вадиму, на лице отразилось беспокойство, он спросил, игнорируя меня:
- Что с Бондом?
-«Сейчас нет времени! Потом. Вам туда,» - он подтолкнул меня в лестнице на второй этаж: «Проводи его. И ничего не бойтесь.»
Я сделал то, что мне было сказано, и стал ждать. Время шло медленно, напряжение внутри меня росло, становясь почти физически ощутимым. Наконец я не выдержал и выглянул:
- Где Вадим?
- Через десять минут!
- Я только хотел узнать, что это за место?
- Охотное хозяйство, Старая дача. Зоопарк. Какой вариант вам больше подойдет?
Глава 2
Краем уха я уловил, как Вадим спрашивал кого-то:
- Проектор установлен? Компьютер готов? Файлы отобрали?
- Конечно! Конечно!
- Где шприц? - Вадим повернулся ко мне и сказал: - Понимаете, дружище, мы собираемся сделать вам укол. Ничего страшного. Частично он состоит из стимуляторов, потому что вам придется бодрствовать и изучать роль. Может быть сначала вы почувствуете легкое жжение в глазных яблоках и небольшой зуд, но вреда вам это не принесет.
- Подождите, я…
- Решайтесь. У нас нет времени! Мне еще нужно решить уйму вопросов! - он посмотрел в телефон, выругался и исчез за дверью раньше, чем я успел возразить. Его напарник закатал мой левый рукав и, приложив к сгибу локтя шприц, попытался всадить мне дозу раньше, чем я успел это осознать.
Нет! - оттолкнул его я. Вначале я хочу объяснений.
Он пожал плечами и сказал, что тогда у меня есть 15 минут. Есть ли желание посмотреть в Файлы с ролью?
Я вздохнул.
- Слава тебе, господи. Наконец-то хоть кто-то готов конкретно отвечать на главные вопросы!
Мой собеседник ничего не сказал, а просто поднял руку и тронул какой-то переключатель. Свет погас, и перед моими глазами возникло изображение. Я сразу узнал того, кто был в центре - как узнал бы его, впрочем и любой человек. И только тут я наконец понял, как грубо и жестоко товарищ Быков провел меня.
На пленке был Он.
Тот самый «он», я имею в виду - который президент и прочая-прочая-прочая глава безопасности, партии и государства, наверно наиболее любимый (и одновременно наиболее ненавидимый) человек на Земле.
Мое сознание заметалось в от разгадки и, у меня возник единственный логичный вывод. Он наверняка пережил несколько покушений, долгая карьера в политике - не мыслима без них, сколько могло ему везти? А если предположить, что чудес не было? Может быть, покушений на него проводится больше, чем это можно предположить. Просто милый добрый господин Президент каждый раз оказывался в другом месте?
Так можно провести через одну роль много актеров.
Я огляделся, почувствовал усталость. Возможно, я зря отказался от лекарства. В том состоянии, в каком я оказался сейчас, измученный, растерянный, несколько раз удивленный по самые «пределы», мне стало казаться, что у меня нет сил.
Через несколько минут Быков в сопровождении еще двух человек, мужчины и женщины зашел ко мне. «Как себя чувствуете, приятель?»
-«Все в порядке».
Видимо, я резко ответил, потому что Быков рассмеялся. - Держись, братишка. Поздней ты согласишься, что деньги можно собирать за такие знания и приключения.
Я начал излагать ему, что думаю по поводу его сомнительного юмора, но рядом была девушка. Женщина сдерживала меня: они могут простить многое, даже слабое насилие, но их бывает легко ранить не тем словом. Эта половина человеческого рода в отношении резких выражений бывает очень чувствительна… что бывает странным, если принимать во внимание их крайнюю практичность в остальных вопросах. Во всяком случае, полностью говорить, что я думаю, рядом с женщиной, я и не мог.
Быков не пропустил моего сопения и взглядов: «Это Лена. Личный секретарь и персональный помощник. Она будет помогать вам в работе над ролью».
-«Да, шеф» - ответила девушка напротив меня.
- О'кей. Тогда можешь приступить с ним к заданию. Я присоединяюсь к вам, как только закончу все дела в рубке.
- Хорошо, капитан. - Она повернула ко мне голову и сказала мягким хрипловатым контральто: - Доктор Шарков хотел, чтобы вы просто расслабились в течение нескольких часов и посмотрели пленки. Я буду отвечать на вопросы.
Теперь от укола я отказываться не стал. Несмотря на тот хаос, который царил в моей голове, и тысячи вопросов, ответов на которые я просто-таки жаждал, мы начали просматривать файлы на экране. Лекарства подействовали и я оправился настолько, что желание умереть сменилось у меня навязчивым желанием выжить во что бы то ни стало и интересом к происходящему вокруг.
Глава 3
Я никогда не лез в политику. Отец всегда учил меня: «Держись от этого подальше, Слава, Известность, которая приобретается таким путем - нехорошая известность. Публика ее не любит». Собственно, я даже никогда не голосовал.
Тем не менее, если у меня и были какие-либо политические склонности, то уж никак не к Нему. Я считал его иногда гебешником, популистом, человеком с темным прошлым, предателем страны. Поэтому мысль о том, что меня должны убить вместо него, как бы это выразиться, была мне неприятна.
Но зато, какая роль!
Мне доводилось пробоваться на главные роли в театре, несколько раз я играл в сериалах роли, заслуживающие этого слова. Но сыграть такую роль в жизни - что же, теперь я могу понять, как один человек ложится вместо другого под гильотину, только ради того, чтобы на несколько мгновений получить возможность сыграть исключительную роль, где здесь есть высочайшее, выдающееся явление мастерства и искусства. Возмущение и восхищение одновременно. Интересно, что бы я думал без «лекарств»?
Было интересно вспомнить, кто же из моих коллег не мог бы устоять перед искушением в случаях возможных (или состоявшихся) покушений. Одно было ясно, они были настоящими артистами, и именно их безвестность более всего способствовала успеху перевоплощения. Я попытался предположить, когда могли состояться покушения на жизнь Президента, и кто из актеров, способных сыграть такую роль, умер или пропал из поля зрения за последнее время. Но это было бесполезно. Во-первых, потому что я плохо помню перипетии политики, во-вторых, актеры часто выпадают из поля зрения: в нашей профессии множество случайностей.
Тут я поймал себя на том, что внимательно слежу за прототипом.
Я понял, что смогу сыграть его. Черт! да я смог бы сыграть его, даже если бы одна нога у меня была бы в ведре, а за спиной горела сцена. Начнем с того, что никаких проблем с телосложением не было: мы с Президентом могли бы спокойно обменяться одеждой, при этом на ней не образовалось бы ни одной морщинки. Эти наивные конспираторы, которые завлекли меня сюда обманом, сильно преувеличивали важность физического сходства, потому что оно ничего не значит, если не подкреплено мастерством. И сходство бывает ни к чему, если актер достаточно компетентен и декорации позволяют. Согласен, что сходство помогает, и им повезло, что их перебор (совершенно случайно) выбрал настоящего артиста, да еще такого, который размером и телосложением является близнецом политика. Его профиль был очень похож на мой; руки были так же длинны и узки как мои.
Понаблюдав за ним несколько минут, я уже знал, что могу встать с кресла и пройтись точно так же, даже не замечая этого. А жесты, как он потирает ладони и поглаживает висок, начиная говорить, вообще не представляли трудности; такие вещи впитывались в подсознание, как вода в песок.
Он был примерно лет на пятнадцать старше меня, но играть роль пожилого человека, легче, чем более молодого. В любом случае, возраст в актере является вопросом внутреннего отношения: он не имеет ничего общего с естественным процессом старения.
Я мог бы сыграть его на сцене или прочитать вместо него речь уже минут через двадцать. Но, как я понял из намеков Быкова, этого явно было недостаточно. Возможно, мне придется иметь дело с людьми, которые его неплохо знали. Это уже значительно сложнее. Требовалось знать много деталей: что он пьет: чай, кофе? Кладет ли он сахар в кофе? А если кладет, то сколько? В какой руке он держит чашку и каким образом? На последний вопрос я почти сразу получил ответ и поместил его глубоко в подсознание. Мой образ держал чашку за низ ручки и почти сразу ставил чашку обратно на стол.
Хуже всего в работе двойника - то, что человек не является просто суммой каких-то качеств, черт и привычек. А то, что для каждого, кто знаком с ним, все они представляются в разном свете, а это означает, что для полного успеха перевоплощение должно быть разным для разных людей, для каждого из знакомых человека, роль которого мне придется играть. Это не просто очень трудно, это статистически невозможно. Именно мелочи и могут подвести. Какие взаимоотношения были у прообраза с Ивановым-Петровым-Сидоровым? С сотней, тысячей других «ивановых»? Откуда это знать двойнику?
Обычно игра на сцене, как и любое искусство, является отвлеченным процессом, обнаженным обычно только одной характерной чертой. Но в перевоплощении любая деталь может быть значительной. В противном случае рано или поздно найдется человек, которому не затуманишь мозги, и он обнаружит «фальшивку».
Потом я обреченно вспомнил, что мое представление, возможно, должно быть убедительным столько времени, сколько потребуется снайперу, чтобы прицелиться в меня.
Но я все же продолжал изучать человека, место которого мне предстояло занять (да и что мне оставалось делать?). Вдруг дверь открылась и я услышал, как Вадим с порога крикнул:
- Кто-нибудь есть дома?
Зажегся свет, проектор выключился, и у меня возникло ощущение, как будто я проснулся. Я повернул голову: Вадим стоял в обрамлении дверного проема.
Ну как, Лена, просвещаешь его потихоньку?
- Пока он ничего не спрашивал.
- Вот как? Слава, а мне почему-то казалось, что вы из тех людей, которые хотят все знать.
Я пожал плечами.
- Теперь мне кажется, что все знать вовсе не обязательно, особенно если прожить остается слишком мало, чтобы насладиться этим знанием.
- Что? Слава, отчего ты вдруг скис?
- Господин Быков, - выбирая слова, медленно ответил я. - В выражении моих чувств меня сковывает присутствие девушки; и потому я не могу достойно охарактеризовать вас, ваших родителей, ваши привычки, честь и дальнейшую судьбу. Будем считать, что мне известно, в какую авантюру обманом вовлекли меня. Я понял это, как только узнал, кого мне предстоит сыграть. Я хотел бы задать вам один вопрос: кто собирается убить Президента? Ведь даже мишень имеет право может видеть тех, кто в нее стреляет.
Тут я впервые увидел, что Быков по-настоящему изумлен. Он расхохотался.
- Не вижу в этом ничего смешного, - сердито заявил я.
Он перестал смеяться и вытер слезы.
- Слава, старина, неужели вы всерьез подумали, что я собираюсь использовать вас в качестве подсадной утки?
- Это очевидно, - и я поведал ему свои соображения насчет предыдущих покушений.
Он не стал снова смеяться.
- Понимаю. Значит, вы решили, что это как работа отведывателя пищи при дворе какого-нибудь средневекового короля. Ну что же, попытаемся разубедить вас в этом: мне кажется, постоянная мысль о том, что вас вот-вот сожгут на месте, не способствует вхождению в образ. Так вот, я с шефом уже три года. И за все это время, я точно знаю, он ни разу не воспользовался двойником… Зато я сам присутствовал при двух покушениях, в одном из них я сам застрелил наемного убийцу. Лена, ты дольше знакома с шефом. Использовал ли он раньше двойника?
Она холодно посмотрела на меня.
- Никогда. Даже мысль о том, что шеф позволил бы кому-нибудь подвергнуться опасности вместо себя… это… я обязана дать вам пощечину. Это было бы самым правильным!
- Тише, тише, Елена Сергеевна! - мягко сказал Быков. - Вам обоим предстоит много сделать, и работать вам придется вместе. Кроме того его предположение не так уж глупо, по крайней мере для постороннего человека. Кстати, Слава, позвольте представить вам Елены Сергеевну Белых. Личный секретарь шефа и ваш наставник номер один.
- Счастлив познакомиться с вами, госпожа Белых.
- К сожалению, не могу сказать этого про себя.
- Перестань, Лена, или мне придется отчитать тебя. Слава, я должен признать, что работа двойника шефа не так безопасна, как езда в инвалидном кресле. Да, черт возьми, мы оба знаем, что было предпринято несколько попыток закрыть его страховку. Но на сей раз опасаться приходится не этого. Дело в том, что в настоящее время по причинам политического свойства, которые станут вам понятны через некоторое время, господа, играющие против нас, не осмелятся убить шефа - или вас, когда вы окажетесь в роли его двойника. Играют они действительно грубо - и при малейшей возможности убрали бы меня и даже Леночку. Если бы они смогли достать вас сейчас, то тоже убили бы. Но стоит вам появиться на людях в роли шефа, как вы окажетесь в полной безопасности: обстоятельства таковы, что они не посмеют тронуть вас пальцем.
Он пристально посмотрел на меня.
- Ну?
Я покачал головой.
- Не понимаю.
- Пока еще нет, но со временем поймете. Это очень сложный вопрос, включающий в себя понимание политики. Поверьте мне на слово. Пока. Пройдет полдня, день - вы будете знать все.
И все же мне это было не по душе. До сих пор Вадим не обманывал меня в открытую, по крайней мере поймать его на этом мне до сих пор не удалось. Но я знал по собственному печальному опыту, что он прекрасно может лгать, попросту скрывая часть того, что знал.
- Судите сами, у меня нет никаких оснований верить вам или этой молодей девушке - прошу прощения. Но, хотя лично я не симпатизирую Президенту, у него репутация человека порядочного. Когда я смогу побеседовать с ним самим?
Угловатое, располагающее к себе лицо Быкова вдруг стало печальным.
- Боюсь, что нет. Разве Лена не сказала вам?
- Не сказала чего?
- Понимаете, старина, именно поэтому мы и вынуждены прибегнуть к услугам двойника. Его отравили.
- Теперь вы знаете, - продолжал Быков, - почему Женя не хотел говорить вам этого до того, как мы окажемся на даче. Это самая крупная сенсация последних десятилетий, и мы сидим на ней, делая все возможное, чтобы об этом никто не узнал. В нее посвящена только жена и самый ближний круг соратников. Мы хотели пользоваться вашими услугами до тех пор, пока не разбудим его, и он не вернется обратно к работе. К тому же, вы начали вживаться в образ. Этот санаторий принадлежит президентской администрации. Здесь вас никто не тронет несколько дней. При этом сам Президент находится в нескольких сотнях метров отсюда и с ним работают оба его врача. А за пределами Завидово об этом знают только три человека, которые абсолютно надежны. Начинает доходить ситуация?
Я ответил, что пока еще не очень.
- Хорошо, капитан, но смотрите, если политические противники Президента вывели его из строя, то зачем держать это в секрете? Вам скорее следовало бы объявить об этом на каждом перекрестке.
- И что? За пол дня до этого он был на обеде у американского посла. Он пожимал руки нескольких человек, относительно которых мы уверены, что они могли бы прибегнуть к воздействию на него ядом, к примеру, сами используя противоядие. Сейчас ищем нити сложного психологического воздействия, так как следов яда доктора не могут выявить. Американцев сюда приплести не удастся. Передавать власть премьер-министру сейчас нельзя. Это предавать всю его политику. А между тем на следующей неделе у него есть несколько появлений, отказаться от которых президент не может никак.
- Но разве для официальных приемов и всяких венков я вас нет его двойника? У предыдущего президенты ведь он наверняка был. Хотя бы на случаи запоя?
- Ему предстоят несколько встреч, в том числе, таких, от которых он уже не может оказаться.
- Но ведь это сущее безумие!
- Возможно, что так. Но Вы поймите, Шеф является, возможно, крупнейшим из существующих специалистов по международным делам и национальным проблемам. Он очень тонкий психолог, посвятивший своему образованию многие годы. В среду в полдень его принимают в крупную организацию религиозного толка. Если шеф окажется на месте и правильно пройдет все положенные церемонии, то его легитимность будет подтверждена, и можно не опасаться пакостей со стороны американцев и «Пятой колонны». Если же его там не будет, то вопроса, почему его там не было, не существует, это будет оскорблением и унижением всех мусульман, провалом национальной политики. И все его внутренние успехи обернутся поражением. Более того, они приведут к тяжелым последствиям. На мой взгляд, самое меньшее, что может случиться, это полная изоляция, когда все страны откажутся от существующих договоренностей с нами. Еще более вероятно, что внутри страны будут инициированы выступления, власть будет передана премьер-министру, А это не тот человек, который позволит Шефу вернуться в политику.
Он самовлюбленный исполнитель, и отказывается понимать, кто им вертит. Верх возьмут радикалы и экстремисты, которые начнут свою политику с введения военного положения и зачистки элит. И все это будет вызвано тем, что Президент не явится на несколько официальных церемоний…
Быков остановился и внезапно вышел из комнаты. Лена снова включила экран. Я с раздражением сообразил, что мне следовало спросить его, почему враги не могут просто убить меня, если все, что требовалось, чтобы опрокинуть политическую тележку с яблоками, было не дать Президенту (или самому, или мне в его обличье) оказаться на каких-то церемониях. Но спросить я забыл, или подсознательно испугался возможного ответа.
Но через некоторое время я уже опять изучал Прототип, следя за его движениями и жестами, пытаясь почувствовать его мысли, пытаясь в уме повторить интонации его голоса, и все глубже и глубже погружался в эту отрешенную, теплую бездну артистического творчества. Я уже «обрел его лицо».
Продолжение следует...
хотя...
очень приветствуются предложения по дальнейшему развитию сюжета...
Часть вторая
Быков уже снял один ботинок, костюм и задрал сорочку, чтобы я мог скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел звонок. Он застыл.
- Женя, разве мы ждем кого-нибудь?
- Должно быть, Соловьев. Он предупредил, что постарается зайти сюда до того, как мы смоемся. - Женя направился к двери.
- Нет, это не он. Должно быть это… - я не расслышал кого Быков назвал в качестве нежданного гостя, но Женя уже отпер дверь. Краем глаза я увидел, как в дверном проеме возникли две силуэта.
В какой-то момент я ничего не понимал. Вошедшие как-то странно поприветствовали нас. Затем я услышал звуки падения. Два тела в прихожей уже валялись на полу, а Женя все так же молча сползал вниз на пол, прислонившись к стене.
Я оцепенел и как будто прирос к месту от приступа страха и тошноты. Вадим летел к двери, выпутываясь на ходу из полуснятой одежды. Два трупа уже лежали в прихожей, а еще один - неподвижно сидел в луже собственной крови и все, что он произнес было «Рано расслабился».
Мертвые тела, как мне показалось, были теми самыми чеченами, которых час назад я заметил в клубе. Женя получил удар ножом сразу, но не сделал малейшей попытки увернуться или зашуметь. А то, что он сделал с вошедшими - он сделал голыми руками, «на автомате», выбив оружие и положив обоих на месте…
Вадим стоял над умирающим. Развернулся, достал какой-то прибор, нажал на кнопку и сухо сказал: - «У нас полминуты покинуть место. Машина нас заберет. Сейчас здесь пройдет зачистка, сотрут следы. У нас совсем мало времени.
Мы можем рассчитывать на то, что отсюда никто ничего не узнает и не попытается предпринять. Надо быстро выбраться отсюда, и по возможности, из Москвы. Пошли!»
Он сказал это так, как будто ничего не произошло.
Я на ходу попытался сбивчиво сказать ему, что я совершенно не собираюсь принимать в этом участия, что нам надо вызвать ментов, что я хочу смыться отсюда до того, как приедет полиция, что он может отправляться к чертовой бабушке вместе со своей проклятой работой и что если бы у меня были крылья, я бы с огромным удовольствием выпорхнул в окно. Быков просто отмахнулся от всего этого.
- Не суетись. Нервы работают против нас. Нас ни в коем случае не должны здесь увидеть. Никто не предполагает, что мы можем быть здесь. Если будет установлено, что мы были при убийстве Закаровых… а этого нельзя допустить. По крайней мере сейчас.
- Как это?
- Мы не можем позволить, чтобы в печать проникло сообщение о том, что в Москве чечены мочат ментов. Или наоборот. Будет шум, после чего «кровником» окажешься ты сам. Так что заткнись и помогай мне сделать так, чтобы ты не вляпаться в историю еще сильней, чем попал.
Я заткнулся и побежал вниз по лестнице вслед за ним. Он довольно убедительно убедил меня не пытаться смыться хотя бы сейчас.
- Рядом могут быть другие. Увидишь, сразу дай знать, ничего другого не делай.
- Чечены?
- Да. Не не обязательно. Кавказцы или арабы. Или и те и другие.
- Интересно это те же, которые были у бара?
- Скорей всего. У меня было предчувствие, из-за чего я решил уйти оттуда и вызывать вас по телефону. Они выследили или вас или меня. Вы узнаете остальных?
-Скорее нет. Эти твари по мне все одинаковы.
- Ну… они утверждают, что это мы все на одно лицо. Умеешь стрелять?
- Умею. Знаете что, Вадим, я не знаю, что происходит, но пока эти твари против вас, я с вами. Не люблю их.
Он первый раз за последние пять минут казался удивленным.
- Да? Вы сами не знаете, что говорите. Мы вовсе не сражаемся с чеченами; эти четверо просто предатели.
- Что?
- Среди них много хороших людей. Почти все. Черт возьми, те же Закаровы во многих отношениях были не такими уж плохими. Когда-то мы с его братьями мирно сотрудничали и часто играли в нарды.
- Тогда я…
- Не спорь. Ты слишком глубоко увяз в этом. Теперь налево - ныряй в белый шевроле. Ложись на заднем сидении. Я за руль.
Я заткнулся. Я действительно увяз по самые уши... это было бесспорно.
Мы подошли к машине. Вадим впихнул меня внутрь, и мой статус - окончательно ушел от наемного сотрудника. Я уже был похищенным. Я не очень удивился, когда машина наконец выехала на Ленинградку и полетела на север - в сторону Питера.
Мне хотелось одного, чем дальше мы окажемся от Китай города- тем лучше.
За те два часа, которые я откинувшись сидел в машине, у меня возник план - приблизительный, неточный, подлежащий изменению по ходу дела, но все же план. Он состоял из одного пункта и там было три слова: «смыться любой ценой».
Еще сегодня утром такое невозможно было себе представить. Я сидел без бабла, а в нашем обществе человек без денег совершенно беспомощен. Но с двумя сотнями тысяч рублей в кармане, я мог бы смыться далеко, быстро и надежно.
Я не чувствовал себя чем-то обязанным Вадиму. По своим мотивам, не имеющим ко мне ни какого отношения - я едва не был зарезан, как баран. Он сделал меня соучастником сокрытия преступления, а теперь вынуждает скрываться от правосудия. Но пока мы избежали вмешательства полиции, хотя бы временно, то теперь, просто скрывшись от Быкова, я мог бы забыть обо всем, отнестись ко всему, что произошло, как к кошмару. Вряд ли кто-то стал бы связывать резню в центре со мной. Даже если бы все и раскрылось. Отпечатков в номере я не оставил. У полиции против меня ничего быть не должно. Между «спастись» и кошмарной реальностью - находился только Быков. С ним следовало попрощаться. В смысле, по английски попрощаться: смыться, не простившись.
Некоторый прилив сочувствия я внезапно чувствовал, когда решил, что Вадим борется с кавказцами в Москве, в общем меня не интересовали его планы. А когда я узнал, что они ему чаще симпатичны, остаток теплых чувств ушел. К предложению по перевоплощению я не стал бы теперь прикасаться ни за какие деньги. К черту Быкова! Все, чего я хотел от жизни - это иметь достаточно денег для того, чтобы душа не расставалась с телом, и чтобы каждый день работать в своем деле. Эти казаки-разбойники мне не нравились. Это напоминало плохое кино, где охотник внезапно оказался жертвой. Хотелось, чтобы все побыстрей закончилось.
Лес за Клином был идеален для того, чтобы было исполнить задуманное. Заполненный дачниками, окруженный лесами, дорогами и электричками, он дал бы мне прекрасную возможность, если бы конечно Вадим отвернулся, смотать удочки и мгновенно оказаться где-нибудь на полпути в Тверь, Дубну или назад… Я бы залег на несколько недель, а затем связался бы со своим агентом и узнал, не пытался ли кто-нибудь разыскать меня.
- Вадим, пожалуйста, всего на пару минут. Вы же не хотите, чтобы я наделал в штаны?
Он усмехнулся.
- С чего это? Ты же посетил подобное заведение час назад. - Он не притормозил и даже не повернулся.
- Видите ли, у меня проблемы с почками…
- Слава, старина. Шестое чувство подсказывает, когда кто-то хочет меня кинуть. Давай, я расскажу, что я сделаю? Видишь полицию впереди?
На дороге часто виднелись полицейские машины.
- Я вдруг почувствовал внезапные муки совести. Я просто должен кому-нибудь все рассказать - о том, как ты замочил двух ошибшихся номером кавказских пацанов, и добавлю что-нибудь от себя, к примеру, свидетельства скажем, шести очевидцев. Вы навели на меня оружие и силой заставили меня помочь избавиться от трупов. А еще о том, как…
- Вы сошли с ума!
- Совершенно не в себе от душевных терзаний и ужаса, приятель.
- Но ведь на самом деле все было не так.
- Неужели? Уверен, что мой рассказ будет звучать убедительней, чем ваш. Я-то ведь знаю, из-за чего все это произошло, знаю много о вас. А вы обо мне - ничего. Например… - и он упомянул пару деталей из моего прошлого, которые, я был уверен, были давно похоронены и забыты. Ну ладно, я спекулировал в 90-е, но ведь надо человеку как-то зарабатывать на жизнь, и обманывать тогда было вполне принято. Но уж эта история с 16-летней девчонкой из клуба… это просто нечестно. Я ведь тогда понятия не имел, что она несовершеннолетняя. А что до того счета из отеля двухлетней давности, то это просто дико сравнивать неплательщика - с вооруженным бандитом и похитителем. Разумеется, если у меня были бы деньги, я бы обязательно заплатил. А тот несчастный случай в Серпухове. Словом Вадим знал удивительно много о моем прошлом, но трактовал все это не так, как это было…
- Вот я и говорю, - прервал мои оправдания Быков, - что мы сейчас подъедем к полисмену и облегчим душу. Ставлю тачку - против вашего гонорара, что знаю, кого из нас первым отпустят под залог.
Вы считаете это нормальным - похищать человека, чтобы заставить его работать?
- Никто так не считает. Работа ваша - это действительно работа по перевоплощению в одного человека, и вы как раз тот человек, который нам нужен. Я не случайно наткнулся на вас в баре: вас выслеживали два дня. И я сразу пошел туда, где вас можно найти. - Он нахмурился. - Хотел бы я быть уверен, что наш противник преследовал меня, а не вас.
- Почему?
- Если они следили за мной, то следовательно пытались выяснить, что я собираюсь предпринять. Но если они следили за вами, то значит, они знали, что мне нужен актер, который может сыграть роль.
- Но откуда они могли узнать это? Если только вы сами не рассказали им?
- Слава, это крупное дело, гораздо крупнее, чем ты можешь представить. Я даже сам до конца не представляю его размеров - и чем меньше вы до поры до времени знаете о нем, тем лучше для вас. Но я могу сказать вам вот что: в базах данных актеров искали варианты по перечню характеристик. Это было сделано скрытно, но кто-нибудь мог догадаться - или проговориться. Условия отбора были очень жесткими. Лицо, роль которого нужно сыграть, и тот, кто будет играть роль, должны быть похожи во всем - воплощение должно быть идеальным.
- И кто решил, что я как раз тот человек?
- Эксперты сошлись. Да. Вы и еще один человек.
Мне еще раз представлялась хорошая возможность придержать язык за зубами. Но я не мог сдержаться, как будто от этого зависела моя жизнь - в некотором смысле так и было. Меня распирало узнать, кто был тот второй актер, которого сочли способным сыграть роль, для исполнения которой требовался весь мой гений.
- А тот, второй? Кто он?
Вадим искоса взглянул на меня; я видел, что он колебался.
- М-м-м… один парень по имени Алексей Петров. Вы знаете его?
- Этого идиота? - Я пришел в такую ярость, что забыл думать о страхе.
- Я слышал, что это очень талантливый актер.
Я просто не мог удержаться от негодования при мысли, что кто-то мог хотя бы подумать о том, что Петров способен сыграть роль так же, как я.
- Руки-вентиллятор и пустая речь без эмоций! - Я остановился; надо игнорировать таких «коллег», если их так назвать. Этот кривляка несколько раз переходил мне дорогу. И возможно, я был пристрастен, оценивая его работу… Нарцисс, позер, фальшивый актеришка - разве мог такой человек жить ролью?
И скажите на милость, по какой-то иронии судьбы его примитивная жестикуляция и напыщенная декламация пользовались спросом, в то время как настоящие артисты голодали. Даже здесь.
- Вадим, я просто не понимаю, как вы могли подумать, что он подходит для этого?
- Да мы в общем-то и не хотели его брать: сейчас он связан каким-то долгосрочным контрактом. Поэтому его внезапное исчезновение могло породить лишние слухи. И счастливым случаем было для нас то, что вы были в это время… э-э-э «свободны». Как только вы согласились на наше предложение, я велел Соловьеву отозвать ребят, которые пытались договориться с Петровым.
- Еще бы!
- Но видите ли, Слава, я вам сейчас хочу кое-что объяснить. Когда вы смандражили, я связался с «центром» и приказал им просигналить, чтобы там снова оценили Петрова.
- Что?!
- Ты сам напросился, друг. Понимаешь, у нас принято, что если взялся человек за работу, то он или качественно выполнит ее, или погибнет, пытаясь сделать это. Он не меняет вдруг решения, не идет на попятную, когда уже дал слово. Вы сказали мне, что согласны на предложение - причем без всяких «если», «и», или «но» - вы сказали, что согласны безоговорочно. Несколькими минутами позже вы стали смотреть по сторонам и искать возможность смыться. Да что там говорить, десять минут назад вы чуть ли не плача требовали остановиться. Может быть вы и действительно способны сыграть лучше Петрова, мне ведь это не известно. Но зато я отлично знаю, что нам нужен человек, который не испугается при первой же опасности. И мне почему-то сдается, что Петров как раз такой человек. Хотя бы потому что с ним больше согласных работать. Если нам удастся договориться с ним, мы заплатим тебе, ничего не рассказывая, и отправим обратно. Согласен?
Я понял его даже слишком хорошо. Хотя Быков и не употреблял этого слова, но из его слов следовало, что я никуда не годен и как актер, и как член команды. И самое неприятное состояло в том, что он был прав, и эта была горькая для меня правда. Я не мог сердиться. Я мог только стыдиться своего собственного поведения. Конечно, это было сущим идиотизмом - принимать предложение, не зная в чем оно заключается, но ведь я согласился играть для них, причем не оговаривая никаких условий и совершенно безоговорочно. А теперь я пытался пойти на попятную, как неопытный актер, почувствовавший вдруг страх перед сценой.
Спектакль должен продолжаться - древнейшая заповедь шоу-бизнеса. Может быть с философской точки зрения Show Must Go On это не всегда справедливо, но многое, что должен делать человек, не поддается логическому объяснению. Мой отец соблюдал эту заповедь - я собственными глазами видел, как играл два акта, когда у него прорвался аппендицит. А он еще выходил кланяться, и только потом дал увезти себя в больницу. Он знал, на что давить.
- Вадим, - четко признался я. - Простите меня. Я был не прав.
Мы проехали мимо ментов. Они были заняты какими-то своими делами и не обращали внимания на дорогу. Мы проехали несколько минут, повернули влево и спустя четверть часа съехали на обочину.
Вадим видимо имел полное представление о моих намерениях, потому что из машины по малому делу мы вышли одновременно. Я делал вид, что ничего не имею против, и держался возле него. Однако Вадим не собирался возвращаться к машине и потянул меня вглубь леса. Я понял, что затеряться мне не удастся, когда через несколько шагов мы уткнулись в совершенно незаметный с дороги забор посреди леса. Мы двинулись вдоль забора, перешли несколько канав, и в заборе показалось подобие закрытой двери.
-Где мы?
- Это база. Здесь мы проведем два дня. Конечно, если вы не возражаете.
- Вадим, вы с ума сошли. Вы похищаете меня, завязываете в криминальных разборках, подставляете под кровную месть, и при этом хотите, чтобы я телом, душой и мозгами - был в оптимальных кондициях и работал на вас?
- Мы здесь прежде всего приведем вас в нормальное состояние. И не забудьте неделя, максимум две - и ты с гонораром будешь в любом городе по выбору. И расходы на это я возьму на себя.
За «дверью» оказалась тропа через лес. Еще через несколько минут быстрой ходьбы перед нами оказался особняк, на котором был знак радиационной опасности. Под изгородью, сделанной под естественный ландшафт, оказался большой дом, размерами с правительственный санаторий сталинских времен. Вадим подтолкнул меня к дому.
- Заходи.
- А радиация?
- Волнуешься?- усмехнулся он. - Это раритет остался от старых хозяев.
Изнутри дом казался еще больше. В прихожей было пусто. В гостиной нам навстречу вышли два человека: у каждого в одной руке был блокнот, в другой - телефон. Тот, который был крупней, взглянул на меня и ничего не сказал. Второй поменьше, повернулся к Вадиму, на лице отразилось беспокойство, он спросил, игнорируя меня:
- Что с Бондом?
-«Сейчас нет времени! Потом. Вам туда,» - он подтолкнул меня в лестнице на второй этаж: «Проводи его. И ничего не бойтесь.»
Я сделал то, что мне было сказано, и стал ждать. Время шло медленно, напряжение внутри меня росло, становясь почти физически ощутимым. Наконец я не выдержал и выглянул:
- Где Вадим?
- Через десять минут!
- Я только хотел узнать, что это за место?
- Охотное хозяйство, Старая дача. Зоопарк. Какой вариант вам больше подойдет?
Глава 2
Краем уха я уловил, как Вадим спрашивал кого-то:
- Проектор установлен? Компьютер готов? Файлы отобрали?
- Конечно! Конечно!
- Где шприц? - Вадим повернулся ко мне и сказал: - Понимаете, дружище, мы собираемся сделать вам укол. Ничего страшного. Частично он состоит из стимуляторов, потому что вам придется бодрствовать и изучать роль. Может быть сначала вы почувствуете легкое жжение в глазных яблоках и небольшой зуд, но вреда вам это не принесет.
- Подождите, я…
- Решайтесь. У нас нет времени! Мне еще нужно решить уйму вопросов! - он посмотрел в телефон, выругался и исчез за дверью раньше, чем я успел возразить. Его напарник закатал мой левый рукав и, приложив к сгибу локтя шприц, попытался всадить мне дозу раньше, чем я успел это осознать.
Нет! - оттолкнул его я. Вначале я хочу объяснений.
Он пожал плечами и сказал, что тогда у меня есть 15 минут. Есть ли желание посмотреть в Файлы с ролью?
Я вздохнул.
- Слава тебе, господи. Наконец-то хоть кто-то готов конкретно отвечать на главные вопросы!
Мой собеседник ничего не сказал, а просто поднял руку и тронул какой-то переключатель. Свет погас, и перед моими глазами возникло изображение. Я сразу узнал того, кто был в центре - как узнал бы его, впрочем и любой человек. И только тут я наконец понял, как грубо и жестоко товарищ Быков провел меня.
На пленке был Он.
Тот самый «он», я имею в виду - который президент и прочая-прочая-прочая глава безопасности, партии и государства, наверно наиболее любимый (и одновременно наиболее ненавидимый) человек на Земле.
Мое сознание заметалось в от разгадки и, у меня возник единственный логичный вывод. Он наверняка пережил несколько покушений, долгая карьера в политике - не мыслима без них, сколько могло ему везти? А если предположить, что чудес не было? Может быть, покушений на него проводится больше, чем это можно предположить. Просто милый добрый господин Президент каждый раз оказывался в другом месте?
Так можно провести через одну роль много актеров.
Я огляделся, почувствовал усталость. Возможно, я зря отказался от лекарства. В том состоянии, в каком я оказался сейчас, измученный, растерянный, несколько раз удивленный по самые «пределы», мне стало казаться, что у меня нет сил.
Через несколько минут Быков в сопровождении еще двух человек, мужчины и женщины зашел ко мне. «Как себя чувствуете, приятель?»
-«Все в порядке».
Видимо, я резко ответил, потому что Быков рассмеялся. - Держись, братишка. Поздней ты согласишься, что деньги можно собирать за такие знания и приключения.
Я начал излагать ему, что думаю по поводу его сомнительного юмора, но рядом была девушка. Женщина сдерживала меня: они могут простить многое, даже слабое насилие, но их бывает легко ранить не тем словом. Эта половина человеческого рода в отношении резких выражений бывает очень чувствительна… что бывает странным, если принимать во внимание их крайнюю практичность в остальных вопросах. Во всяком случае, полностью говорить, что я думаю, рядом с женщиной, я и не мог.
Быков не пропустил моего сопения и взглядов: «Это Лена. Личный секретарь и персональный помощник. Она будет помогать вам в работе над ролью».
-«Да, шеф» - ответила девушка напротив меня.
- О'кей. Тогда можешь приступить с ним к заданию. Я присоединяюсь к вам, как только закончу все дела в рубке.
- Хорошо, капитан. - Она повернула ко мне голову и сказала мягким хрипловатым контральто: - Доктор Шарков хотел, чтобы вы просто расслабились в течение нескольких часов и посмотрели пленки. Я буду отвечать на вопросы.
Теперь от укола я отказываться не стал. Несмотря на тот хаос, который царил в моей голове, и тысячи вопросов, ответов на которые я просто-таки жаждал, мы начали просматривать файлы на экране. Лекарства подействовали и я оправился настолько, что желание умереть сменилось у меня навязчивым желанием выжить во что бы то ни стало и интересом к происходящему вокруг.
Глава 3
Я никогда не лез в политику. Отец всегда учил меня: «Держись от этого подальше, Слава, Известность, которая приобретается таким путем - нехорошая известность. Публика ее не любит». Собственно, я даже никогда не голосовал.
Тем не менее, если у меня и были какие-либо политические склонности, то уж никак не к Нему. Я считал его иногда гебешником, популистом, человеком с темным прошлым, предателем страны. Поэтому мысль о том, что меня должны убить вместо него, как бы это выразиться, была мне неприятна.
Но зато, какая роль!
Мне доводилось пробоваться на главные роли в театре, несколько раз я играл в сериалах роли, заслуживающие этого слова. Но сыграть такую роль в жизни - что же, теперь я могу понять, как один человек ложится вместо другого под гильотину, только ради того, чтобы на несколько мгновений получить возможность сыграть исключительную роль, где здесь есть высочайшее, выдающееся явление мастерства и искусства. Возмущение и восхищение одновременно. Интересно, что бы я думал без «лекарств»?
Было интересно вспомнить, кто же из моих коллег не мог бы устоять перед искушением в случаях возможных (или состоявшихся) покушений. Одно было ясно, они были настоящими артистами, и именно их безвестность более всего способствовала успеху перевоплощения. Я попытался предположить, когда могли состояться покушения на жизнь Президента, и кто из актеров, способных сыграть такую роль, умер или пропал из поля зрения за последнее время. Но это было бесполезно. Во-первых, потому что я плохо помню перипетии политики, во-вторых, актеры часто выпадают из поля зрения: в нашей профессии множество случайностей.
Тут я поймал себя на том, что внимательно слежу за прототипом.
Я понял, что смогу сыграть его. Черт! да я смог бы сыграть его, даже если бы одна нога у меня была бы в ведре, а за спиной горела сцена. Начнем с того, что никаких проблем с телосложением не было: мы с Президентом могли бы спокойно обменяться одеждой, при этом на ней не образовалось бы ни одной морщинки. Эти наивные конспираторы, которые завлекли меня сюда обманом, сильно преувеличивали важность физического сходства, потому что оно ничего не значит, если не подкреплено мастерством. И сходство бывает ни к чему, если актер достаточно компетентен и декорации позволяют. Согласен, что сходство помогает, и им повезло, что их перебор (совершенно случайно) выбрал настоящего артиста, да еще такого, который размером и телосложением является близнецом политика. Его профиль был очень похож на мой; руки были так же длинны и узки как мои.
Понаблюдав за ним несколько минут, я уже знал, что могу встать с кресла и пройтись точно так же, даже не замечая этого. А жесты, как он потирает ладони и поглаживает висок, начиная говорить, вообще не представляли трудности; такие вещи впитывались в подсознание, как вода в песок.
Он был примерно лет на пятнадцать старше меня, но играть роль пожилого человека, легче, чем более молодого. В любом случае, возраст в актере является вопросом внутреннего отношения: он не имеет ничего общего с естественным процессом старения.
Я мог бы сыграть его на сцене или прочитать вместо него речь уже минут через двадцать. Но, как я понял из намеков Быкова, этого явно было недостаточно. Возможно, мне придется иметь дело с людьми, которые его неплохо знали. Это уже значительно сложнее. Требовалось знать много деталей: что он пьет: чай, кофе? Кладет ли он сахар в кофе? А если кладет, то сколько? В какой руке он держит чашку и каким образом? На последний вопрос я почти сразу получил ответ и поместил его глубоко в подсознание. Мой образ держал чашку за низ ручки и почти сразу ставил чашку обратно на стол.
Хуже всего в работе двойника - то, что человек не является просто суммой каких-то качеств, черт и привычек. А то, что для каждого, кто знаком с ним, все они представляются в разном свете, а это означает, что для полного успеха перевоплощение должно быть разным для разных людей, для каждого из знакомых человека, роль которого мне придется играть. Это не просто очень трудно, это статистически невозможно. Именно мелочи и могут подвести. Какие взаимоотношения были у прообраза с Ивановым-Петровым-Сидоровым? С сотней, тысячей других «ивановых»? Откуда это знать двойнику?
Обычно игра на сцене, как и любое искусство, является отвлеченным процессом, обнаженным обычно только одной характерной чертой. Но в перевоплощении любая деталь может быть значительной. В противном случае рано или поздно найдется человек, которому не затуманишь мозги, и он обнаружит «фальшивку».
Потом я обреченно вспомнил, что мое представление, возможно, должно быть убедительным столько времени, сколько потребуется снайперу, чтобы прицелиться в меня.
Но я все же продолжал изучать человека, место которого мне предстояло занять (да и что мне оставалось делать?). Вдруг дверь открылась и я услышал, как Вадим с порога крикнул:
- Кто-нибудь есть дома?
Зажегся свет, проектор выключился, и у меня возникло ощущение, как будто я проснулся. Я повернул голову: Вадим стоял в обрамлении дверного проема.
Ну как, Лена, просвещаешь его потихоньку?
- Пока он ничего не спрашивал.
- Вот как? Слава, а мне почему-то казалось, что вы из тех людей, которые хотят все знать.
Я пожал плечами.
- Теперь мне кажется, что все знать вовсе не обязательно, особенно если прожить остается слишком мало, чтобы насладиться этим знанием.
- Что? Слава, отчего ты вдруг скис?
- Господин Быков, - выбирая слова, медленно ответил я. - В выражении моих чувств меня сковывает присутствие девушки; и потому я не могу достойно охарактеризовать вас, ваших родителей, ваши привычки, честь и дальнейшую судьбу. Будем считать, что мне известно, в какую авантюру обманом вовлекли меня. Я понял это, как только узнал, кого мне предстоит сыграть. Я хотел бы задать вам один вопрос: кто собирается убить Президента? Ведь даже мишень имеет право может видеть тех, кто в нее стреляет.
Тут я впервые увидел, что Быков по-настоящему изумлен. Он расхохотался.
- Не вижу в этом ничего смешного, - сердито заявил я.
Он перестал смеяться и вытер слезы.
- Слава, старина, неужели вы всерьез подумали, что я собираюсь использовать вас в качестве подсадной утки?
- Это очевидно, - и я поведал ему свои соображения насчет предыдущих покушений.
Он не стал снова смеяться.
- Понимаю. Значит, вы решили, что это как работа отведывателя пищи при дворе какого-нибудь средневекового короля. Ну что же, попытаемся разубедить вас в этом: мне кажется, постоянная мысль о том, что вас вот-вот сожгут на месте, не способствует вхождению в образ. Так вот, я с шефом уже три года. И за все это время, я точно знаю, он ни разу не воспользовался двойником… Зато я сам присутствовал при двух покушениях, в одном из них я сам застрелил наемного убийцу. Лена, ты дольше знакома с шефом. Использовал ли он раньше двойника?
Она холодно посмотрела на меня.
- Никогда. Даже мысль о том, что шеф позволил бы кому-нибудь подвергнуться опасности вместо себя… это… я обязана дать вам пощечину. Это было бы самым правильным!
- Тише, тише, Елена Сергеевна! - мягко сказал Быков. - Вам обоим предстоит много сделать, и работать вам придется вместе. Кроме того его предположение не так уж глупо, по крайней мере для постороннего человека. Кстати, Слава, позвольте представить вам Елены Сергеевну Белых. Личный секретарь шефа и ваш наставник номер один.
- Счастлив познакомиться с вами, госпожа Белых.
- К сожалению, не могу сказать этого про себя.
- Перестань, Лена, или мне придется отчитать тебя. Слава, я должен признать, что работа двойника шефа не так безопасна, как езда в инвалидном кресле. Да, черт возьми, мы оба знаем, что было предпринято несколько попыток закрыть его страховку. Но на сей раз опасаться приходится не этого. Дело в том, что в настоящее время по причинам политического свойства, которые станут вам понятны через некоторое время, господа, играющие против нас, не осмелятся убить шефа - или вас, когда вы окажетесь в роли его двойника. Играют они действительно грубо - и при малейшей возможности убрали бы меня и даже Леночку. Если бы они смогли достать вас сейчас, то тоже убили бы. Но стоит вам появиться на людях в роли шефа, как вы окажетесь в полной безопасности: обстоятельства таковы, что они не посмеют тронуть вас пальцем.
Он пристально посмотрел на меня.
- Ну?
Я покачал головой.
- Не понимаю.
- Пока еще нет, но со временем поймете. Это очень сложный вопрос, включающий в себя понимание политики. Поверьте мне на слово. Пока. Пройдет полдня, день - вы будете знать все.
И все же мне это было не по душе. До сих пор Вадим не обманывал меня в открытую, по крайней мере поймать его на этом мне до сих пор не удалось. Но я знал по собственному печальному опыту, что он прекрасно может лгать, попросту скрывая часть того, что знал.
- Судите сами, у меня нет никаких оснований верить вам или этой молодей девушке - прошу прощения. Но, хотя лично я не симпатизирую Президенту, у него репутация человека порядочного. Когда я смогу побеседовать с ним самим?
Угловатое, располагающее к себе лицо Быкова вдруг стало печальным.
- Боюсь, что нет. Разве Лена не сказала вам?
- Не сказала чего?
- Понимаете, старина, именно поэтому мы и вынуждены прибегнуть к услугам двойника. Его отравили.
- Теперь вы знаете, - продолжал Быков, - почему Женя не хотел говорить вам этого до того, как мы окажемся на даче. Это самая крупная сенсация последних десятилетий, и мы сидим на ней, делая все возможное, чтобы об этом никто не узнал. В нее посвящена только жена и самый ближний круг соратников. Мы хотели пользоваться вашими услугами до тех пор, пока не разбудим его, и он не вернется обратно к работе. К тому же, вы начали вживаться в образ. Этот санаторий принадлежит президентской администрации. Здесь вас никто не тронет несколько дней. При этом сам Президент находится в нескольких сотнях метров отсюда и с ним работают оба его врача. А за пределами Завидово об этом знают только три человека, которые абсолютно надежны. Начинает доходить ситуация?
Я ответил, что пока еще не очень.
- Хорошо, капитан, но смотрите, если политические противники Президента вывели его из строя, то зачем держать это в секрете? Вам скорее следовало бы объявить об этом на каждом перекрестке.
- И что? За пол дня до этого он был на обеде у американского посла. Он пожимал руки нескольких человек, относительно которых мы уверены, что они могли бы прибегнуть к воздействию на него ядом, к примеру, сами используя противоядие. Сейчас ищем нити сложного психологического воздействия, так как следов яда доктора не могут выявить. Американцев сюда приплести не удастся. Передавать власть премьер-министру сейчас нельзя. Это предавать всю его политику. А между тем на следующей неделе у него есть несколько появлений, отказаться от которых президент не может никак.
- Но разве для официальных приемов и всяких венков я вас нет его двойника? У предыдущего президенты ведь он наверняка был. Хотя бы на случаи запоя?
- Ему предстоят несколько встреч, в том числе, таких, от которых он уже не может оказаться.
- Но ведь это сущее безумие!
- Возможно, что так. Но Вы поймите, Шеф является, возможно, крупнейшим из существующих специалистов по международным делам и национальным проблемам. Он очень тонкий психолог, посвятивший своему образованию многие годы. В среду в полдень его принимают в крупную организацию религиозного толка. Если шеф окажется на месте и правильно пройдет все положенные церемонии, то его легитимность будет подтверждена, и можно не опасаться пакостей со стороны американцев и «Пятой колонны». Если же его там не будет, то вопроса, почему его там не было, не существует, это будет оскорблением и унижением всех мусульман, провалом национальной политики. И все его внутренние успехи обернутся поражением. Более того, они приведут к тяжелым последствиям. На мой взгляд, самое меньшее, что может случиться, это полная изоляция, когда все страны откажутся от существующих договоренностей с нами. Еще более вероятно, что внутри страны будут инициированы выступления, власть будет передана премьер-министру, А это не тот человек, который позволит Шефу вернуться в политику.
Он самовлюбленный исполнитель, и отказывается понимать, кто им вертит. Верх возьмут радикалы и экстремисты, которые начнут свою политику с введения военного положения и зачистки элит. И все это будет вызвано тем, что Президент не явится на несколько официальных церемоний…
Быков остановился и внезапно вышел из комнаты. Лена снова включила экран. Я с раздражением сообразил, что мне следовало спросить его, почему враги не могут просто убить меня, если все, что требовалось, чтобы опрокинуть политическую тележку с яблоками, было не дать Президенту (или самому, или мне в его обличье) оказаться на каких-то церемониях. Но спросить я забыл, или подсознательно испугался возможного ответа.
Но через некоторое время я уже опять изучал Прототип, следя за его движениями и жестами, пытаясь почувствовать его мысли, пытаясь в уме повторить интонации его голоса, и все глубже и глубже погружался в эту отрешенную, теплую бездну артистического творчества. Я уже «обрел его лицо».
Продолжение следует...
хотя...
очень приветствуются предложения по дальнейшему развитию сюжета...