Стул
«Эх, братишка, - говаривал Василий, - хорошие люди посидят-посидят, да и выпьют. Наливай, не тяни». Каким образом Василий попал ко мне домой? Откуда он взялся? Ума не приложу. Загадкой было для меня и то, как вирусно Василий распространился по всей квартире, напитав воздух своим алкоголическим смрадом, немедленно захламив все углы ветхим тряпьем и старыми газетами, и торжественно расположив сломанный стул прямо посреди комнаты. Уже который день мы с Василием самозабвенно пили. Я из дому не выходил. Василий сам приносил водку и простую закуску, состоящую то из дешевой колбасы, то из вяленой мойвы, то еще из каких-то продуктов, происхождение которых мне не хотелось даже определять. Впрочем, в те дни мне не хотелось определять решительно ничего, включая происхождение собственное. Кто я, что это за футболка на мне, что это за тело под футболкой? Вся реальность вокруг стояла под вопросом.
Запах, который щедро источал Василий, меня не беспокоил. Равно как не беспокоил меня тот факт, что мой дорогой гость слямзил у меня хорошие часы приятного коричневого цвета, и двести баксов, неразумно оставленные мною на кухне. Пропажу я заметил сразу же, но ни тогда, ни потом для меня это не имело никакого значения. «Хороший психотерапевт стоит гораздо дороже», - моя, хоть и затуманенная, голова бесперебойно могла продуцировать здравые аргументы в любом количестве.
«Ты пойми одно, братишка, - кажется, Василий не утруждал себя запоминанием моего имени, - ты никогда не будешь счастлив. У человека внутри бездонная яма. Ты туда свали хоть все барахло мира: тачки, телефоны, красивые побрякушки вон.… Эта яма внутри - она как желудок: если наедаться от пуза, то он увеличивается, и будет тебе еще больше потом есть хотеться. Я-то уж знаю. Поэтому ем мало». Конечно, Василий ел мало не только чтобы блюсти размеры своего желудка. Есть Василию попросту было нечего. «И что ты убиваешься теперь. Ну нет ее. Так и тебя самого нет. Вот кто ты? Где? Тело это? Так это ж кусок мяса. Мозг? Так ты бы не пил со мной тут. Душа? А кто его знает, что оно такое - твоя душа, - путано и пьяно продолжал Василий, - Все то, что, ты полагаешь, есть ты - это всего лишь машина. Конечно, по жизни хочется катить с ветерком, наслаждаться, так сказать, поездкой. Но и твое тело, и ум, и вся твоя психика - это всего лишь средство передвижения. Заправляй топливом, смазывай маслом, панель приборную протирай, и будешь ехать. Совсем другое дело - водитель. Тот, кто этой машиной пользуется. Тот, кто хочет куда-то доехать». «А разве любовь - это не есть бензин? - я был уже на той стадии, когда открывается второе дыхание, и, несмотря на то, что проспиртованность организма только крепчает, мозг умудряется пробираться сквозь туман и функционировать в рамках предложенных обстоятельств, - Ну куда я поеду без любви? Мне без нее, понимаешь, не то, что ехать - жить не хочется. На кой черт мне нужна эта машина, если она с места не двинется. Не хочу я ничего, старина. Я когда ее встретил, я понял, ради чего живу. Я весь превратился созидателя, в мастера мгновений, в преумножателя ее улыбок. Мне без нее темно хоть глаз выколи». Василий пил, и говорил о разном: о бессмысленности вещей, о невозможности быть условно счастливым, о наблюдателе внутри нас. Я пил, и говорил только об одном: о той, которую любил и потерял. Без нее я жить не мог и не хотел. Вопрос был для меня лишь в том, как сделать так, что бы дальше не жить. Идея о самоубийстве казалась мне нелепой и смешной. Я не представлял себя вздернутым на веревке, или расквашенным на асфальте под домом. Хотя бодрым, осмысленно живущим и ощущающим этот мир без нее, я себя тоже не представлял. Не то, чтобы я решил спиться, но как только начал, то понял, что это выход. Мне нравился мой нечеловеческий облик, и перспектива прекратиться как личность. Так я глушил боль и злость от непонимания, почему у нее жизнь отняли, а мне оставили. Пусть машина едет дальше сама, пустая и ржавая, пока не сгниет где-нибудь под пивным ларьком.
«Я вижу, куда ты катишься, братишка, - Василий говорил так, как будто был абсолютно не причастен к пустым бутылкам, стыдливо теснившимся в углу, - и мне, собственно, это все равно. Я только тебя попросить хочу об одном одолжении. Ты мне можешь стул починить? Мы с этим стулом уже несколько лет вместе. Это очень важный для меня стул. У меня самого ни инструментов нет, ни денег на расходные материалы. Ты все равно тут только подыханием занимаешься. Почини мне стул, и я тебя не забуду. Помрешь, я даже Богу за тебя помолюсь». На этих словах Василий поднялся и неожиданно трезво направился к двери. «Вернусь за стулом через месяц»
Инструментов у меня тоже не было. Нужно было ехать в магазин. Ехать в таком виде я не смог. Вдруг кто увидит из знакомых. Пришлось протрезветь. Стул чинить я, разумеется, не умел. За инструкциями полез в интернет. Стул был старый, просто так не починишь. Целый квест. Эпопея со стулом заняла у меня как раз почти целый месяц. Но Василий в назначенный срок не пришел. Не пришел он за стулом и через два месяца. И даже по истечении года. Но стул я не выбрасываю, все жду Василия. Не могу я человека подвести.