Боязнь прогресса
romdorn рассуждает о " цене победы над капитализмом". Попробуем ответить на поставленные в его статье вопросы.
1) имеет ли смысл попытка раскачивания обстановки во имя неких смутных перспектив в некоем смутном будущем? Что писали по этому поводу классики - каково их мнение?
Здесь можно задать другой вопрос: как нам оценивать крушение Западной Римской Империи? С одной стороны, крах Рима привел к глубокому регрессу европейской цивилизации, к "темному времени" Средневековья. Но с другой стороны, у Римской Империи все равно не было будущего - античный мир исчерпал себя и экономически, и культурно, а потому крах Рима был исторически неизбежен и необходим. Цивилизация, зашедшая в тупик, непременно должна рухнуть, тем самым она расчистит место для новой цивилизации. Дом, пришедший в ветхое состояние, сносят, а на его месте строят новый дом. Да, прогресс требует жертв, и классики марксизма смеялись над идеей "ограничения прогресса во имя блага отдельных индивидов" (см. Что такое прогресс?). Катастрофы толкали вперед развитие не только человеческого общества, но и живой природы в целом. Примером могут служить катастрофы Пермского и Мелового периода, которые привели к торжеству более развитых и более приспособленных к окружающей среде биологических видов. Если бы не вымерли динозавры, не было бы современного человека. Точно также и строительство коммунизма требует предварительной "расчистки". Вопрос состоит только в том: насколько болезненным будет процесс смены капитализма коммунизмом. Конечно, желательно, чтобы этот переход сопровождался как можно меньшими жертвами. Если история дает нам шанс свести жертвы к минимуму, то этим шансом надо воспользоваться. Но если история нам такого шанса не оставляет, это не значит, что мы должны изо всех сил оттягивать наступающую катастрофу, цепляться за уходящее, тормозить ход истории. Боязнь катастроф на деле оборачивается боязнью прогресса.
Наиболее выпукло эта боязнь прогресса выступает у пресловутых "охранителей", которые цепляются за плохое из боязни чего-то худшего. "Скинем Путина - придут к власти открытые либералы-русофобы, которые развалят Россию в 3 года" - рассуждает охранитель-"патриот". "Скинем Путина - придут к власти коммунисты-шариковы, которые все поделят" - рассуждает охранитель-"либерал". "Скинем Путина - придут к власти нацисты вроде Поткина" - рассуждает охранитель-"антифашист". Кстати, охранительство не обязательно направлено в будущее, есть еще "историческое охранительство", которое считает "ошибкой" то или иное объективно прогрессивное историческое событие. Например, Февральскую Революцию в России ("убрали царя - получили кровавых большевиков"), Иранскую Революцию ("при шахе Иран был цивилизованной европейской страной, а исламисты ввергли страну в болото мракобесия") или недавнюю революцию в Египте ("при Мубараке порядок был"). У охранителей государство всегда оказывается "единственным европейцем" в море "дикого" народа. Они потому и защищают существующую власть, что эта власть оказывает тормозящее влияние на ход исторического процесса, мешает ЕСТЕСТВЕННОМУ развитию общественных противоречий. Если этот тормозящий фактор (например, Николая Второго, Путина, Асада...) убрать, то из бутылок выйдет множество джиннов, которых уже будет невозможно загнать обратно, и в итоге все закончится катастрофой.
У охранителей всегда какое-нибудь пугало, вроде того же исламизма, которым они оправдывают свою прогрессофобию. Например, они готовы объявлять любое массовое, даже неисламистское движение в мусульманских странах "реакционным", поскольку "от этих чурок априори ничего хорошего ждать нельзя" ("Где и когда в мусульманских странах массовое движение приводило к социальному прогрессу?" - писал мне 2 года назад представитель госкаповской "Марксистской Рабочей Группы" Максим Кувалда). А уж об исламистах и говорить нечего - они, в полном соответствии с пропагандой империалистов, изображаются врагами человечества №1. Хотя, исламизм есть явление во многом противоречивое, которое имеет черты религиозной реформации, и схоже с латиноамериканской "теологией освобождения", и многие коммунисты, как на Западе, так и на Востоке выражают солидарность с борьбой исламистов против империализма. Конечно, идеология исламистов в целом реакционна, но это еще не повод защищать отживающие свой век режимы, вроде каддафистского или асадовского, из страха перед исламистами. Тем более, что рано или поздно, народы Востока все равно "переболеют" исламизмом.
2) является ли коммунизм абсолютной ценностью, ради которой ничего не жалко (мое мнение, что нет, поскольку это общественно-экономическая формация, то есть всего лишь способ организации общественного бытия)?
Маркс писал, что "коммунизм есть необходимая форма и энергический принцип ближайшего будущего, но как таковой коммунизм не есть цель человеческого развития". Да, коммунизм сам по себе ценности не представляет, и вопрос состоит в том: что коммунизм может дать человечеству? Мы можем пойти на катастрофическую революцию с уничтожением половины человечества, при условии, что человечество восстановится (как восстановилась жизнь на Земле после Меловой катастрофы), что на руинах старого общества будет построен новый, коммунистический мир, и этот новый мир будет лучше прежнего. Если же буржуазные экономисты правы, и коммунизм не только не является более прогрессивным способом производства, чем капитализм, но и закономерно ведет к полному развалу хозяйства, государственному деспотизму и культурной деградации, то выступать за него - безумие.
3) ) неизбежна ли масштабная Третья мировая война?
Я долгое время считал, что она невозможна по причине наличия у ее предполагаемых участников ядерного оружия. Но моя точка зрения поколебалась после того, как я наткнулся в одном репринтном сборнике на статью Лафарга за 1895 год, где доказывалось, что полномасштабная европейская война невозможна "в силу постоянного усовершенствования военных орудий", которые делают войну чрезвычайно разрушительной и потому невыгодной для буржуазии (которой, к тому же, придется самой в этой войне встать под ружье). Что произошло потом, мы прекрасно знаем. Но является ли эта война неизбежной, здесь у меня большие сомнения.