Борьба борьбы с борьбой
Я очень люблю людей с активной жизненной позицией. Особенно сильно люблю тех, активная жизненная позиция которых определяет ихние политические, социальные, религиозные и философские представления. Столкнувшись с таким человеком, я сразу понимаю, что всё в жизни просто и определённо, а разнообразные сложности я сам себе напридумывал. Такие люди излучают здоровье, силу. В очах у них небесная ясность, в голосе звенит проникновенная доблесть. Очень люблю таких людей!
Я даже полагаю, что человека с активной жизненной позицией надо сразу признавать во всём правым: во-первых, потому, что так оно, скорее всего, и есть, а во-вторых, потому, что иначе ему будет обидно. Однако легко сказать! А как же молодецкий кураж? Как же задорный риторический азарт? Как же, в конце концов, упоение здоровым сарказмом? Нет, бывают, само собой, случаи, когда удаётся отыскать золотое сечение беседы и придти к тотальной гармонии. Например, один юноша - обладатель чётко выраженной активной жизненной позиции - как-то доверительно сообщил мне в отсутствие всякой моей заинтересованности в разговоре, что Бога нет, потому что именно он, юноша, в ответе за всё. Я с ним охотно согласился и даже поблагодарил, так как давно недоумевал, кто же в ответе за всё.
Но так благополучно выходит не всегда. Порой упомянутые выше факторы (кураж, в частности) заставляют вступать с носителем активной жизненной позиции в противоборство, а противоборство это обречено, увы, на провал. Провал, конечно, может принимать самые разные обличия - в зависимости от обстоятельств, индивидуальных характеристик сторон, используемых вооружений. Иногда две стороны, обладающие активными жизненными позициями, с большой самоотдачей стреляют друг в друга из реактивных систем залпового огня, что, учитывая запрет на тактическое ядерное оружие, заводит конфликт в тупик. А иногда, если в противоборство вступает человек мягкий и впечатлительный, вроде меня, всё быстро заканчивается полным моральным поражением последнего.
Недавно я по глупости и наивности вступил в борьбу с одним, вероятно, очень убеждённым человеком. Я сразу предположил, что столкнулся с носителем активной жизненной позиции, но вскоре предположение сменилось уверенностью. А борьба наша шла, как ни странно, в области графического - мы сражались на фресках.
Всё началось с того, что на девственной белизне стены, расположенной в подъезде моего дома и подвергшейся совсем недавно ремонту, появилась свастика. Свастика была начертана до обидного неаккуратно. Вероятно, при помощи ключа. Моё отношение к фашизму на тот момент было примерно таково: я против того, чтобы он происходил в моём подъезде и, самое главное, портил там стены. Возмущенный, я решительно достал ключи от квартиры и перечеркнул неряшливый крест. Я был уверен в убийственности моего аргумента, однако оказалось, что этот шаг лишь развязал затяжную войну. На следующий же день рядом с первым крестом появился второй. Не желая отступать, я перечеркнул и его. Другой мог бы на этом остановиться, но противник мой оказался человеком с несгибаемым внутренним стержнем - кресты появлялись один за другим. Противостояние перешло в фазу изнурительной позиционной войны. Противник пытался внезапным манёвром перебросить ударные соединения в надлифтовую плоскость, но его атака была замечена моим бдительным оком и тут же отражена. Противник коварно и вероломно использовал при начертании тройную линию, но я ответил на этот ход широкой перечеркивающей полосой со сложной штриховкой. Желая создать решающее преимущество, следующий крест я перечеркнул двумя линиями, но противник был к этому готов и, вероятно, ощутив, что у него развязаны руки, следующий раз нарисовал два креста. Чувствуя, что силы мои иссякают, я решил не вести конфликт к дальнейшей эскалации. Каждый из появившихся крестов я перечеркнул одной линией умеренной длинны: таким образом я хотел выразить готовность вести сражение конвенциональными средствами, без применения опасных и ресурсоёмких методов. Противник проявил известное благородство - что свойственно сильным - и к следующему туру подготовил всего один крест вполне победимых размеров. Да, у меня оставались силы и возможности для отражения этого удара, но что последовало бы дальше? Война изнурила меня, и я уже не видел надежды на победу. К чему было длить эту разрушительную агонию, если исход был всё равно предрешён? Настало время признать поражение. С тяжёлым сердцем я вошёл в подъезд, понуро взглянул на поле битвы. «Всё. Кончено!» - подумал я, и твёрдой рукой начертал под фашистским крестом: «ОК, убедил». Расписавшись под актом о капитуляции, я мысленно сорвал с себя погоны и отправился зализывать причинённые мне раны. Зализывать раны и делать выводы, ведь многому это борьба меня научила. Можно ли было её избежать? Да, можно. Удалось бы так минимизировать ущерб? Да, пожалуй. Имел ли я шанс на победу? Нет, никакого. Ибо человек с активной жизненной позицией по определению лучше готов к борьбе. Ему, ему наследовать Землю!
Вот так фашизм победил в одном отдельно взятом подъезде. А я потерпел горькое поражение и стал пособником режима. Alas!