БЫЛА В ИРКУТСКЕ ТАКАЯ ГАЗЕТА...
...и называлась она "Советская Молодёжь", или, попросту, "Молодёжка". Ещё одна газета с точно таким же названием выходила в Риге, и некоторые её номера мне даже приходилось читать - рижская "тёзка" иркутской "Молодёжки" была ничуть не хуже. А в 1998-м, кажется, году газета "слилась": её, попросту, купили и объединили с газетой "Номер Один". И от прежней "молодёжки" в названии нового издания остались всего-то только две буковки: "С" и "М".
Я никогда не работал в "Молодёжке" - я её только выписывал. Ровно до того самого момента, как две газеты объединились. Я был знаком, и, если не дружил, то, по крайней мере, приятельствовал со многими тамошними журналистами - с мятежным анархо-синдикалистом Игорем Подшиваловым, с флегматично-православным Игорем Переваловым, с Юлькой Климашевской, с Катей Санжиевой, с Любой Сухаревской, с Колей Евтюховым... с Артуром Пьяновым. Зам главного редактора, Арнольд Иннокентьевич Харитонов, мне в приятели, конечно же, не годился: слишком в разных "весовых категориях" мы находились, да и сорок лет разницы в возрасте - та ещё дистанция...
Однажды мы забрались на крышу здания, в котором размещалась редакция - Подшивалов, Климашевская, я, Михаил Кулехов, кто-то ещё - сидели там, разложив на газетке, на тарном ящике, нехитрую закуску, разливали по гранёным стаканам то ли "Распутина", то ли ещё какую-то отраву, о чём-то спорили, смеялись, травили анекдоты... Вдруг появился Арнольд Иннокентьевич - и мы, понятное дело, притихли: как-никак, сам ЗавГлавРед пришёл разгонять нашу компанию. А Харитонов оценивающим взглядом посмотрел на всех нас, и вдруг обратился ко мне:
- Роман, вот вас-то я здесь никак не ожидал увидеть! Они-то - кивок в сторону Подшивалова и Кулехова - они анархисты, им простительно... Но вы, Ваша Светлость? Что делает русский дворянин в столь странной компании?!...
По-моему, я ответил Харитонову в том духе, что мы тут устроили торжественный банкет по поводу учреждения Анархо-Монархического Союза, или, там, масонскую ложу замутили, или что-то вроде того... не помню уже. Тем не менее, напряжённость исчезла, и Харитонов, очень деликатно попросив нас не шуметь, не прыгать с крыши, не жечь костров и вести себя прилично, удалился.
Об этом случае Арнольд Иннокентьевич напомнил мне несколько дней назад, когда мы созванивались с ним по телефону. Мы часто созваниваемся с ним,а иногда я выхожу из дома, усаживаюсь на маршрутку, и еду к Харитонову в гости, в знаменитый павловский "Дом-Корабль" в Солнечном. Жизнь подарила мне дружбу с Арнольдом Иннокентьевичем, и я очень благодарен жизни за этот подарок.
А случилось это так: однажды, лет двадцать,или около того, назад визитировал меня Александр Сокольников Поэт - я уже и не помню, по какому поводу визитировал, да и не в том суть; просто, ко мне Сокольников зашёл, возвращаясь с презентации книги Харитонова "Эх, путь-дорожка!", и - святой человек! - вручил мне экземпляр книги. И я пропал... пропал на три ночи. С утра пораньше я выбегал из дома, мчался на Телецентр, весь день что-то снимал-монтировал-озвучивал - а вернувшись домой и наскоро поужинав, хватался за книгу, и... и когда замечал, что на часах уже седьмой или восьмой час утра, говорил себе: "Стоп! Хоть полчаса перед работой нужно поспать".
А на четвёртый день я позвонил Арнольду Иннокентьевичу на домашний телефон - уж и не помню, откуда, но у меня был его домашний номер - и, представившись, сказал, что у меня к нему - большая претензия: целых три ночи я не спал, а всё - из-за него!...
- Роман, что случилось?... - по голосу на другом конце провода чувствовалось, что мой собеседник от такого начала разговора взволновался, и даже немного напуган, - что произошло?!...
- А произошло вот что, - продолжал я, - съёмки у меня начинаются в 9.00, а возвращаюсь я с работы уже после 23.00, так что, времени на дневной сон или на что-то ещё у меня, попросту, нет; поэтому, читать я вынужден ночью - и вот, три ночи подряд я читал Вашу книгу, не отрываясь - а откладывал её только тогда, когда наступало утро, и мне нужно было бежать на работу. И вот что я скажу Вам, Арнольд Иннокентьевич: я ничуть не жалею об этих трёх бессонных ночах, и - спасибо Вам за замечательную книгу!
Так и подружились. И сорок лет разницы в возрасте оказались не такой уж и страшной проблемой - по крайней мере, общаясь с Арнольдом Иннокентьевичем, я этой разницы никак не ощущаю.
А во время последней нашей беседы по телефону, мы свернули на тему "Молодёжки", и мой Старший Друг с болью в голосе вспоминал о том,как проходило собрание, на котором официально объявлялось о слиянии двух газет. Вспоминал он о том, как новый редактор говорил журналистам-"молодёжкинцам": "Вы производили качественный товар - мы этот товар купили; но наперёд запомните: ваши многокилометровые рассуждения в новой газете никому не нужны. Нам - и читателям - нужны сенсации и скандалы, а не ваши унылые рассуждансы и поучения; ну, а кому это не нравится - извольте, мы никого не держим".
В новой газете Харитонов проработал недолго: ушёл сам. Он был из тех, "кому не нравится". Ну, а в новой газете, вместо "унылых многокилометровых рассуждизмов", стали публиковаться истории про НЛО и "нечистую силу", про личную жизнь звёзд эстрады и паронормальные способности провинциальных экстрасенсов. Каюсь: я и сам, в погоне за "длинным рублём" тиснул в "СМ-Номер Один" несколько материалов под рубрикой "Антология сибирской нечистой силы" (и, кстати, нисколько этого не стыжусь). Но подписываться на газету "СМ-Номер Один" я не стал.
Только сейчас, по прошествии двадцати лет, я стал понимать очевидное: та самая "Молодёжка" образца второй половины восьмидесятых и девяностых годов, была, наверное, единственной в этом городе ГАЗЕТОЙ - настоящей газетой, со своим собственным "лицом", со своей чёткой позицией, с блестящей авторской командой... Простите меня, коллеги, но остальные здешние издания до "Молодёжки" не дотягивали, хотя многие ориентировались именно на неё - тот же "ДемПуть России", "Вечерний Иркутск", "Дело"... И есть у меня такое ощущение, что тогда, в 1998 году, вместе с "Молодёжкой" в моём городе умерла журналистика - не сразу, конечно же, но умерла.
Мы разговариваем по телефону с Харитоновым, и Арнольд Иннокентьевич говорит мне: "Знаешь... Просматриваю сейчас старые номера "Молодёжки", и понимаю: а ведь сколько всякой ерунды мы тогда публиковали!..." Ну, что ж: Арнольд Иннокентьевич был "вторым лицом" в газете, он имеет право на такие оценки, ему виднее. Да и не застрахована ни одна газета от публикации "всякой ерунды": просто, нужно учитывать время, когда вышел тот или иной номер: то, что нам сейчас кажется "ерундой", тогда "ерундой", конечно же, не было.
Но вот "многокилометровых авторских рассуждений" мне - и как читателю, и как журналисту - с тех пор не хватает. Журналистика - она, вообще, очень хитрая профессия: можно проучиться пять лет в Университете, получить журналистский диплом, но при этом, так и не стать никаким журналистом; максимум - скучным пресс-службистом, записывающим каждое слово за каким-нибудь мэром или начальником. Но - не журналистом. Ибо, лучшая и единственно настоящая школа журналистики - это редакция, а лучшие учебники по журналистике - это тексты твоих коллег, в которых есть "многокилометровые рассуждансы", то есть, ПОЗИЦИЯ автора. А именно этого-то в современной "журналистике" и нет...
Мне не хватает "Молодёжки" - демократической и совсем не-совецкой "Советской Молодёжи", газеты из моей юности. Единственной в этом городе открытой журналистской трибуны. Газеты, для которой не существовало запретных тем, и в которой существовал лишь один-единственный барьер и запрет: любая дискуссия, любой материал должен подаваться на должном уровне.
...Арнольд Иннокентьевич спросил меня позавчера,когда мы беседовали по телефону: "Роман, я, вот, одного понять не могу: ты ведь постоянно бывал у нас в редакции... с ребятами нашими дружил... почему же ты к нам не устроился тогда? Мы с Олегом (с Олегом Желтовским, главным редактором - Р. Д.) как-то даже разговаривали о тебе: я его спросил,почему Днепровский не работает у нас - а Олег мне ответил: мол, пока он ко мне не подходил, не разговаривал со мной об этом... Почему, Роман?"
Знаете, что я ответил Харитонову? Я сказал ему: "Потому, что не считал себя достойным такой чести - работать в "Молодёжке".
И это - правда.
P.S. Сегодня в Областной библиотеке имени Ивана Молчанова-Сибирского (звучит, кстати, как "библиотека имени маршала Берии") состоялась авторская встреча Арнольда Иннокентьевича Харитонова с читателями. Вернее, со старыми друзьями, коллегами и читателями. Думаю, нет особого смысла рассказывать об этом мероприятии: всё это, так сказать, наша "кухня" иркутская - но, как писали в прежние времена, "встреча прошла в тёплой, дружественной обстановке", а от себя добавлю: ещё и в душевной. И этого - достаточно пока. А чуть позже я просто выложу здесь фотографии с этой встречи.
Я никогда не работал в "Молодёжке" - я её только выписывал. Ровно до того самого момента, как две газеты объединились. Я был знаком, и, если не дружил, то, по крайней мере, приятельствовал со многими тамошними журналистами - с мятежным анархо-синдикалистом Игорем Подшиваловым, с флегматично-православным Игорем Переваловым, с Юлькой Климашевской, с Катей Санжиевой, с Любой Сухаревской, с Колей Евтюховым... с Артуром Пьяновым. Зам главного редактора, Арнольд Иннокентьевич Харитонов, мне в приятели, конечно же, не годился: слишком в разных "весовых категориях" мы находились, да и сорок лет разницы в возрасте - та ещё дистанция...
Однажды мы забрались на крышу здания, в котором размещалась редакция - Подшивалов, Климашевская, я, Михаил Кулехов, кто-то ещё - сидели там, разложив на газетке, на тарном ящике, нехитрую закуску, разливали по гранёным стаканам то ли "Распутина", то ли ещё какую-то отраву, о чём-то спорили, смеялись, травили анекдоты... Вдруг появился Арнольд Иннокентьевич - и мы, понятное дело, притихли: как-никак, сам ЗавГлавРед пришёл разгонять нашу компанию. А Харитонов оценивающим взглядом посмотрел на всех нас, и вдруг обратился ко мне:
- Роман, вот вас-то я здесь никак не ожидал увидеть! Они-то - кивок в сторону Подшивалова и Кулехова - они анархисты, им простительно... Но вы, Ваша Светлость? Что делает русский дворянин в столь странной компании?!...
По-моему, я ответил Харитонову в том духе, что мы тут устроили торжественный банкет по поводу учреждения Анархо-Монархического Союза, или, там, масонскую ложу замутили, или что-то вроде того... не помню уже. Тем не менее, напряжённость исчезла, и Харитонов, очень деликатно попросив нас не шуметь, не прыгать с крыши, не жечь костров и вести себя прилично, удалился.
Об этом случае Арнольд Иннокентьевич напомнил мне несколько дней назад, когда мы созванивались с ним по телефону. Мы часто созваниваемся с ним,а иногда я выхожу из дома, усаживаюсь на маршрутку, и еду к Харитонову в гости, в знаменитый павловский "Дом-Корабль" в Солнечном. Жизнь подарила мне дружбу с Арнольдом Иннокентьевичем, и я очень благодарен жизни за этот подарок.
А случилось это так: однажды, лет двадцать,или около того, назад визитировал меня Александр Сокольников Поэт - я уже и не помню, по какому поводу визитировал, да и не в том суть; просто, ко мне Сокольников зашёл, возвращаясь с презентации книги Харитонова "Эх, путь-дорожка!", и - святой человек! - вручил мне экземпляр книги. И я пропал... пропал на три ночи. С утра пораньше я выбегал из дома, мчался на Телецентр, весь день что-то снимал-монтировал-озвучивал - а вернувшись домой и наскоро поужинав, хватался за книгу, и... и когда замечал, что на часах уже седьмой или восьмой час утра, говорил себе: "Стоп! Хоть полчаса перед работой нужно поспать".
А на четвёртый день я позвонил Арнольду Иннокентьевичу на домашний телефон - уж и не помню, откуда, но у меня был его домашний номер - и, представившись, сказал, что у меня к нему - большая претензия: целых три ночи я не спал, а всё - из-за него!...
- Роман, что случилось?... - по голосу на другом конце провода чувствовалось, что мой собеседник от такого начала разговора взволновался, и даже немного напуган, - что произошло?!...
- А произошло вот что, - продолжал я, - съёмки у меня начинаются в 9.00, а возвращаюсь я с работы уже после 23.00, так что, времени на дневной сон или на что-то ещё у меня, попросту, нет; поэтому, читать я вынужден ночью - и вот, три ночи подряд я читал Вашу книгу, не отрываясь - а откладывал её только тогда, когда наступало утро, и мне нужно было бежать на работу. И вот что я скажу Вам, Арнольд Иннокентьевич: я ничуть не жалею об этих трёх бессонных ночах, и - спасибо Вам за замечательную книгу!
Так и подружились. И сорок лет разницы в возрасте оказались не такой уж и страшной проблемой - по крайней мере, общаясь с Арнольдом Иннокентьевичем, я этой разницы никак не ощущаю.
А во время последней нашей беседы по телефону, мы свернули на тему "Молодёжки", и мой Старший Друг с болью в голосе вспоминал о том,как проходило собрание, на котором официально объявлялось о слиянии двух газет. Вспоминал он о том, как новый редактор говорил журналистам-"молодёжкинцам": "Вы производили качественный товар - мы этот товар купили; но наперёд запомните: ваши многокилометровые рассуждения в новой газете никому не нужны. Нам - и читателям - нужны сенсации и скандалы, а не ваши унылые рассуждансы и поучения; ну, а кому это не нравится - извольте, мы никого не держим".
В новой газете Харитонов проработал недолго: ушёл сам. Он был из тех, "кому не нравится". Ну, а в новой газете, вместо "унылых многокилометровых рассуждизмов", стали публиковаться истории про НЛО и "нечистую силу", про личную жизнь звёзд эстрады и паронормальные способности провинциальных экстрасенсов. Каюсь: я и сам, в погоне за "длинным рублём" тиснул в "СМ-Номер Один" несколько материалов под рубрикой "Антология сибирской нечистой силы" (и, кстати, нисколько этого не стыжусь). Но подписываться на газету "СМ-Номер Один" я не стал.
Только сейчас, по прошествии двадцати лет, я стал понимать очевидное: та самая "Молодёжка" образца второй половины восьмидесятых и девяностых годов, была, наверное, единственной в этом городе ГАЗЕТОЙ - настоящей газетой, со своим собственным "лицом", со своей чёткой позицией, с блестящей авторской командой... Простите меня, коллеги, но остальные здешние издания до "Молодёжки" не дотягивали, хотя многие ориентировались именно на неё - тот же "ДемПуть России", "Вечерний Иркутск", "Дело"... И есть у меня такое ощущение, что тогда, в 1998 году, вместе с "Молодёжкой" в моём городе умерла журналистика - не сразу, конечно же, но умерла.
Мы разговариваем по телефону с Харитоновым, и Арнольд Иннокентьевич говорит мне: "Знаешь... Просматриваю сейчас старые номера "Молодёжки", и понимаю: а ведь сколько всякой ерунды мы тогда публиковали!..." Ну, что ж: Арнольд Иннокентьевич был "вторым лицом" в газете, он имеет право на такие оценки, ему виднее. Да и не застрахована ни одна газета от публикации "всякой ерунды": просто, нужно учитывать время, когда вышел тот или иной номер: то, что нам сейчас кажется "ерундой", тогда "ерундой", конечно же, не было.
Но вот "многокилометровых авторских рассуждений" мне - и как читателю, и как журналисту - с тех пор не хватает. Журналистика - она, вообще, очень хитрая профессия: можно проучиться пять лет в Университете, получить журналистский диплом, но при этом, так и не стать никаким журналистом; максимум - скучным пресс-службистом, записывающим каждое слово за каким-нибудь мэром или начальником. Но - не журналистом. Ибо, лучшая и единственно настоящая школа журналистики - это редакция, а лучшие учебники по журналистике - это тексты твоих коллег, в которых есть "многокилометровые рассуждансы", то есть, ПОЗИЦИЯ автора. А именно этого-то в современной "журналистике" и нет...
Мне не хватает "Молодёжки" - демократической и совсем не-совецкой "Советской Молодёжи", газеты из моей юности. Единственной в этом городе открытой журналистской трибуны. Газеты, для которой не существовало запретных тем, и в которой существовал лишь один-единственный барьер и запрет: любая дискуссия, любой материал должен подаваться на должном уровне.
...Арнольд Иннокентьевич спросил меня позавчера,когда мы беседовали по телефону: "Роман, я, вот, одного понять не могу: ты ведь постоянно бывал у нас в редакции... с ребятами нашими дружил... почему же ты к нам не устроился тогда? Мы с Олегом (с Олегом Желтовским, главным редактором - Р. Д.) как-то даже разговаривали о тебе: я его спросил,почему Днепровский не работает у нас - а Олег мне ответил: мол, пока он ко мне не подходил, не разговаривал со мной об этом... Почему, Роман?"
Знаете, что я ответил Харитонову? Я сказал ему: "Потому, что не считал себя достойным такой чести - работать в "Молодёжке".
И это - правда.
P.S. Сегодня в Областной библиотеке имени Ивана Молчанова-Сибирского (звучит, кстати, как "библиотека имени маршала Берии") состоялась авторская встреча Арнольда Иннокентьевича Харитонова с читателями. Вернее, со старыми друзьями, коллегами и читателями. Думаю, нет особого смысла рассказывать об этом мероприятии: всё это, так сказать, наша "кухня" иркутская - но, как писали в прежние времена, "встреча прошла в тёплой, дружественной обстановке", а от себя добавлю: ещё и в душевной. И этого - достаточно пока. А чуть позже я просто выложу здесь фотографии с этой встречи.