Кощей Бессмертный и Саломея Шломовна Прекрасная
- Выходи, Кощей! Биться будем! Выходи!...
Иван-Царевич стоял напротив подъёмного моста, соединяющего замок Кощея с материком, и орал уже целый час. Подле, в кустах, спал верный Серый Волк. Замок хранил молчание.
- Выходи, Кощей! Я пришёл за Саломеей Прекрасной! Отпусти Саломею, ирод! Биться будем!...
Внезапно цепи заскрипели, и тяжёлый подъёмный мост стал опускаться. Когда правая створка ворот открылась, Иван-Царевич увидел достаточно пышную брюнетку лет сорока, со сросшимися бровями и очень характерным шнобелем.
- Ну, и шо ви тут всё кричите, всё шумите, молодой человек? - с явным неудовольствием произнесла вышедшая к нему навстречу особа, - пожилой человек, может быть, отдыхает, а ви тут какой-то хапарай устроили! Орёте, как рыбная торговка на Привозе... Таки, шо случилось, и кто ви такой?
От неожиданного приёма Иван-Царевич слегка опешил, но поспешил взять себя в руки, и, приосанившись, гордо произнёс:
- Я - Иван-Царевич! Пришёл биться с Кощеем поганым, чтобы освободить Саломею Прекрасную, краше которой нет в целом свете, и которую он украл у отца, царя Иудейского Шломы Тринадцатого. А вы кто будете?
- Ой вэй, ви только посмотрите на этого поца! - сардонически усмехнулась собеседница Ивана, совершенно игнорируя вопрос Царевича, - биться он таки хочет!... - и, уже глядя на Ивана с некоторым интересом, произнесла: - у Кощея Вельзевуловича гипертония, хроническая диарея и ревматизм, и доктор запретил ему резкие движения и все ети ваши... как их?... Одним словом, Кощею Вельзевуловичу категорически противопоказаны физические перегрузки и длительное пребывание на солнце. Так что...
Закончить дама не успела: из глубин замка донёсся грохот, а в следующий момент из-за спины Ивановой vis-a-vis стал протискиваться на мост маленький сухонький старичок. На нём был надет тяжёлый, покрытый ржавчиной и давно не чищенный нюрнбергский панцирь, достававший ему почти до колен; двумя иссохшимися старческими ручками дедуля волочил за собой тяжёлый двуручный меч, такой же не чищенный, как и панцирь; из-под распахнутого забрала торчал остренький, покрытый старческими пятнами носик и смешно топорщилась бородёнка-эспаньолка. Железо гремело о каменные плиты пола при каждом шажке старичка, а сам он являл собою вид одновременно и смешной, и достаточно жалкий.
- Иван! Иван!... - выкрикивал старческим голосом этот нелепый дедушка-карлик, - Погоди, не уезжай!... Я иду!... Я уже иду!... Будем биться!...
- Коша, ты опять не выпил свои капли?! - строго спросила дородная дама, продолжавшая стоять на мосту, - Немедленно иди, и выпей капельки! И сними с себя ето железо: во-первых, оно царапает паркет, а во-вторых, если ты сломаешь антикварные доспехи, то мене ето будет очень больно. Уже иди, - на последних словах собеседница Ивана левой рукой ловко запихнула крошечного старичка обратно вовнутрь замка, и плотно прикрыла за ним тяжёлую дубовую створку ворот, - не делай мене нервы, Коша!
- Ваня, убей меня!... - донеслось до Царевича в самый последний момент, прежде, чем створка ворот захлопнулась, а затем из замка послышались жалостливые, похожие на детские, рыдания.
- Вот шо я таки скажу вам, молодой человек, - дама смотрела на Ивана всё с большим интересом, - таки я всё понимаю: вы - совсем ещё молодой, вам нужно делать карьеру, совершать ети... как их?... Ну, таки да - подвиги. Но ви мене скажите, только честно скажите: если ви победите Кошу, то ето таки будет подвиг?! Я к вам спрашиваю: ето таки будет подвиг, о котором потом расскажут по телевизору и напишут в газетах?! Нет, я вам так скажу, шо ето будет совсем никакой не подвиг, а форменное безобразие! Шо об вас подумают люди?! А они таки подумают: етот поц-царевич таки пришёл к пожилому больному человеку, поднял его с постели, и таки устроил натуральный погром! Вам етого надо?...
- Но... но - Царевна?! Саломея Прекрасная, краше которой нет на всём свете?!... - смущаясь, спросил Иван-Царевич, - ведь её нужно освободить... вырвать из лап злодея-похитителя... Как же с нею-то быть?...
- Ой вэй! - вздохнула собеседница Ивана, - ну шо ви ещё хочете? Может быть, Саломею Шоломовну вполне устраивает её нынешнее положение? Ви таки спрашивали её лично, хочет ли она, шоб ви её освободили? Таки спрашивали, или таки нет? И не нужно на мене так смотреть, когда я вас спрашиваю, шо как будто я должна вам милиен денег, и не отдаю - ви таки спрашивали Саломею Шоломовну, или таки нет?
- Ну... я... - Иван-Царевич находился в полнейшем замешательстве: во всех тех сказках и легендах, которые он тщательно изучал, прежде, чем отправиться вызволять Саломею Прекрасную, ни слова не было сказано о том, что нужно спрашивать у принцессы её согласия на освобождение из Кощеева плена - по крайней мере, те, сказочные и легендарные Иваны-Царевичи ничего такого не делали.
- Вот и хорошо, - улыбнулась таинственная собеседница Ивана, видя его замешательство, - давайте поговорим с вами, как интеллигентные люди. Я имею предложить вам маленький гешефт, совсем маленький. Сейчас я пойду и уложу Кощея Вельзевуловича в постельку, дам ему успокаивающую таблеточку, а когда вернусь, ми таки будем делать с вами бизнес.
* * * * *
Утром следующего дня Иван-Царевич сидел один-одинёшенек в главном зале Кощеева замка за дубовым столом. Он был в исподнем: верхняя его одежда и оружие остались в спальне его вчерашней собеседницы, которая, раскинувшись на всю кровать, в этот утренний час сладко спала. Ивану было не по себе: глаза слипались, а под глазами чернели круги; руки немного подрагивали, но главное - Ивану страшно хотелось есть! И он ел, отрывая плохо слушающимися руками большие куски от лежавшей на столе жареной бараньей туши, и запивал их большими глотками вина прямо из кувшина.
В дальнем конце зала тихо приоткрылась дверь, и в следующий момент в зал просунулся уже знакомый читателю остренький старческий носик и бородка-эспаньолка. Убедившись, что супруги в зале нет, на пороге показался сам Кощей Бессмертный.
- Ваня!... Ва-аня!... - шёпотом позвал он, - а где Саломея?
- Спит, - так же шёпотом ответил Иван-Царевич, и почему-то вдруг почувствовал неудобство и даже стыд перед этим крошечным старичком. Но тот совершенно не обратил внимание на густо залившую лицо Ивана краску: он уже бежал на цыпочках к столу, потирая крошечные ладошки, и всё так же шёпотом приговаривая:
- Вот и славненько! Вот и чудненько! Сейчас мы с тобой - по рюмочке, по маленькой, тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом!
С третьей попытки Кощею удалось, наконец, взобраться на стоящее у торца стола кресло-трон, и, усевшись поудобнее, он замахал ручонками Ивану:
- Садись ближе! И закуску сюда тащи! И мясо, МЯСО пододвигай! - на последних словах его малюсенькие остренькие глазки засветились плотоядным огоньком, а в уголках старческого рта выступила слюна.
- Ну, давай! Понеслись! По первой - за знакомство! И - чур, после первой не закусывать!
Налили по первой, и выпили, не закусывая. Тут же налили по второй, опрокинули, оторвали от бараньей туши по куску мяса, деловито стали жевать: Иван - могучими молодыми челюстями, а Кощей - протезами.
- Э-эх! - воскликнул Кощей, на секунду утратив бдительность и рискуя разбудить супругу, - давненько я мяса жаренного не ел! - и, поймав недоумённый взгляд Ивана, пояснил: - Саломея не разрешает. И доктора. Она меня всё больше кашами кормит, да морковкой сырой - утверждает, что в моём возрасте морковка полезна для зрения - а мясо вообще есть не разрешает. В крайнем случае - одно-два жареных куринных крылышка, а в последнее время - всё больше форшмак, да гефиле-фиш... А выпивать - ка-те-го-ри-чес-ки не разрешает! Ка-те-го-ри-чес-ки! - на последних словах Кощей Бессмертный горестно вздохнул.
- Так что ж ты, Кощуха - не мужик, что ли? - изумился Иван, - не можешь, что ли, свою бабу на место поставить? Выгнал бы её, на худой конец, раз такие дела... А?...
- Эх, - вздохнул печально Кощей, - так ведь любит она меня! Любит, понимаешь?... А вам, царевичам да королевичам, всё бы с плеча рубить! Знаю, сам таким был, - и, поймав на себе недоумённый взгляд Ивана, продолжил: - Я ведь и сам - заколдованный принц! Злая ведьма заколдовала меня, превратила в отвратительного старикашку с мерзким характером... Правда, заклятие может разрушиться, если меня в этом обличии полюбит какая-нибудь принцесса - вот я и таскал их, принцесс этих, да царевен, всё надеялся, что удастся разрушить злые чары. Но - не везло мне: только-только начнёт привыкать ко мне новая принцесса, только-только перестанет меня бояться, разговаривать начнёт - обязательно заявится какой-нибудь рыцарь или богатырь, какой-нибудь прекрасный принц на белом - тьфу! - коне!... Наваляет мне по шеям - я потом по полгода в реанимации валяюсь, а он - принцессу мою на коня посадит - только их и видели! А с Саломеей мне повезло: полюбила она меня почти сразу же... ну, не столько, может быть, и меня полюбила, сколько моими авуарами заинтересовалась... Ты не гляди, что она в последние-то годы располнела - раньше-то она стройненькая была, глазины - карие, в пол-лица! Волосы - чёрные, как смоль, до самых пят! Красавица!... А располнела... ну, как бы тебе сказать?... ну, скажем так: женского счастья я ей не могу дать... понимаешь?... Я ведь потому и Бессмертный, что... ну, ты понял...
На последних словах Иван-Царевич густо покраснел. Не чокаясь, выпили ещё по одной, и Кощей продолжил свою печальную исповедь:
- Раньше-то - ну, когда Саломея помоложе была - рыцари да богатыри от нас не выводились. Саломея, правда, поступала с ними по-своему: прятала меня в сундуке, в сокровищнице - а сама... Короче говоря, они, эти витязи да принцы, через три-четыре дня от неё на карачках выползали, и больше к нам не возвращались. Огонь-девка была! Ну, я-то, конечно, всё понимал и прощал: она - молодая и здоровая, ей Меч-Кладинец, по большому счёту, каждую ночь нужен. А что я ей могу предложить на этот счёт? Иголку в яйце?... или яйцо с иголкой?...Потом, правда, гости к нам всё реже заглядывать стали: видно, слухи какие-то пошли... Последних наших гостей Саломея и вовсе за злато-серебро, да за брильянты к себе в опочивальню затаскивала... Вот, хоть ты приехал, порадовал её - спасибо тебе, Иван! - на этих словах Кощей неожиданно крепко пожал Царевичу руку, и продолжил:
- Чувствую я: любит она меня. Как-то по-своему, но - любит. А заклятие всё равно не спадает. Не знаю, Вань, что мне с этим делать... Надоело всё до чёртиков! Иной раз думаю: лучше б умереть, лучше б меня какой-нибудь рыцарь уже насмерть убил... Ведь позор же, Иван, позор!...
- Да-а, Кощуха, не сладко тебе! - Иван уронил буйну голову на стол, и пригорюнился. Но тут же встрепенулся: - Слушай, я знаю, как тебе помочь!
- Как? - пискнул Кощей, вновь забывая о предосторожностях, и едва не уронил кубок с зеленым вином.
- Нужно отвезти тебя к Шамаханской Царице! У неё в гареме живут тридцать девять старичков, и все - весёлые и бодрые! Ты будешь сороковым! Шамаханская Царица - дама любвеобильная: увидит тебя, влюбится - чары и развеятся! Я и сам к ней подкатывал, - на последней фразе Иван немного засмущался, - но она... она... короче, она дала мне понять, что я не в её вкусе... возрастом не вышел...
- Ой, Ваня! - завопил Кощей, окончательно забывая обо всякой конспирации, - Ваня, отвези меня к ней! Прямо сегодня! Прямо сейчас! Отвези, будь другом! Я тебе бриллиантами и сапфирами заплачу!
- Да ладно, - вновь смутился Иван, - не надо мне твоих сапфиров... у меня они, как бы, есть... уже... - и, резко вставая на ноги, сказал: - Идёт! Собирайся! Только по-быстрому! Меня Серый по ту сторону рва ждёт! А я - сейчас! Только одежонку в опочивальне у Саломеи заберу, и буду ждать тебя на мосту!
* * * * *
...Друзья едва успели оседлать Серого Волка - умный зверь уже был посвящён в план предстоящего мероприятия - когда из окна башни-донжона донёсся сердитый голос Саломеи Прекрасной:
- Коша! Коша!... Не делай мамочке нервы! Уже пора кушать кашу! Ты где?!...
- Гони, Серый! Гони быстрее! Гони, как только можешь! - прошептал Иван-Царевич в ухо Серому Волку, - только умоляю: тихо! Не топай!
И в следующий момент огромная серая тень уже неслась гигантскими скачками в рассветном тумане, унося прочь Ивана-Царевича и спрятавшегося у него за пазухой Кощея Бессмертного.