"Чайные записки"
Часть десятая
«Дорога на восток»
Первое, что я увидел, на автовокзале Шанхая, - это огромная лужа недопереваренной еды. Но даже она не могла испортить приподнятое настроение оттого, что двадцатипятичасовой Ад закончился.
На восток мы отправились втроем: Алексей “Человек-Совет”, Макс “Человек-Железобетон” и я, уже непонятно, кто. Добирались двумя автобусами: первый из гор до Гуанджо, и второй - до Шанхая. До Гуанджо мы ехали в обычном автобусе, правда, с теликами и местным эм-ти-ви. Я рассматривал дождливые пейзажи за окном и снова вспоминал дом. Так довспоминался, что, как по заказу, заиграла до боли знакомая мелодия из далекой, солнечной Молдовы - крутили клип про веселых школьников, которые радостно пели песню молдавской группы «O-Zone» - помните, там было: «Ma-ia-hii, Ma-ia-huu, Ma-ia-hoo, Ma-ia-haa-haa…» - только на китайском. Это был знак, что дальше будет что-то невероятное.
Невероятное - это не всегда хорошо. Второй автобус был трехсекционным и двухэтажнокроватным. Можно смело сказать, что я пролежал сутки в луже китайской мочи (совесть не позволяет поставить здесь кавычки), так как мое место был крайне близко к туалету, где еще и умудрялись курить. Вонь была невыносима настолько, что даже покупаемое на полустанках сладкое, крепкое вино, настоянное на целебных корнях Поднебесной, не могло выключить мозг - запах пролезал даже в сны.
Вся ночь прошла в дороге, и на рассвете, выяснилось, что в полутораметровых автобусных кроватках, где я «прекрасно помещался», живут еще и разные насекомые: жуки, маленькие тараканы и полупрозрачные многоножки - в общем, полный китайский фарш. На очередной остановке мы вышли купить печенья и воды - это было единственное, что можно было есть, не боясь подцепить личинку Чужого. При дневном свете я посмотрел на Алексея, черноволосого, смуглого мужчину в прекрасной физической форме (он, оказывается, специалист по боевым искусствам), и немного вздрогнул - цвет его кожи был зеленоватым. Выяснилось, что он провел ночь под включенным на максимум кондиционером, и спокойно под ним умер бы, если бы не цыгун - ну, как он сказал.
В полустаночной столовой подавали шпротных пираний, осьминожьи щупальцы, рис и вялые овощи. Я рискнул, но желудок через три минуты после приема пищи послал меня в уборную.
Судя по времени прибытия, указанному в билетах, мы должны были уже почти-почти быть в Шанхае, а пейзаж вокруг даже не намекал на многомиллионный город.
Незаметно к нашему автобусу подъехал другой, абсолютно точно такой же как и наш. Из нового автобуса вышел индус, я стрельнул у него сигарету и заодно поинтересовался, точно ли наш автобус едет в Шанхай (ни единой надписи на английском, бляха, НИ ЕДИНОЙ). Он посмотрел на название автобуса и на нас, потом еще раз, и снова на нас, и с улыбкой сказал: «Вообще-то, этот автобус не едет в Шанхай». Перед нами стояло два категорически одинаковых автобуса и так как вещи мы достали из багажа и не заметили подход другого автобуса близнеца, узнать который теперь наш, а который нет - было мм.. как бы это сказать.. сверхъестественно.
Теперь не только желудок был в шоке, но и мозг - неужели мы взяли билеты не туда?! И все-таки мы сели в свой автобус, а не в тот, на который указывал индус - я списал это на везение заработанное поеданием жуткого обеда.
…Я не понимал, что хочет мне показать жизнь этим приключением. Что она бывает не солнечно-Адесско-пляжно-ленивой, а другой? Так и что? Я это еще в горах понял. И что, мне теперь надо закрепить знание и жить с ним всегда? Вдобавок я себя снова и снова спрашивал, зачем я вообще согласился остаться и продолжать. Вариантов ответа было три: 1. Я просто расклеился и поддался на несложные уговоры спутницы шефа, очаровательной Надежды, в прошлом - модели, а ныне - владелицы собственного модельного агентства в Шанхае. Единственного человека, который, вопреки всему, верил в меня и защищал в глазах Шефа, доказывая, что я точно пригожусь, - просто занимаюсь не совсем своим делом. 2. Я должен был встретиться с Кариной, которая как раз работала в Шанхае, и косвенно могла бы закрыть мой приключенческий опус. И - 3. Я просто никогда не был в Шанхае, и вообще уже начал разучиваться сдаваться.
Короче, около шести вечера мы прибыли. Толпы китайцев, ломящиеся в здание автовокзала, мы с чемоданами, пробивающиеся против них, - и полная готовность к тому, что снова будет какая-то херня. Но вдруг я почувствовал невероятное расслабление и покой, словно воздух обнял меня после долгой разлуки, ноги ощутили землю, спина выпрямилась, и на лице сама собой появилась легкая улыбка, как в детстве. Такая улыбка появляется у всех школьников двадцать четвертого мая. Теплые, вечерние цвета заката, отражающиеся от бесконечных стеклянных небоскребов, головокружительное переплетение автострад, все светящееся, мягкое, и, и… «ну, наконец-то», - кто-то говорил в моей голове, - «наконец-то…», - говорил я кому-то.
Конец десятой части.
«Дорога на восток»
Первое, что я увидел, на автовокзале Шанхая, - это огромная лужа недопереваренной еды. Но даже она не могла испортить приподнятое настроение оттого, что двадцатипятичасовой Ад закончился.
На восток мы отправились втроем: Алексей “Человек-Совет”, Макс “Человек-Железобетон” и я, уже непонятно, кто. Добирались двумя автобусами: первый из гор до Гуанджо, и второй - до Шанхая. До Гуанджо мы ехали в обычном автобусе, правда, с теликами и местным эм-ти-ви. Я рассматривал дождливые пейзажи за окном и снова вспоминал дом. Так довспоминался, что, как по заказу, заиграла до боли знакомая мелодия из далекой, солнечной Молдовы - крутили клип про веселых школьников, которые радостно пели песню молдавской группы «O-Zone» - помните, там было: «Ma-ia-hii, Ma-ia-huu, Ma-ia-hoo, Ma-ia-haa-haa…» - только на китайском. Это был знак, что дальше будет что-то невероятное.
Невероятное - это не всегда хорошо. Второй автобус был трехсекционным и двухэтажнокроватным. Можно смело сказать, что я пролежал сутки в луже китайской мочи (совесть не позволяет поставить здесь кавычки), так как мое место был крайне близко к туалету, где еще и умудрялись курить. Вонь была невыносима настолько, что даже покупаемое на полустанках сладкое, крепкое вино, настоянное на целебных корнях Поднебесной, не могло выключить мозг - запах пролезал даже в сны.
Вся ночь прошла в дороге, и на рассвете, выяснилось, что в полутораметровых автобусных кроватках, где я «прекрасно помещался», живут еще и разные насекомые: жуки, маленькие тараканы и полупрозрачные многоножки - в общем, полный китайский фарш. На очередной остановке мы вышли купить печенья и воды - это было единственное, что можно было есть, не боясь подцепить личинку Чужого. При дневном свете я посмотрел на Алексея, черноволосого, смуглого мужчину в прекрасной физической форме (он, оказывается, специалист по боевым искусствам), и немного вздрогнул - цвет его кожи был зеленоватым. Выяснилось, что он провел ночь под включенным на максимум кондиционером, и спокойно под ним умер бы, если бы не цыгун - ну, как он сказал.
В полустаночной столовой подавали шпротных пираний, осьминожьи щупальцы, рис и вялые овощи. Я рискнул, но желудок через три минуты после приема пищи послал меня в уборную.
Судя по времени прибытия, указанному в билетах, мы должны были уже почти-почти быть в Шанхае, а пейзаж вокруг даже не намекал на многомиллионный город.
Незаметно к нашему автобусу подъехал другой, абсолютно точно такой же как и наш. Из нового автобуса вышел индус, я стрельнул у него сигарету и заодно поинтересовался, точно ли наш автобус едет в Шанхай (ни единой надписи на английском, бляха, НИ ЕДИНОЙ). Он посмотрел на название автобуса и на нас, потом еще раз, и снова на нас, и с улыбкой сказал: «Вообще-то, этот автобус не едет в Шанхай». Перед нами стояло два категорически одинаковых автобуса и так как вещи мы достали из багажа и не заметили подход другого автобуса близнеца, узнать который теперь наш, а который нет - было мм.. как бы это сказать.. сверхъестественно.
Теперь не только желудок был в шоке, но и мозг - неужели мы взяли билеты не туда?! И все-таки мы сели в свой автобус, а не в тот, на который указывал индус - я списал это на везение заработанное поеданием жуткого обеда.
…Я не понимал, что хочет мне показать жизнь этим приключением. Что она бывает не солнечно-Адесско-пляжно-ленивой, а другой? Так и что? Я это еще в горах понял. И что, мне теперь надо закрепить знание и жить с ним всегда? Вдобавок я себя снова и снова спрашивал, зачем я вообще согласился остаться и продолжать. Вариантов ответа было три: 1. Я просто расклеился и поддался на несложные уговоры спутницы шефа, очаровательной Надежды, в прошлом - модели, а ныне - владелицы собственного модельного агентства в Шанхае. Единственного человека, который, вопреки всему, верил в меня и защищал в глазах Шефа, доказывая, что я точно пригожусь, - просто занимаюсь не совсем своим делом. 2. Я должен был встретиться с Кариной, которая как раз работала в Шанхае, и косвенно могла бы закрыть мой приключенческий опус. И - 3. Я просто никогда не был в Шанхае, и вообще уже начал разучиваться сдаваться.
Короче, около шести вечера мы прибыли. Толпы китайцев, ломящиеся в здание автовокзала, мы с чемоданами, пробивающиеся против них, - и полная готовность к тому, что снова будет какая-то херня. Но вдруг я почувствовал невероятное расслабление и покой, словно воздух обнял меня после долгой разлуки, ноги ощутили землю, спина выпрямилась, и на лице сама собой появилась легкая улыбка, как в детстве. Такая улыбка появляется у всех школьников двадцать четвертого мая. Теплые, вечерние цвета заката, отражающиеся от бесконечных стеклянных небоскребов, головокружительное переплетение автострад, все светящееся, мягкое, и, и… «ну, наконец-то», - кто-то говорил в моей голове, - «наконец-то…», - говорил я кому-то.
Конец десятой части.