вопросы в никуда: некрофилия и общество
Некрофилия - это аморально или неэтично?
Другими словами: почему некрофилия незаконна - потому что это просто плохо и не должно делаться никогда, или потому что она ущемляет права умершего (то есть вообще подпадает под общее определение манипуляций, которые могут быть проведены после смерти)?
Если все-таки неэтично по отношению к умершему, то, во-первых, надо признать, что права умерших в нашем обществе вообще как-то зыбко сформулированы. Например, хотя обычно надо давать во время жизни официальное разрешение на использование тела для опытов, это правило может переступаться в случае большой необходимости (например, редкой болезни). И захоронения, исторически говоря, часто тоже не навсегда. Во-вторых, вопрос о том, до какой степени мертвое тело должно связываться с тем индивидуумом, чью память мы чтим и чьи желания мы хотим уважать, тоже все еще остается открытым. Все-таки это очень христианский концепт, а наше общество все больше секуляризируется, и законы, в идеале, не должны основываться на религиозных предрассудках. (Тут я должна признать, что Башни Молчания как концепт мне очень интересны, и частично потому, что являются способом деиндивидуализировать мертвое тело, вернуть его обратно в экосистему.)
И, возвращаясь к вопросу некрофилии, в-третьих, в конце-то концов, а если он сам хотел? Я понимаю, что это сильно напоминает анекдот про паяльник в жопе, но чисто теоретически ситуация допустима, и потому вопрос интересный.
У Барбары Гауди (Barbara Gowdy) есть замечательнейший сборник рассказов под названием We So Seldom Look at Love, а в нем - одноименный рассказ, с главной героиней юной девушкой-некрофилкой, в которую безнадежно влюблен некий пылкий юноша. Его любовь безнадежна, собственно, потому что он живой и, соответственно, эту девушку по-настоящему привлечь не может. И тогда юноша решается на самоубийство, чтобы хоть раз пробудить в своей возлюбленной настоящую страсть. Девушку арестовывают за занятие любовью с мертвым телом, направляют на лечение.
А в принципе, чем неэтично поведение девушки, исполняющей последнюю волю самоубийцы? Это ведь не немецкий случай, юноша не просил его убить и съесть, он все сделал сам (а мог бы, например, умереть от неизлечимой болезни).
То есть, мне кажется, тут все-таки вопрос традиционной морали играет большую роль - табу на секс с чем-то, что одновременно и субъект, и объект, что стоит вне категорий. То есть секс с субьектом приемлем, секс с ярко выраженным объектом, особенно для женщин (вибратор, предмет растительного мира, и т.д.) - тоже приемлем, а вот чем ближе к границе между категориями, тем проблематичнее. Вибратор, прикрепленный к реалистичной имитации человека, резиновая кукла - это уже странно, уже на грани приемлемого. Секс с объектом, который когда-то был человеком, стоит вне категорий, в принципе искажает то, как мы определяем приемлемый секс, как мы отделяем объект от субъекта.
Между тем, когда на сцене Джульетта пылко целует мервого Ромео со словами "Thy lips are warm!" (у тебя - теплые губы!), зрители воспринимают это как выражение любви, а вовсе не как попирание прав умершего, который не может сопротивляться.
Как говорит название сборника Барбары Гауди, на некоторые вещи мы очень редко смотрим, и не говорим о них, потому что любим четкие категории: плохо-хорошо, приемлемо-неприемлемо, живое-мертвое. Но ведь суть закона, по крайней мере частично, и состоит в том, чтобы трезво определить, как такие категории должны формироваться в гражданских интеракциях.
Значит, надо смотреть, надо обсуждать. Насколько критичен шаг от Джульетты до героини Гауди? Является ли труп субъектом или объектом? Имеет ли гражданские права? Если да, то включает ли это право на сексуальную активность?
Другими словами: почему некрофилия незаконна - потому что это просто плохо и не должно делаться никогда, или потому что она ущемляет права умершего (то есть вообще подпадает под общее определение манипуляций, которые могут быть проведены после смерти)?
Если все-таки неэтично по отношению к умершему, то, во-первых, надо признать, что права умерших в нашем обществе вообще как-то зыбко сформулированы. Например, хотя обычно надо давать во время жизни официальное разрешение на использование тела для опытов, это правило может переступаться в случае большой необходимости (например, редкой болезни). И захоронения, исторически говоря, часто тоже не навсегда. Во-вторых, вопрос о том, до какой степени мертвое тело должно связываться с тем индивидуумом, чью память мы чтим и чьи желания мы хотим уважать, тоже все еще остается открытым. Все-таки это очень христианский концепт, а наше общество все больше секуляризируется, и законы, в идеале, не должны основываться на религиозных предрассудках. (Тут я должна признать, что Башни Молчания как концепт мне очень интересны, и частично потому, что являются способом деиндивидуализировать мертвое тело, вернуть его обратно в экосистему.)
И, возвращаясь к вопросу некрофилии, в-третьих, в конце-то концов, а если он сам хотел? Я понимаю, что это сильно напоминает анекдот про паяльник в жопе, но чисто теоретически ситуация допустима, и потому вопрос интересный.
У Барбары Гауди (Barbara Gowdy) есть замечательнейший сборник рассказов под названием We So Seldom Look at Love, а в нем - одноименный рассказ, с главной героиней юной девушкой-некрофилкой, в которую безнадежно влюблен некий пылкий юноша. Его любовь безнадежна, собственно, потому что он живой и, соответственно, эту девушку по-настоящему привлечь не может. И тогда юноша решается на самоубийство, чтобы хоть раз пробудить в своей возлюбленной настоящую страсть. Девушку арестовывают за занятие любовью с мертвым телом, направляют на лечение.
А в принципе, чем неэтично поведение девушки, исполняющей последнюю волю самоубийцы? Это ведь не немецкий случай, юноша не просил его убить и съесть, он все сделал сам (а мог бы, например, умереть от неизлечимой болезни).
То есть, мне кажется, тут все-таки вопрос традиционной морали играет большую роль - табу на секс с чем-то, что одновременно и субъект, и объект, что стоит вне категорий. То есть секс с субьектом приемлем, секс с ярко выраженным объектом, особенно для женщин (вибратор, предмет растительного мира, и т.д.) - тоже приемлем, а вот чем ближе к границе между категориями, тем проблематичнее. Вибратор, прикрепленный к реалистичной имитации человека, резиновая кукла - это уже странно, уже на грани приемлемого. Секс с объектом, который когда-то был человеком, стоит вне категорий, в принципе искажает то, как мы определяем приемлемый секс, как мы отделяем объект от субъекта.
Между тем, когда на сцене Джульетта пылко целует мервого Ромео со словами "Thy lips are warm!" (у тебя - теплые губы!), зрители воспринимают это как выражение любви, а вовсе не как попирание прав умершего, который не может сопротивляться.
Как говорит название сборника Барбары Гауди, на некоторые вещи мы очень редко смотрим, и не говорим о них, потому что любим четкие категории: плохо-хорошо, приемлемо-неприемлемо, живое-мертвое. Но ведь суть закона, по крайней мере частично, и состоит в том, чтобы трезво определить, как такие категории должны формироваться в гражданских интеракциях.
Значит, надо смотреть, надо обсуждать. Насколько критичен шаг от Джульетты до героини Гауди? Является ли труп субъектом или объектом? Имеет ли гражданские права? Если да, то включает ли это право на сексуальную активность?