Модернистские тенденции в РПЦ в начале XX века. Часть I.
Совсем недавно вышел новый, уже 4-й по счету :), выпуск «Трудов Саратовской Православной Духовной семинарии». С разрешения одного из авторов - заведующего кафедрой церковной истории СарПДС, кандидата богословия свящ. Кирилла Краснощекова - помещаю в своем ЖЖ довольно интересную, по крайней мере на мой взгляд, статью. Статья посвящена "предыстории" обновленчества, как явления в Русской Церкви начала прошлого столетия. Итак…
Краснощеков К., свящ. Модернистские тенденции в Русской Православной Церкви в начале XX века // Труды СарПДС, Вып. IV. Саратов, 2010. С. 178-196.
В текст внесена пагинация по бумажному изданию (единственное отличие - постраничные сноски в бумажном издании). Копирование для личного пользования разрешается без ограничений, при цитировании обязательна ссылка на бумажное издание, а также желательна ссылка на данный ЖЖ. Из-за большого объема текст статьи пришлось разбить на две части, поэтому сначала выкладываю Часть I.
Модернистские тенденции в РПЦ в начале XX века.
Обновленчество, не как раскол, а как определенная модернистская тенденция в лоне Русской Православной Церкви, зародилось еще в начале XX века. У этого движения были как объективные, так и субъективные причины. К первым относятся нерешенность застарелых проблем, вызванных двухвековой зависимостью от светской власти, социальные потрясения времени и ослабление единства русского народа в предреволюционные годы. К субъективным причинам церковного модернизма мы относим пренебрежение церковной традицией, стремление к радикальному обновлению богослужения и всего исторически сложившегося уклада и канонического устройства церковной жизни, а так же политическую ангажированность определенной части русского духовенства.
Идеи «обновленного» Православия будоражили русское общество
еще с 19 в. Достаточно вспомнить имена А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, К. С. Аксакова, Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева, и др. что же касается внутри церковного ответвления русского религиозного реформаторства, то оно сформировалось в начале 20 в. Первой ласточкой «обновленного Православия» стали «Религиозно - философские собрания», организованные при поддержке Синода и петербургского митрополита в ноябре 1901г. в столице, и ставившие своей задачей [178] сблизить интеллигентское богоискательство с Церковью. Вскоре аналогичное общество образовалось в Москве. Либеральная интеллигенция говорила на них о необходимости замены «старой, омертвевшей» Церкви новой, реформированной, «старого, остановившегося» религиозного сознания новым, «творческим». Интеллигенты доказывали духовенству, что общественный прогресс обнажает «условную ложь официальной церковности», обнаруживает «всю застойную ее гнилость», что современность не может примириться «с рабской и елейной религиозностью старого сознания» [i].
С церковной стороны в «Религиозно - философских собраниях» принимали участие протопресвитер И. А. Янышев, епископ Антонин Грановский (В. В. Розанов подарил ему свои сочинения с надписью: «Нашему Левиафану» [ii]), профессор-протоиерей С. А. Соллертинский, иеромонах Михаил (Семенов) и др. Председательствовал на собраниях столичного общества ректор Петербургской Духовной академии еп. Сергий (Страгородский) [iii].
В это время в числе идейных обновленцев оказываются люди, которые в наибольшей степени, чем их современники, восприняли протестантские рационалистические влияния, столь распространенные в богословской академической жизни на рубеже 19-20 вв. Инославная богословская школа, которая была сильна в Русской Церкви, создавала объективные условия для того, чтобы сформировался определенный тип богослова-священнослужителя, который был склонен рассматривать Церковь прежде всего как составную часть естественной истории человечества, [179] как культурно-исторический институт, который может и должен подвергаться изменениям в такой же степени, в какой изменениям подвергается человеческое общество в целом. В это время в России появляется определенный тип священника, который думал, действовал, даже выглядел по-новому. Яркий образ такого священника можно найти в воспоминаниях писателя В. Т. Шаламова о своем отце, будущем обновленце священнике Т. Н. Шаламове: «Отец уверял, что будущее России в руках русского священства, и именно ему сужден самой судьбой путь государственного строительства и обновленчества - и государственных реформ, и личного быта. Для этого - по мысли отца - есть все основания. Священство - немалая часть населения России. Составляя такую общественную группу, духовенство еще не сыграло той роли, которая ему предназначена судьбой, давшей ему право исповедовать и отпускать грехи всех людей - от Петербурга до глухой зырянской деревушки, от нищего до царя. Это должно быть священство мирское, светское, живущее вместе с народом, а не увлеченные ложным подвигом аскеты, вроде старчества, монастырей. Монастыри это ложный путь, как и распутинские прыжки. Церковь должна быть светской, мирской, жить мирскими интересами, а в самой мирской жизни быть началом разума, культуры, образования, цивилизации. <…> История хранит бесконечное количество подвижников, пророков из духовного сословия. Но задачи 20 века более сложны, более земны. Русское священство должно обратить внимание не на личное совершенство, не на личное спасение, а на спасение общественное, завоевание выборным путем государственных должностей и поворачивать дело в надлежащем направлении. <…> Плохо не безбожие, а малая культурность народа. Безбожие исчезнет вместе с неграмотностью. Русское священство, белое духовенство - вот кому принадлежит главная роль в воспитании [180] общества. Себя отец и считал человеком, посвятившим себя высокой цели освобождения России. <…> В Вологде, городе черной сотни, где бывали еврейские погромы, отец самым резким образом выступал в соборе с проповедью против черносотенных погромов, а когда в Петербурге был убит председатель Думы депутат Герценштейн, отец отслужил публичную панихиду по Герценштейну. <…> Умение хорошо одеваться отец не без основания считал важным и надежным средством «паблисити». Зимой он ходил в дорогой бобровой шапке, в хорьковой шубе с широким воротником морского бобра, в шелковой щегольской рясе. Все это было пошито в столицах у модных портных - по чуть укороченному, далеко видному, но все же не нарушающему канон фасону. Серая шляпа, вроде котелка, самого дорогого качества, уверенно сидела на уверенно подстриженной, коротко подстриженной голове. Скромность отец не считал достоинством. В программу «паблисити», которую отец перенес как педагогический прием в воспитание своих детей - дочерей и сыновей, - входило всегда публичное утверждение достоинства, преимуществ - всяческих соревнований, начиная от состязания умов, вроде диспута, и кончая гонкой лодок, плаванием, стрельбой, охотничьей удачей. <…> В правом углу у нас висела большая, даже огромная, икона с ликом Христа в терновом венце. Перед ней круглые сутки горела лампада на серебряной цепи. Отец и молился, и служил молебны именно перед этой иконой. Это не была старинная икона, не Рублев и не Феофан Грек, хотя рублевская школа сильная имелась в Вологде и старинных икон видел отец, наверное, немало. Отцовская икона была репродукцией картины Рубенса, простая олеографическая картинка, наклеенная на фанеру и заключенная в золотую узкую раму. Эту репродукцию отец надлежащим образом освятил по всем каноническим правилам, и молился перед ней до самого конца жизни. <…> [181] В обновленческом движении отец принял самое горячее участие, но самый главный свой вклад отец внес в тогдашнюю борьбу за веру - в антирелигиозные диспуты, которые с благословения или разрешения новой власти проходили во всех городах в открытом ораторском состязании. Уже слепого я водил его на все эти диспуты и по сигналу председателя подводил к кафедре или столу, а после выступления отводил на место. Случалось, отец ошибался в направлении - в волнении, жестикулируя, поворачивался лицом не к залу, и тогда я подходил, поправлял его позицию. Успех речей его был в Вологде велик, да в самом деле он был хороший оратор, опытный полемист. Речь его была абсолютно светская, с множеством светских примеров, что, конечно, производило хорошее впечатление…» [iv].
До поры до времени мысль о том, что Церковь нужно изменить, осовременить, модернизировать, привести в соприкосновение с последними идеями, которые появляются в человеческом обществе, была сокрыта. Но, когда в 1905 г. начинается активное обсуждение вопроса о том, что церковная жизнь не может продолжать развиваться так, как она продолжала развиваться весь синодальный период, что необходимы серьезные перемены, сторонники модернизации Церкви, сторонники восполнения церковного предания современными общественными, философскими, культурными идеями начинают активно утверждать свою позицию.
Впрочем, в 1905г. о необходимости перемен в Церкви говорили очень многие, причем больше всего говорили о недостатках синодальной системы. И будущие обновленцы выступали одним фронтом в ряду будущих староцерковников с требованием созыва Поместного Собора. Тогда их объединяло стремление изменить церковную жизнь, но в вопро-[182]се о том, как она должна изменяться, церковные традиционалисты и модернисты стояли на различных позициях. Для одних отмена синодальной системы должна была означать возвращение к традиционным богословско-каноническим принципам церковной жизни, и таковых было тогда подавляющее большинство, для церковных модернистов отмена синодальной системы должна была обусловить кардинальные изменения в Церкви в соответствии с духом времени: демократизация Церкви, вовлечение Церкви в политическую жизнь, необходимость социально ориентировать Церковь в ее служении, изменить, как им казалось, во многом устаревшее православное богослужение.
В 1905г. в Петербурге организовывается группа «32 священников». По инициативе свящ. Петра Кремлевского, в его квартире на Суворовском проспекте нелегально собирались эти «пионеры церковно-революционного движения» [v]. В группе работают священники Петербурга: И. Ф. Егоров, Г. С. Петров, П. В. Раевский и другие. «Оглядываясь назад, - вспоминает А. Введенский, - видишь всю безобидность этого освободительного движения. Это всего-навсего мечта о более каноничном устройстве Церкви, протест против бюрократического Синода, воззвание к нравственному сознанию верующих, а также тому подобные, очень благородные, но и очень невинные вещи» [vi].
В марте 1905г. «группа 32» молодых петербургских священников представила митр. Антонию записку «О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России», в которой не только обосновывалась необходимость «полного обновления церковной жизни», но и излагается проект [183] программы такого обновления. Опираясь на каноны ранних соборов, они отвергали перемещаемость епископов, систему возвышения архиереев по службе с переводом из меньших в большие и более центральные епархии, выступали против наград и орденов для духовенства, добивались освобождения Православной Церкви от католического клерикализма путем введения соборности церковного делания на всех ступенях с соучастием мирян, выборности духовенства (и священников и епископов). По их мнению, Церковь не должна была связываться ни с какой формой государства. Эта связь кощунственна для Церкви и нередко ведет даже к связи с полицейским участком [vii]. Свящ. Георгий Ореханов ссылаясь на обстоятельства, сопровождавшие появление в печати первой записки «32» (записка была получена редакцией «Церковного вестника» за 5 дней до обсуждения ее у митр. Антония Вадковского, а также анонимность авторов), высказывает предположение о том, что статья, выполненная в форме письма священников, была косвенно поддержана церковным руководством, старавшемся через «общественное мнение влиять на церковную общественность и светские круги, заинтересованные в реформе Церкви» [viii]. Осенью 1905г. «группа 32» заявила в «Церковном вестнике» о создании Союза церковного обновления. В декабре 1905г. его членов, духовных и светских, насчитывалось 60 человек [ix].
Первая русская революция вызвала к жизни и левое крыло церковного обновления - русский христианский социализм. Одним из первых его пропагандистов был священник Михайловского артиллерийского училища Григорий Петров, [184] после поражения революции 1905г. ставший деятелем кадетской партии. Критикуя безжизненность и схоластичность современного Православия, он писал в «Письме свящ. Григория Петрова митр. Антонию», что «Евангелие с мирового пути устроения Царства Божия в обществах и государствах было сведено на узкую тропинку личных добродетелей, личного спасения» [x]. Свящ. Евгений Белков начинает издавать журнал «Красный звонарь». Журнал закрыли, но он стал выходить под новым названием. Снова закрыли. Придумали новое название, выпустили, и снова закрыли. В конце концов, Белкова привлекли к суду по обвинению в ниспровержении государственного строя. Кроме него каноническим прещениям подверглись еще некоторые священники, члены Государственной Думы, с которых Синод снял сан за политическую деятельность - Бриллиантов, Огнев и другие [xi].
Еп. Антонин (Грановский), в то время викарий петербургской митрополии, в 1905 г. произносит проповеди по поводу событий «кровавого воскресенья» и страшной гибели русского флота в водах Цусимского пролива, изобличая в них грехи и недостатки самодержавного правления, откликается на происходящие события статьями на страницах газет. Так например, в статье в газете «Слово» №330 за 1905г. он пишет, что «невольный грех Православия в том, что его доселе заставляли нести солдатскую охрану государственного режима… священное горение сердец и задушевность церковных молитв были культивируемы на пропаганду и защиту общественного строя, именуемого самодержавием… этот полицейский мотив убил церковную искренность и силу авторитета» [xii]. Чашу терпения переполнил его отказ поминать [185] за богослужением императора Николая II самодержавнейшим после манифеста 17 октября. За это он был сослан в монастырь [xiii].
В рамках христианского социализма возникла и стала развиваться идея «Христа - первого социалиста». Один воронежский священник, выступая на делегатском совещании Всероссийского крестьянского союза в ноябре 1905г., утверждал: «Я думаю, что если бы Христос был жив, то он был бы среди нас. Он всегда стоял за угнетенных. Он был первый социалист». В Баку, Тифлисе и других местах отмечены призывы совместить «служение Христу со служением революции» [xiv]. Программу русских христиан - социалистов составил архимандрит Михаил (Семенов), профессор С-ПбДА, участник «Религиозно - философских собраний».
Свящ. Михаил Чельцов пишет, что и в 1907 г. модернистское движение в Церкви было крайне разнородным, включающим в себя и «бранящих, иногда даже по личным счетам, своего архиерея», и тех, кто «роднят обновление с эволюцией» [xv]. «Исходный пункт свой, - пишет свящ. М. Чельцов, - церковное обновление имеет в тупике, в который уперлась наша русская Церковь учением своим о христианстве в его отношении к общественной жизни. Отсюда целью своею оно поставляет раскрытие, выяснение христианства как абсолютной и универсальной религии, - как веры, проникающей, просвещающей все взаимоотношения общества, творящей здесь, на земле, в земных условиях бытия человеческого, Царство Божие. Христианская общественность, Царство Божие и на земле - вот что написано на стяге, под которым стоит церковное обновление» [xvi].
Все это говорит о том, что после октября 1905г. внутрицерковная жизнь забурлила. В ней появились признаки [186] стремления к синтезу веры и цивилизации. Церковь ощутила в себе силы занять достойное место в новом государственном устройстве. И то, что многие священнослужители в это время активно вступали в черносотенные организации не опровергает, а подтверждает этот вывод. Политические позиции были разные, но цель одна - стать незаменимой опорой православного государства, построенного на евангельских началах. «Историческая Церковь, - пишет свящ. М. Чельцов, - и по источнику бытия своего и по своей внутренней природе есть Церковь Бога Живаго, но только отяжелевшая за массой несродных ей наслоений… Отсюда задачей для церковного обновления является не пересоздание Церкви как божественного установления, а возрождение ея со стороны ея человеческого элемента… Обновленцы стремятся к тому, чтобы христианство Христово, а не византийское, христианство евангельское, а не предания старцев, проявилось в жизни во всей присущей ему силе и блеске… объединило бы в единство бытия веру и жизнь и дало бы христианскую государственность, общественность, экономику, культуру, науку, словом - христианизировало бы жизнь во всех ея сторонах и проявлениях и вело бы к приближению Царства Божия и здесь, на земле» [xvii].
После того, как в 1907г. была свернута предсоборная работа, церковные модернисты уходят на второй план - кто увлекается политикой (свящ. Георгий Гапон), кто социальной проповедью (свящ. Александр Боярский), они малозаметны на общем горизонте русской церковной жизни.
Февральская революция принесла с собой обилие разного рода свобод, и 7 марта 1917г. в Петрограде создается «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян». Его председателем оказывается свящ. Д. Попов а секретарем молодой, еще не очень даже известный свящ. Александр Введенский. В эту организацию входят и такие известные сторонники церковного обновления [187] в модернистском духе, как священники Александр Боярский и Иоанн Егоров (впрочем, о. Иоанн скончался в 1920г. и в обновленческом расколе себя не проявил), некоторые диакона, а также ряд мирян - интеллигентов и рабочих. «Союз» объявил о своем переходе на позиции «социальной правды, объединяющей трудовые классы населения», и признал естественным стремление масс к социальным преобразованиям [xviii].
[i] Бердяев Н. Новое религиозное сознание и общественность. С - Пб.,1907. С. 225 - 226.
[ii] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 100.
[iii] Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 57.
[iv] Шаламов В. Т. Четвертая Вологда // Наше наследие. 1988. №3. С. 54-77 ; №4. С. 86-103.
[v] Введенский А. И., прот. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922г. М., 1923. С. 24.
[vi] Там же.
[vii] Поспеловский Д. Русская православная церковь: испытания начала 20 века // Вопросы истории. 1993, №1. С.45.
[viii] Ореханов Г., свящ. Церковный собор и церковно-реформаторское движение. ЖМП. 2000. № 12. С. 74
[ix] Фирсов. С. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х - 1918гг.). М. 2002. С. 333.
[x] Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 60.
[xi] Введенский А. И., прот. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922г. М., 1923. С. 25.
[xii] Епископ Антонин Грановский (статьи о нем). Б / М., Б / Г. Библиотека С-ПбДА. С. 3.
[xiii] Введенский А. И., прот. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922г. М., 1923. С. 30.
[xiv] Шахнович М. И. Ленин и проблемы атеизма. М., 1970. С. 368-369.
[xv] Чельцов М., свящ. Сущность церковного обновления. С.-Пб., 1907. С. 3.
[xvi] Чельцов М., свящ. Сущность церковного обновления. С.-Пб., 1907. С. 9.
[xvii] Там же. С. 10.
[xviii]Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 64.
Продолжение следует…
Краснощеков К., свящ. Модернистские тенденции в Русской Православной Церкви в начале XX века // Труды СарПДС, Вып. IV. Саратов, 2010. С. 178-196.
В текст внесена пагинация по бумажному изданию (единственное отличие - постраничные сноски в бумажном издании). Копирование для личного пользования разрешается без ограничений, при цитировании обязательна ссылка на бумажное издание, а также желательна ссылка на данный ЖЖ. Из-за большого объема текст статьи пришлось разбить на две части, поэтому сначала выкладываю Часть I.
Модернистские тенденции в РПЦ в начале XX века.
Обновленчество, не как раскол, а как определенная модернистская тенденция в лоне Русской Православной Церкви, зародилось еще в начале XX века. У этого движения были как объективные, так и субъективные причины. К первым относятся нерешенность застарелых проблем, вызванных двухвековой зависимостью от светской власти, социальные потрясения времени и ослабление единства русского народа в предреволюционные годы. К субъективным причинам церковного модернизма мы относим пренебрежение церковной традицией, стремление к радикальному обновлению богослужения и всего исторически сложившегося уклада и канонического устройства церковной жизни, а так же политическую ангажированность определенной части русского духовенства.
Идеи «обновленного» Православия будоражили русское общество
еще с 19 в. Достаточно вспомнить имена А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, К. С. Аксакова, Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева, и др. что же касается внутри церковного ответвления русского религиозного реформаторства, то оно сформировалось в начале 20 в. Первой ласточкой «обновленного Православия» стали «Религиозно - философские собрания», организованные при поддержке Синода и петербургского митрополита в ноябре 1901г. в столице, и ставившие своей задачей [178] сблизить интеллигентское богоискательство с Церковью. Вскоре аналогичное общество образовалось в Москве. Либеральная интеллигенция говорила на них о необходимости замены «старой, омертвевшей» Церкви новой, реформированной, «старого, остановившегося» религиозного сознания новым, «творческим». Интеллигенты доказывали духовенству, что общественный прогресс обнажает «условную ложь официальной церковности», обнаруживает «всю застойную ее гнилость», что современность не может примириться «с рабской и елейной религиозностью старого сознания» [i].
С церковной стороны в «Религиозно - философских собраниях» принимали участие протопресвитер И. А. Янышев, епископ Антонин Грановский (В. В. Розанов подарил ему свои сочинения с надписью: «Нашему Левиафану» [ii]), профессор-протоиерей С. А. Соллертинский, иеромонах Михаил (Семенов) и др. Председательствовал на собраниях столичного общества ректор Петербургской Духовной академии еп. Сергий (Страгородский) [iii].
В это время в числе идейных обновленцев оказываются люди, которые в наибольшей степени, чем их современники, восприняли протестантские рационалистические влияния, столь распространенные в богословской академической жизни на рубеже 19-20 вв. Инославная богословская школа, которая была сильна в Русской Церкви, создавала объективные условия для того, чтобы сформировался определенный тип богослова-священнослужителя, который был склонен рассматривать Церковь прежде всего как составную часть естественной истории человечества, [179] как культурно-исторический институт, который может и должен подвергаться изменениям в такой же степени, в какой изменениям подвергается человеческое общество в целом. В это время в России появляется определенный тип священника, который думал, действовал, даже выглядел по-новому. Яркий образ такого священника можно найти в воспоминаниях писателя В. Т. Шаламова о своем отце, будущем обновленце священнике Т. Н. Шаламове: «Отец уверял, что будущее России в руках русского священства, и именно ему сужден самой судьбой путь государственного строительства и обновленчества - и государственных реформ, и личного быта. Для этого - по мысли отца - есть все основания. Священство - немалая часть населения России. Составляя такую общественную группу, духовенство еще не сыграло той роли, которая ему предназначена судьбой, давшей ему право исповедовать и отпускать грехи всех людей - от Петербурга до глухой зырянской деревушки, от нищего до царя. Это должно быть священство мирское, светское, живущее вместе с народом, а не увлеченные ложным подвигом аскеты, вроде старчества, монастырей. Монастыри это ложный путь, как и распутинские прыжки. Церковь должна быть светской, мирской, жить мирскими интересами, а в самой мирской жизни быть началом разума, культуры, образования, цивилизации. <…> История хранит бесконечное количество подвижников, пророков из духовного сословия. Но задачи 20 века более сложны, более земны. Русское священство должно обратить внимание не на личное совершенство, не на личное спасение, а на спасение общественное, завоевание выборным путем государственных должностей и поворачивать дело в надлежащем направлении. <…> Плохо не безбожие, а малая культурность народа. Безбожие исчезнет вместе с неграмотностью. Русское священство, белое духовенство - вот кому принадлежит главная роль в воспитании [180] общества. Себя отец и считал человеком, посвятившим себя высокой цели освобождения России. <…> В Вологде, городе черной сотни, где бывали еврейские погромы, отец самым резким образом выступал в соборе с проповедью против черносотенных погромов, а когда в Петербурге был убит председатель Думы депутат Герценштейн, отец отслужил публичную панихиду по Герценштейну. <…> Умение хорошо одеваться отец не без основания считал важным и надежным средством «паблисити». Зимой он ходил в дорогой бобровой шапке, в хорьковой шубе с широким воротником морского бобра, в шелковой щегольской рясе. Все это было пошито в столицах у модных портных - по чуть укороченному, далеко видному, но все же не нарушающему канон фасону. Серая шляпа, вроде котелка, самого дорогого качества, уверенно сидела на уверенно подстриженной, коротко подстриженной голове. Скромность отец не считал достоинством. В программу «паблисити», которую отец перенес как педагогический прием в воспитание своих детей - дочерей и сыновей, - входило всегда публичное утверждение достоинства, преимуществ - всяческих соревнований, начиная от состязания умов, вроде диспута, и кончая гонкой лодок, плаванием, стрельбой, охотничьей удачей. <…> В правом углу у нас висела большая, даже огромная, икона с ликом Христа в терновом венце. Перед ней круглые сутки горела лампада на серебряной цепи. Отец и молился, и служил молебны именно перед этой иконой. Это не была старинная икона, не Рублев и не Феофан Грек, хотя рублевская школа сильная имелась в Вологде и старинных икон видел отец, наверное, немало. Отцовская икона была репродукцией картины Рубенса, простая олеографическая картинка, наклеенная на фанеру и заключенная в золотую узкую раму. Эту репродукцию отец надлежащим образом освятил по всем каноническим правилам, и молился перед ней до самого конца жизни. <…> [181] В обновленческом движении отец принял самое горячее участие, но самый главный свой вклад отец внес в тогдашнюю борьбу за веру - в антирелигиозные диспуты, которые с благословения или разрешения новой власти проходили во всех городах в открытом ораторском состязании. Уже слепого я водил его на все эти диспуты и по сигналу председателя подводил к кафедре или столу, а после выступления отводил на место. Случалось, отец ошибался в направлении - в волнении, жестикулируя, поворачивался лицом не к залу, и тогда я подходил, поправлял его позицию. Успех речей его был в Вологде велик, да в самом деле он был хороший оратор, опытный полемист. Речь его была абсолютно светская, с множеством светских примеров, что, конечно, производило хорошее впечатление…» [iv].
До поры до времени мысль о том, что Церковь нужно изменить, осовременить, модернизировать, привести в соприкосновение с последними идеями, которые появляются в человеческом обществе, была сокрыта. Но, когда в 1905 г. начинается активное обсуждение вопроса о том, что церковная жизнь не может продолжать развиваться так, как она продолжала развиваться весь синодальный период, что необходимы серьезные перемены, сторонники модернизации Церкви, сторонники восполнения церковного предания современными общественными, философскими, культурными идеями начинают активно утверждать свою позицию.
Впрочем, в 1905г. о необходимости перемен в Церкви говорили очень многие, причем больше всего говорили о недостатках синодальной системы. И будущие обновленцы выступали одним фронтом в ряду будущих староцерковников с требованием созыва Поместного Собора. Тогда их объединяло стремление изменить церковную жизнь, но в вопро-[182]се о том, как она должна изменяться, церковные традиционалисты и модернисты стояли на различных позициях. Для одних отмена синодальной системы должна была означать возвращение к традиционным богословско-каноническим принципам церковной жизни, и таковых было тогда подавляющее большинство, для церковных модернистов отмена синодальной системы должна была обусловить кардинальные изменения в Церкви в соответствии с духом времени: демократизация Церкви, вовлечение Церкви в политическую жизнь, необходимость социально ориентировать Церковь в ее служении, изменить, как им казалось, во многом устаревшее православное богослужение.
В 1905г. в Петербурге организовывается группа «32 священников». По инициативе свящ. Петра Кремлевского, в его квартире на Суворовском проспекте нелегально собирались эти «пионеры церковно-революционного движения» [v]. В группе работают священники Петербурга: И. Ф. Егоров, Г. С. Петров, П. В. Раевский и другие. «Оглядываясь назад, - вспоминает А. Введенский, - видишь всю безобидность этого освободительного движения. Это всего-навсего мечта о более каноничном устройстве Церкви, протест против бюрократического Синода, воззвание к нравственному сознанию верующих, а также тому подобные, очень благородные, но и очень невинные вещи» [vi].
В марте 1905г. «группа 32» молодых петербургских священников представила митр. Антонию записку «О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России», в которой не только обосновывалась необходимость «полного обновления церковной жизни», но и излагается проект [183] программы такого обновления. Опираясь на каноны ранних соборов, они отвергали перемещаемость епископов, систему возвышения архиереев по службе с переводом из меньших в большие и более центральные епархии, выступали против наград и орденов для духовенства, добивались освобождения Православной Церкви от католического клерикализма путем введения соборности церковного делания на всех ступенях с соучастием мирян, выборности духовенства (и священников и епископов). По их мнению, Церковь не должна была связываться ни с какой формой государства. Эта связь кощунственна для Церкви и нередко ведет даже к связи с полицейским участком [vii]. Свящ. Георгий Ореханов ссылаясь на обстоятельства, сопровождавшие появление в печати первой записки «32» (записка была получена редакцией «Церковного вестника» за 5 дней до обсуждения ее у митр. Антония Вадковского, а также анонимность авторов), высказывает предположение о том, что статья, выполненная в форме письма священников, была косвенно поддержана церковным руководством, старавшемся через «общественное мнение влиять на церковную общественность и светские круги, заинтересованные в реформе Церкви» [viii]. Осенью 1905г. «группа 32» заявила в «Церковном вестнике» о создании Союза церковного обновления. В декабре 1905г. его членов, духовных и светских, насчитывалось 60 человек [ix].
Первая русская революция вызвала к жизни и левое крыло церковного обновления - русский христианский социализм. Одним из первых его пропагандистов был священник Михайловского артиллерийского училища Григорий Петров, [184] после поражения революции 1905г. ставший деятелем кадетской партии. Критикуя безжизненность и схоластичность современного Православия, он писал в «Письме свящ. Григория Петрова митр. Антонию», что «Евангелие с мирового пути устроения Царства Божия в обществах и государствах было сведено на узкую тропинку личных добродетелей, личного спасения» [x]. Свящ. Евгений Белков начинает издавать журнал «Красный звонарь». Журнал закрыли, но он стал выходить под новым названием. Снова закрыли. Придумали новое название, выпустили, и снова закрыли. В конце концов, Белкова привлекли к суду по обвинению в ниспровержении государственного строя. Кроме него каноническим прещениям подверглись еще некоторые священники, члены Государственной Думы, с которых Синод снял сан за политическую деятельность - Бриллиантов, Огнев и другие [xi].
Еп. Антонин (Грановский), в то время викарий петербургской митрополии, в 1905 г. произносит проповеди по поводу событий «кровавого воскресенья» и страшной гибели русского флота в водах Цусимского пролива, изобличая в них грехи и недостатки самодержавного правления, откликается на происходящие события статьями на страницах газет. Так например, в статье в газете «Слово» №330 за 1905г. он пишет, что «невольный грех Православия в том, что его доселе заставляли нести солдатскую охрану государственного режима… священное горение сердец и задушевность церковных молитв были культивируемы на пропаганду и защиту общественного строя, именуемого самодержавием… этот полицейский мотив убил церковную искренность и силу авторитета» [xii]. Чашу терпения переполнил его отказ поминать [185] за богослужением императора Николая II самодержавнейшим после манифеста 17 октября. За это он был сослан в монастырь [xiii].
В рамках христианского социализма возникла и стала развиваться идея «Христа - первого социалиста». Один воронежский священник, выступая на делегатском совещании Всероссийского крестьянского союза в ноябре 1905г., утверждал: «Я думаю, что если бы Христос был жив, то он был бы среди нас. Он всегда стоял за угнетенных. Он был первый социалист». В Баку, Тифлисе и других местах отмечены призывы совместить «служение Христу со служением революции» [xiv]. Программу русских христиан - социалистов составил архимандрит Михаил (Семенов), профессор С-ПбДА, участник «Религиозно - философских собраний».
Свящ. Михаил Чельцов пишет, что и в 1907 г. модернистское движение в Церкви было крайне разнородным, включающим в себя и «бранящих, иногда даже по личным счетам, своего архиерея», и тех, кто «роднят обновление с эволюцией» [xv]. «Исходный пункт свой, - пишет свящ. М. Чельцов, - церковное обновление имеет в тупике, в который уперлась наша русская Церковь учением своим о христианстве в его отношении к общественной жизни. Отсюда целью своею оно поставляет раскрытие, выяснение христианства как абсолютной и универсальной религии, - как веры, проникающей, просвещающей все взаимоотношения общества, творящей здесь, на земле, в земных условиях бытия человеческого, Царство Божие. Христианская общественность, Царство Божие и на земле - вот что написано на стяге, под которым стоит церковное обновление» [xvi].
Все это говорит о том, что после октября 1905г. внутрицерковная жизнь забурлила. В ней появились признаки [186] стремления к синтезу веры и цивилизации. Церковь ощутила в себе силы занять достойное место в новом государственном устройстве. И то, что многие священнослужители в это время активно вступали в черносотенные организации не опровергает, а подтверждает этот вывод. Политические позиции были разные, но цель одна - стать незаменимой опорой православного государства, построенного на евангельских началах. «Историческая Церковь, - пишет свящ. М. Чельцов, - и по источнику бытия своего и по своей внутренней природе есть Церковь Бога Живаго, но только отяжелевшая за массой несродных ей наслоений… Отсюда задачей для церковного обновления является не пересоздание Церкви как божественного установления, а возрождение ея со стороны ея человеческого элемента… Обновленцы стремятся к тому, чтобы христианство Христово, а не византийское, христианство евангельское, а не предания старцев, проявилось в жизни во всей присущей ему силе и блеске… объединило бы в единство бытия веру и жизнь и дало бы христианскую государственность, общественность, экономику, культуру, науку, словом - христианизировало бы жизнь во всех ея сторонах и проявлениях и вело бы к приближению Царства Божия и здесь, на земле» [xvii].
После того, как в 1907г. была свернута предсоборная работа, церковные модернисты уходят на второй план - кто увлекается политикой (свящ. Георгий Гапон), кто социальной проповедью (свящ. Александр Боярский), они малозаметны на общем горизонте русской церковной жизни.
Февральская революция принесла с собой обилие разного рода свобод, и 7 марта 1917г. в Петрограде создается «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян». Его председателем оказывается свящ. Д. Попов а секретарем молодой, еще не очень даже известный свящ. Александр Введенский. В эту организацию входят и такие известные сторонники церковного обновления [187] в модернистском духе, как священники Александр Боярский и Иоанн Егоров (впрочем, о. Иоанн скончался в 1920г. и в обновленческом расколе себя не проявил), некоторые диакона, а также ряд мирян - интеллигентов и рабочих. «Союз» объявил о своем переходе на позиции «социальной правды, объединяющей трудовые классы населения», и признал естественным стремление масс к социальным преобразованиям [xviii].
[i] Бердяев Н. Новое религиозное сознание и общественность. С - Пб.,1907. С. 225 - 226.
[ii] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 100.
[iii] Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 57.
[iv] Шаламов В. Т. Четвертая Вологда // Наше наследие. 1988. №3. С. 54-77 ; №4. С. 86-103.
[v] Введенский А. И., прот. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922г. М., 1923. С. 24.
[vi] Там же.
[vii] Поспеловский Д. Русская православная церковь: испытания начала 20 века // Вопросы истории. 1993, №1. С.45.
[viii] Ореханов Г., свящ. Церковный собор и церковно-реформаторское движение. ЖМП. 2000. № 12. С. 74
[ix] Фирсов. С. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х - 1918гг.). М. 2002. С. 333.
[x] Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 60.
[xi] Введенский А. И., прот. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922г. М., 1923. С. 25.
[xii] Епископ Антонин Грановский (статьи о нем). Б / М., Б / Г. Библиотека С-ПбДА. С. 3.
[xiii] Введенский А. И., прот. Церковь и государство (Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922г. М., 1923. С. 30.
[xiv] Шахнович М. И. Ленин и проблемы атеизма. М., 1970. С. 368-369.
[xv] Чельцов М., свящ. Сущность церковного обновления. С.-Пб., 1907. С. 3.
[xvi] Чельцов М., свящ. Сущность церковного обновления. С.-Пб., 1907. С. 9.
[xvii] Там же. С. 10.
[xviii]Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 64.
Продолжение следует…