Хакан Вольдемар и его багатуры - 22
Конунг Греческий и Петр-царевич (окончание)
«Богатыри на Соколе-корабле». По Хвалынскому морю (то есть Каспийскому) 12 лет плавает некий Сокол-корабль (тут можно вспомнить, что первый русский фрегат, построенный в XVII веке в Астрахани, назывался «Орел»). Это такой морской монстр - на нем помещаются три монастыря, три церкви, три «торговища немецкие», три царевых кабака и «Три люди незнаемые, Незнаемые, незнакомые, Промежду собою языка не ведали». Тайну сих людей (возможно, самых первых в русской литературе "бойцов невидимого фронта") старИна нам не открывает, просто констатируя - за шкипера там Илья Муромец, за старпома Добрыня Никитич, команды 500 человек гребунов. Восхоща сего чЮду-юду захватить на абордаж «большой пан турецкой Салтан Салтанович» (да, с географией у «народных сказопевунов» было таксе) и послал свои «легки струги» (плоскодонное гребное судно, обычно речное).
Услыхав приказ, Муромлян приказал Добрыне принесть его «тугой лук на двенадцать пуд» (192 кг) и из него пускает «калену стрелу» с приговором: «Полети, моя каленая стрела, Выше лесу, выше лесу по поднебесью, Не пади, моя каленая стрела, Ни на воду, ни на землю, А пади, моя каленая стрела, В турецкой град, в зелен сад, В зеленой сад, во бел шатер, Во бел шатер, за золот стол, За золот стол, на ременчат стул, Самому Салтану в белу грудь; Распори ему турецкую грудь, Расшиби ему ретиво сердце!». Попал ли - старИна чего-то умалчивает, но в итоге Салтан выдает сентенцию: «Не подай, Боже, водиться с Ильей Муромцем, Ни детям нашим, ни внучатам, Ни внучатам, ни правнучатам, Ни правнучатам, ни пращурятам!»… Такова былина.
«Три поездки Ильи Муромца». Выезжает як-то из Мурома Илья, доезжает до Латыря-камня (см. предыдущую серию) и видитЬ на ём надпись: «В первую дороженьку ехати - убиту быть, Во другую дороженьку ехати - женату быть, Третюю дороженьку ехати - богату быть». Начались раздумья, кудой тронуться. Богату быть не резон - нету жены, некому казну тратить. Женату быть тоже не вариант - молодость прошла, «Как молоденьку ведь взять - да то чужа корысть, А как старую-то взять - дак на печи лежать, На печи лежать да киселем кормить». Ну и поехал тудой, где убиту бысть.
Наехал в итоге на 40 000 разбойников, отговорить которых нападать на себя не смог - дескать, нету у меня ничо ценного, но им плЯвать. Тогдамест «Снимал тут старый со буйной главы да шеломчат колпак, И он начал, старенький, тут шеломом помахивать. Как в сторону махнет - так тут и улица, А й в другу отмахнет - дак переулочек». Короче, всех и перебил. Вернулся к Латырю-камню, написал, что «И как очищена эта дорожка прямоезжая», подумал и поехал тудой, где женату быть. Но и там подстава - красна девка-поляница в палатах белокаменных звала его на кровать, «Испроговорит тут молодец да таково слово: „Ай же ты, душечка да красна девица! Ты сама ложись да на ту кроватку на тесовую“. И как схватил тут добрый молодец да красну девицу, И хватил он ей да по подпазушки И бросил на тую на кроваточку; Как кроваточка-то эта подвернулася, И улетела красна девица во тот да во глубок погреб».
Разломамши Моровлин тот погреб, а там 12 богатырей - попреж него на кровать падамшие. Спасибо старОму казаку сказали, а девку в погребе оставили. Возвратился Илья к Латырь-камню, написал «И как очищена эта дорожка прямоезжая», но тут ужо безвариантно - а потом поехал, куда богату быть. Тут обошлось без приключениЕВ - «Во чистом поле наехал на три погреба глубокиих, И которые насыпаны погреба златом-серебром, Златом-серебром, каменьем драгоценныим; И обирал тут добрый молодец все злато это серебро, И раздавал это злато-серебро по нищей по братии; И роздал он злато-серебро по сиротам да бесприютныим. И обращался добрый молодец ко камешку ко Латырю, И на камешке он подпись подписывал: „И как очищена эта дорожка прямоезжая“». Мораль - надо было сразу сюдой ехать… Такова былина.
Мой ТелеЕлеграмМ - подписуйтесь, лайкайте и каментите.
«Богатыри на Соколе-корабле». По Хвалынскому морю (то есть Каспийскому) 12 лет плавает некий Сокол-корабль (тут можно вспомнить, что первый русский фрегат, построенный в XVII веке в Астрахани, назывался «Орел»). Это такой морской монстр - на нем помещаются три монастыря, три церкви, три «торговища немецкие», три царевых кабака и «Три люди незнаемые, Незнаемые, незнакомые, Промежду собою языка не ведали». Тайну сих людей (возможно, самых первых в русской литературе "бойцов невидимого фронта") старИна нам не открывает, просто констатируя - за шкипера там Илья Муромец, за старпома Добрыня Никитич, команды 500 человек гребунов. Восхоща сего чЮду-юду захватить на абордаж «большой пан турецкой Салтан Салтанович» (да, с географией у «народных сказопевунов» было таксе) и послал свои «легки струги» (плоскодонное гребное судно, обычно речное).
Услыхав приказ, Муромлян приказал Добрыне принесть его «тугой лук на двенадцать пуд» (192 кг) и из него пускает «калену стрелу» с приговором: «Полети, моя каленая стрела, Выше лесу, выше лесу по поднебесью, Не пади, моя каленая стрела, Ни на воду, ни на землю, А пади, моя каленая стрела, В турецкой град, в зелен сад, В зеленой сад, во бел шатер, Во бел шатер, за золот стол, За золот стол, на ременчат стул, Самому Салтану в белу грудь; Распори ему турецкую грудь, Расшиби ему ретиво сердце!». Попал ли - старИна чего-то умалчивает, но в итоге Салтан выдает сентенцию: «Не подай, Боже, водиться с Ильей Муромцем, Ни детям нашим, ни внучатам, Ни внучатам, ни правнучатам, Ни правнучатам, ни пращурятам!»… Такова былина.
«Три поездки Ильи Муромца». Выезжает як-то из Мурома Илья, доезжает до Латыря-камня (см. предыдущую серию) и видитЬ на ём надпись: «В первую дороженьку ехати - убиту быть, Во другую дороженьку ехати - женату быть, Третюю дороженьку ехати - богату быть». Начались раздумья, кудой тронуться. Богату быть не резон - нету жены, некому казну тратить. Женату быть тоже не вариант - молодость прошла, «Как молоденьку ведь взять - да то чужа корысть, А как старую-то взять - дак на печи лежать, На печи лежать да киселем кормить». Ну и поехал тудой, где убиту бысть.
Наехал в итоге на 40 000 разбойников, отговорить которых нападать на себя не смог - дескать, нету у меня ничо ценного, но им плЯвать. Тогдамест «Снимал тут старый со буйной главы да шеломчат колпак, И он начал, старенький, тут шеломом помахивать. Как в сторону махнет - так тут и улица, А й в другу отмахнет - дак переулочек». Короче, всех и перебил. Вернулся к Латырю-камню, написал, что «И как очищена эта дорожка прямоезжая», подумал и поехал тудой, где женату быть. Но и там подстава - красна девка-поляница в палатах белокаменных звала его на кровать, «Испроговорит тут молодец да таково слово: „Ай же ты, душечка да красна девица! Ты сама ложись да на ту кроватку на тесовую“. И как схватил тут добрый молодец да красну девицу, И хватил он ей да по подпазушки И бросил на тую на кроваточку; Как кроваточка-то эта подвернулася, И улетела красна девица во тот да во глубок погреб».
Разломамши Моровлин тот погреб, а там 12 богатырей - попреж него на кровать падамшие. Спасибо старОму казаку сказали, а девку в погребе оставили. Возвратился Илья к Латырь-камню, написал «И как очищена эта дорожка прямоезжая», но тут ужо безвариантно - а потом поехал, куда богату быть. Тут обошлось без приключениЕВ - «Во чистом поле наехал на три погреба глубокиих, И которые насыпаны погреба златом-серебром, Златом-серебром, каменьем драгоценныим; И обирал тут добрый молодец все злато это серебро, И раздавал это злато-серебро по нищей по братии; И роздал он злато-серебро по сиротам да бесприютныим. И обращался добрый молодец ко камешку ко Латырю, И на камешке он подпись подписывал: „И как очищена эта дорожка прямоезжая“». Мораль - надо было сразу сюдой ехать… Такова былина.
Мой ТелеЕлеграмМ - подписуйтесь, лайкайте и каментите.