Сто дней позора - 3
Революция... без революции
Снова оказавшись на престоле, Аполион вынужден был констатировать, что "Франция уже не торт". Править ею, как встарь, двигая левой пяткой, оказалось нереально - только армия вся была за него, но даже в ней самая верхушка не решалась поддержать узурпатора и раскололась. Всего четыре маршала вернулись на военную на службу - Луи-Николя Даву, Нэ, Сульт и Луи-Габриэль Сюше, кое-кому отказал сам Аполион (или назначил на административные должности), остальные предпочли засесть в поместьях, или вообще уехать в Гент, к Людовику XVIII. Мнение большинства их высказал Николя-Шарль Удино, ответив Аполиону на приглашение: "Сир, я не буду служить никому, и поэтому не буду служить вам, я остаюсь в отставке".
Маршал Удино остался в отставке
Поэтому Аполиону едва ли не впервые в жизни пришлось заняться "коварным реальным политИком" - искать опору. Роялисты исключались априори, "умеренные" засели дома и ждали, чем "вся эта погребень закончится", и, по сути, остались только либералы и радикалы-республиканцы. Одного из них даже пришлось взять в правительство, образованнное уже 20 марта 1815 года, в день вступления в Париж - Лазара Николя Маргерита Карно, "великого и ужасного" участника Комитета общественного спасения и "Организатора победы" в 1793-1794 годах. Вот состав этого правительства (сформированного, помимо Карно, исключительно из бывших чиновников-бонапартиЗДов):
Государственный казначей граф Мольян
Дальше было только хуже - чтобы успокоить "брожения умов", Аполиону срочно пришлось даровать народу новую конституцию, "Дополнительный акт к конституциям Империи", который был написан еще одним либералом, Анри Бенжаменом Констаном де Ребеком, каковой не стал особо придумывать и перелицевал хартию Людовика XVIII. Так что 25 мая 1815 года состоялись выборы - в Палату представителей (Палату пэров ампиратор назначал сам, как и король) и муниципальные. Оказалось, что большинство тех, кто имел избирательное право, вообще предпочли "от греха подальше" сидеть дома - в Марселе, например, из 231 выборщика (голосование шло по двухуровневой системе) проголосовали всего 13. Принципиально проигнорировали выборы и роялисты. При таком раскладе победили единственные политически активные силы - 510 новых депутатов считались либералами (из возглавил Жильбер дю Мотье, бывший маркиз де Ля Файет), 40 были вообще бывшими активными революционерами-якобинцами (во главе с Бертраном Барером де Вьёзаком), и только 80 человек квалифицировались как бонапартиЗДы (ими руководил Люсьен Бонапарт, брат ампиратора).
В общем, Аполион оказался перед неприятной необходимостью заигрывать с левыми. Ему предлагали вполне логичный выход из кризиса - развернуть шире триколор, объявить "отечество опасносте", раздать оружие пролетариям и "вернуть революционную диктатуру". В принципе, это тоже была утопия - в 1793 году идеалистически настроенных идиотов имелось дофига, но после 20 лет войн они сильно подыспарились. Однако люмпены и "работяги" Парижа и Лиона завелись и требовали ружей - но Аполион им не дал, сказав честно, что "у них потом не отнять". Более того - опасаясь "восстания масс", особенно на селе, ампиратор даже не объявил призыв конскриптов (участников жеребьевок, в которых определялись новобранцы) текущего 1815 года, ограничившись сбором лишь тех, кто уже воевал в предыдущие. И это притом, что с самого начала стало ясно - воевать придется, и весьма скоро. Миф о том, будто Аполион верил, что ему удасться договориться с коалицией миром, есть миф - уже 21 марта, на следующий день после вступления в Париж, он совещался с военным министром Даву и готовил план грядущей кампании. Просто ему очень хотелось, чтобы она началась как можно позже - осенью, когда "откуда ни возьмутся" 800 000 императорских солдат (да, воображение у него на Эльбе не пострадало - в отличие от всего прочего).
Военный министр Даву смотрит почти как скептический кот...
Одновременно с выборами случился плебисцит насчет новой конституции - и тут тоже "народ показал режиму жопу". "За" высказались 1,55 млн избирателей, "против" - 5700, а остальные 3,4 млн... тупо не пришли. К тому же "загорелся показательный маячок-индикатор" - Вандея снова поднялась, распропагандированная агитаторами-роялистами, и пришлось посылать туда 10 000 солдат, которых не было при Ватерлоо (подробности см. в сериЯле "Час совы"). В общем, на самом-то деле во Франции к лету 1815 года сложилась "почтиреволюционная" ситуация - управлять по-старому, абсолютным произволом ампиратора, "верхи" уже не могли, а по-новому, с "помощью революционно настроенных масс", не хотели...
Снова оказавшись на престоле, Аполион вынужден был констатировать, что "Франция уже не торт". Править ею, как встарь, двигая левой пяткой, оказалось нереально - только армия вся была за него, но даже в ней самая верхушка не решалась поддержать узурпатора и раскололась. Всего четыре маршала вернулись на военную на службу - Луи-Николя Даву, Нэ, Сульт и Луи-Габриэль Сюше, кое-кому отказал сам Аполион (или назначил на административные должности), остальные предпочли засесть в поместьях, или вообще уехать в Гент, к Людовику XVIII. Мнение большинства их высказал Николя-Шарль Удино, ответив Аполиону на приглашение: "Сир, я не буду служить никому, и поэтому не буду служить вам, я остаюсь в отставке".
Маршал Удино остался в отставке
Поэтому Аполиону едва ли не впервые в жизни пришлось заняться "коварным реальным политИком" - искать опору. Роялисты исключались априори, "умеренные" засели дома и ждали, чем "вся эта погребень закончится", и, по сути, остались только либералы и радикалы-республиканцы. Одного из них даже пришлось взять в правительство, образованнное уже 20 марта 1815 года, в день вступления в Париж - Лазара Николя Маргерита Карно, "великого и ужасного" участника Комитета общественного спасения и "Организатора победы" в 1793-1794 годах. Вот состав этого правительства (сформированного, помимо Карно, исключительно из бывших чиновников-бонапартиЗДов):
- Президент совета министров - Жозеф Бонапарт, брат ампиратора;
- Министр-госсекретарь - Юг-Бернар Маре, герцог де Бассано;
- Министр внутренних дел - как раз таки Карно;
- Министр общей полиции - Жозеф Фуше, герцог д'Отранто;
- Министр юстиции (он же великий судья) - Жан-Жак-Режи де Камбасерес;
- Министр иностранных дел - маркиз Огюстен Арман Луи де Коленкур;
- Военный министр - маршал Даву (даже его Аполион в действующую армию не взял - после России ампиратор вообще не верил в его командирские таланты, существование которых само по себе большой вопрос);
- Министр морской и колоний - вице-адмирал Дени Декре;
- Министр финансов - Мартен Мишель Шарль Годен;
- Государственный казначей - граф Николя-Франсуа Мольян.
Государственный казначей граф Мольян
Дальше было только хуже - чтобы успокоить "брожения умов", Аполиону срочно пришлось даровать народу новую конституцию, "Дополнительный акт к конституциям Империи", который был написан еще одним либералом, Анри Бенжаменом Констаном де Ребеком, каковой не стал особо придумывать и перелицевал хартию Людовика XVIII. Так что 25 мая 1815 года состоялись выборы - в Палату представителей (Палату пэров ампиратор назначал сам, как и король) и муниципальные. Оказалось, что большинство тех, кто имел избирательное право, вообще предпочли "от греха подальше" сидеть дома - в Марселе, например, из 231 выборщика (голосование шло по двухуровневой системе) проголосовали всего 13. Принципиально проигнорировали выборы и роялисты. При таком раскладе победили единственные политически активные силы - 510 новых депутатов считались либералами (из возглавил Жильбер дю Мотье, бывший маркиз де Ля Файет), 40 были вообще бывшими активными революционерами-якобинцами (во главе с Бертраном Барером де Вьёзаком), и только 80 человек квалифицировались как бонапартиЗДы (ими руководил Люсьен Бонапарт, брат ампиратора).
В общем, Аполион оказался перед неприятной необходимостью заигрывать с левыми. Ему предлагали вполне логичный выход из кризиса - развернуть шире триколор, объявить "отечество опасносте", раздать оружие пролетариям и "вернуть революционную диктатуру". В принципе, это тоже была утопия - в 1793 году идеалистически настроенных идиотов имелось дофига, но после 20 лет войн они сильно подыспарились. Однако люмпены и "работяги" Парижа и Лиона завелись и требовали ружей - но Аполион им не дал, сказав честно, что "у них потом не отнять". Более того - опасаясь "восстания масс", особенно на селе, ампиратор даже не объявил призыв конскриптов (участников жеребьевок, в которых определялись новобранцы) текущего 1815 года, ограничившись сбором лишь тех, кто уже воевал в предыдущие. И это притом, что с самого начала стало ясно - воевать придется, и весьма скоро. Миф о том, будто Аполион верил, что ему удасться договориться с коалицией миром, есть миф - уже 21 марта, на следующий день после вступления в Париж, он совещался с военным министром Даву и готовил план грядущей кампании. Просто ему очень хотелось, чтобы она началась как можно позже - осенью, когда "откуда ни возьмутся" 800 000 императорских солдат (да, воображение у него на Эльбе не пострадало - в отличие от всего прочего).
Военный министр Даву смотрит почти как скептический кот...
Одновременно с выборами случился плебисцит насчет новой конституции - и тут тоже "народ показал режиму жопу". "За" высказались 1,55 млн избирателей, "против" - 5700, а остальные 3,4 млн... тупо не пришли. К тому же "загорелся показательный маячок-индикатор" - Вандея снова поднялась, распропагандированная агитаторами-роялистами, и пришлось посылать туда 10 000 солдат, которых не было при Ватерлоо (подробности см. в сериЯле "Час совы"). В общем, на самом-то деле во Франции к лету 1815 года сложилась "почтиреволюционная" ситуация - управлять по-старому, абсолютным произволом ампиратора, "верхи" уже не могли, а по-новому, с "помощью революционно настроенных масс", не хотели...