Сто дней позора
Прилет "орла"
Подписывая Договор в Фонтенбло 11 апреля 1814 года, определявший условия отречения ампиратора Аполиона, союзники допустили постыдное великодушие, разрешив ему забрать на выбранный им в качестве места ссылки остров Эльба (Тосканский архипелаг близ побережья Италии в Тирренском море) 400 солдат - тех из Старой гвардии, кто не захочет покинуть "своего маленького капрала" (учитывая, что содержать их должен был ампиратор, ветераны хорошо пристраивались - Бурбоны явно не собирались выдавать им усиленный паек). Проявив свою обычную наглость и презрение к собственным обещаниям, Аполион забрал с собой не 400, а 1649 человек - 6 рот Старой гвардии (по три егерей и гренадеров - 610 человек), Батальон корсиканских стрелков (150 человек), Батальон Эльбы (649 человек), 6 эскадронов конных егерей и 5 эскадронов польских улан (120 человек), а также артиллерийскую батарею (120 человек). Также была "прихватизирована" эскадра из 8 кораблей "для охраны от пиратов" - бриг "Л'Анконстан" (18 пушек), шлюп "Л'Этуаль" (6 пушек), авизо "Ля КаролИн" (одна пушка), два торговых судна и три "прогулочных по морю".
Офицер и солдаты Батальона корсиканских стрелков (кликабельно)
Аполион на Эльбе вел себя как независимый суверен: назначил правительство и министров, поднял налоги, попытался изобразить создание промышленности - в общем, косплеил самого себя и продолжал именоваться ампиратором (скромно не добавляя, чего - не острова же). Союзники отчего-то смотрели на это сквозь пальцы, разрешая визиты "мимопроплывалов" на остров (даже откровенных бонапартиЗДов и шпионов) и регулярную доставку туда свежей прессы. В общем, стареющий проходимец внимательно следил за первыми шагами Бурбонов во Франции и за ходом начавшегося по осени 1814 года в Вене конгрессе разделения его наследств. И, естественно, трактовал все тамошние трудности и проблемы в свою пользу - в его воспаленном воображении народ Франции стенал под пятой деспотизма, а жадные "евромонархи" передрались друг с другом, не умея разделить нижние лужки и верхние ямки. В общем, "при мне такого не было", "а я вам говорил" и "надо срочно спасать Францию!"...
Парадокс был в том, что (вопреки уверениям историков-"мраксиздов") по сравнению с почти тоталитарной диктатурой Аполиона правление Людовика XVIII смотрелось едва ли не триумфом либерализма. Страна получила более мягкую, чем была в Первой империи, конституцию - Хартию 1814 года, согласно которой декларировались свобода слова и вероисповедания (при сохранении римско-католической церкви в статусе государственной) и появлялся в качестве законодательной власти двухпалатный парламент. Верхнюю палату составляли пэры ("равные" - так еще со средних веков звали наиболее титулованных феодалов, участвовавших в коронации), которых назначал король, нижнюю - депутаты, избираемые на пять лет (и каждый год обновляемые на 1/5). Кандидат в депутаты должен был достичь 40 лет и платить в год 1000 франков прямых налогов (это была весьма солидная сумма), а избирать его могли мужчины (женщин еще лет сто просили очередь не занимать) с 30 лет и платившие 300 франков налогов. В целом, примерно 300 000 французов могли быть избирателями и примерно 15 000 - депутатами.
Король Людовик XVIII
Но обижались французы не на хартию - они и с куда более декоративной конституцией Аполиона "неплохо жили". Их возмущали, во-первых, нарушения этой самой хартии (бич либерализма - любые свободы очень быстро воспринимаются как данность) в области введения цензуры (хоть и не такой драконовской, как в Первой империи, когда на всю страну было только четыре газеты, едва ли не лично вычитываемые перед версткой самим ампиратором). Во-вторых, вернувшимся эмигрантам вернули те земли, которые у них отняли во время революции, на которые до сих пор не нашлись покупатели - но этого, понятное дело, было мало, и "бывшие" требовали "полного черного передела" - "вернуть всё взад", чем было ну очень недовольно "трудовое крестьянство", прихватизировавшее лучшие помещичьи земли.
К тому же вернувшиеся эмигранты занимали теплые места (в основном при дворе и в правительстве), что обижало и унижало "имперское дворянство" и чиновников, к которым "бывшие" относились как ко "второму сорту", а то и вообще требовали казнить оптом как "отрыжку рЭволюции" (а всех еще сохранившихся депутатов Конвента, голосовавших за смерть Людовика XVI в 1793 году, официально приговорили к гильотине, правда, король позволил им сбежать по заграницам, чтобы не омрачать свое правление массовыми казнями). Ну а "промышленно-финансовая" буржуазия была удручена вернувшейся конкуренцией с английскими товарами (которую не могла осилить) и потерей монополии на европейских рынках (за франк всё чаще "давали в морду", причем частенько по политическим мотивам).
Королевский мушкетер "черной роты" в 1814 году (кликабельно)
Но всё это были "волнения средней тяжести", и ничем серьезным (без "на самом деле черного передела", на который Людовик XVIII идти не собирался, ибо был человеком умным) бы не закончилось. Но Бурбоны допустили роковую... даже не ошибку, а меру вынужденную - сократили армию, в связи с чем 20 000 профессиональных кадровых офицеров (ветеранов многих кампаний) были уволены в запас и получали "на прожитие" только половину своего прежнего жалования. Естественно, "половинщики" стали "авангардом бонапартизма" - делать им было особо нечего, кроме как трындеть в кофейнях про "при ампираторе такой фигни не было!" и участвовать в разнообразных заговорах (боевые офицеры - народ рисковый).
Хуже же всего было то, что оставшиеся в армии высшие командные посты не были замещены сторонниками Бурбонов (эмигрантов даже в гвардию не брали, опасаясь их убийства на дуэлях бонапартиЗДами и сформировав из них отдельные две Роты королевских мушкетеров). Маршалы (недавно еще империи, теперь - Франции) Бертье, Брюн, Журдан, Келлерман, Лефевр, Мортье, Нэ, Ожеро, Периньон, Серюрье, Сульт, ВиктОр-Перрен, МакдонАльд, Мармон, Сюше и Сен-Сир оставались на службе (либо вообще вернулись на нее из опалы), либо же были сделаны пэрами - и многие из них весьма скоро предадут своих новых хозяев...
Встреча "Зефира" с "Л'Анконстаном" (кликабельно)
Итого, зимой 1815 года Аполион устал ждать, когда возмущенный "тиранией Бурбонов" народ сметет их с трона и призовет своего ампиратора обратно, и решил "немного их к этому подтолкнуть" - погрузил всю свою "армию Эльбы" на семь кораблей (практически весь свой флот) и в ночь на 25 февраля тайно смылся. "По идее" воды вокруг острова патрулировали английские и французские корабли, и бриг "Зефир" даже обнаружил флотилию - но то ли его капитан оказался кретином, то ли бонапартиЗДом, ибо "ничего подозрительного не заметил" (идиЁт, мимо тебя ночью куда-то плывет весь "императорский флот", а тебе не подозрительно?..).
В общем, 1 марта 1815 года в 3.00 эскадра бросила якоря в бухте Жуан, где и началась выгрузка войск - под бурные приветственные крики аборигенских таможенников. Правда, попытка захватить ближайший город Антиб показала, что будет, если в войсках короля не найдется достаточно предателей - посланные туда 25 солдат были арестованы гарнизоном крепости. Торжественно решив, что "один раз - не голубой", Аполион плюнул и велел в 11.00 двигаться далее - на Канн[ы]. "Лев вырвался из клетки" - Европу ждал еще один тур кровавой свистопляски в эпопее "Наполеоновские войны"...
Подписывая Договор в Фонтенбло 11 апреля 1814 года, определявший условия отречения ампиратора Аполиона, союзники допустили постыдное великодушие, разрешив ему забрать на выбранный им в качестве места ссылки остров Эльба (Тосканский архипелаг близ побережья Италии в Тирренском море) 400 солдат - тех из Старой гвардии, кто не захочет покинуть "своего маленького капрала" (учитывая, что содержать их должен был ампиратор, ветераны хорошо пристраивались - Бурбоны явно не собирались выдавать им усиленный паек). Проявив свою обычную наглость и презрение к собственным обещаниям, Аполион забрал с собой не 400, а 1649 человек - 6 рот Старой гвардии (по три егерей и гренадеров - 610 человек), Батальон корсиканских стрелков (150 человек), Батальон Эльбы (649 человек), 6 эскадронов конных егерей и 5 эскадронов польских улан (120 человек), а также артиллерийскую батарею (120 человек). Также была "прихватизирована" эскадра из 8 кораблей "для охраны от пиратов" - бриг "Л'Анконстан" (18 пушек), шлюп "Л'Этуаль" (6 пушек), авизо "Ля КаролИн" (одна пушка), два торговых судна и три "прогулочных по морю".
Офицер и солдаты Батальона корсиканских стрелков (кликабельно)
Аполион на Эльбе вел себя как независимый суверен: назначил правительство и министров, поднял налоги, попытался изобразить создание промышленности - в общем, косплеил самого себя и продолжал именоваться ампиратором (скромно не добавляя, чего - не острова же). Союзники отчего-то смотрели на это сквозь пальцы, разрешая визиты "мимопроплывалов" на остров (даже откровенных бонапартиЗДов и шпионов) и регулярную доставку туда свежей прессы. В общем, стареющий проходимец внимательно следил за первыми шагами Бурбонов во Франции и за ходом начавшегося по осени 1814 года в Вене конгрессе разделения его наследств. И, естественно, трактовал все тамошние трудности и проблемы в свою пользу - в его воспаленном воображении народ Франции стенал под пятой деспотизма, а жадные "евромонархи" передрались друг с другом, не умея разделить нижние лужки и верхние ямки. В общем, "при мне такого не было", "а я вам говорил" и "надо срочно спасать Францию!"...
Парадокс был в том, что (вопреки уверениям историков-"мраксиздов") по сравнению с почти тоталитарной диктатурой Аполиона правление Людовика XVIII смотрелось едва ли не триумфом либерализма. Страна получила более мягкую, чем была в Первой империи, конституцию - Хартию 1814 года, согласно которой декларировались свобода слова и вероисповедания (при сохранении римско-католической церкви в статусе государственной) и появлялся в качестве законодательной власти двухпалатный парламент. Верхнюю палату составляли пэры ("равные" - так еще со средних веков звали наиболее титулованных феодалов, участвовавших в коронации), которых назначал король, нижнюю - депутаты, избираемые на пять лет (и каждый год обновляемые на 1/5). Кандидат в депутаты должен был достичь 40 лет и платить в год 1000 франков прямых налогов (это была весьма солидная сумма), а избирать его могли мужчины (женщин еще лет сто просили очередь не занимать) с 30 лет и платившие 300 франков налогов. В целом, примерно 300 000 французов могли быть избирателями и примерно 15 000 - депутатами.
Король Людовик XVIII
Но обижались французы не на хартию - они и с куда более декоративной конституцией Аполиона "неплохо жили". Их возмущали, во-первых, нарушения этой самой хартии (бич либерализма - любые свободы очень быстро воспринимаются как данность) в области введения цензуры (хоть и не такой драконовской, как в Первой империи, когда на всю страну было только четыре газеты, едва ли не лично вычитываемые перед версткой самим ампиратором). Во-вторых, вернувшимся эмигрантам вернули те земли, которые у них отняли во время революции, на которые до сих пор не нашлись покупатели - но этого, понятное дело, было мало, и "бывшие" требовали "полного черного передела" - "вернуть всё взад", чем было ну очень недовольно "трудовое крестьянство", прихватизировавшее лучшие помещичьи земли.
К тому же вернувшиеся эмигранты занимали теплые места (в основном при дворе и в правительстве), что обижало и унижало "имперское дворянство" и чиновников, к которым "бывшие" относились как ко "второму сорту", а то и вообще требовали казнить оптом как "отрыжку рЭволюции" (а всех еще сохранившихся депутатов Конвента, голосовавших за смерть Людовика XVI в 1793 году, официально приговорили к гильотине, правда, король позволил им сбежать по заграницам, чтобы не омрачать свое правление массовыми казнями). Ну а "промышленно-финансовая" буржуазия была удручена вернувшейся конкуренцией с английскими товарами (которую не могла осилить) и потерей монополии на европейских рынках (за франк всё чаще "давали в морду", причем частенько по политическим мотивам).
Королевский мушкетер "черной роты" в 1814 году (кликабельно)
Но всё это были "волнения средней тяжести", и ничем серьезным (без "на самом деле черного передела", на который Людовик XVIII идти не собирался, ибо был человеком умным) бы не закончилось. Но Бурбоны допустили роковую... даже не ошибку, а меру вынужденную - сократили армию, в связи с чем 20 000 профессиональных кадровых офицеров (ветеранов многих кампаний) были уволены в запас и получали "на прожитие" только половину своего прежнего жалования. Естественно, "половинщики" стали "авангардом бонапартизма" - делать им было особо нечего, кроме как трындеть в кофейнях про "при ампираторе такой фигни не было!" и участвовать в разнообразных заговорах (боевые офицеры - народ рисковый).
Хуже же всего было то, что оставшиеся в армии высшие командные посты не были замещены сторонниками Бурбонов (эмигрантов даже в гвардию не брали, опасаясь их убийства на дуэлях бонапартиЗДами и сформировав из них отдельные две Роты королевских мушкетеров). Маршалы (недавно еще империи, теперь - Франции) Бертье, Брюн, Журдан, Келлерман, Лефевр, Мортье, Нэ, Ожеро, Периньон, Серюрье, Сульт, ВиктОр-Перрен, МакдонАльд, Мармон, Сюше и Сен-Сир оставались на службе (либо вообще вернулись на нее из опалы), либо же были сделаны пэрами - и многие из них весьма скоро предадут своих новых хозяев...
Встреча "Зефира" с "Л'Анконстаном" (кликабельно)
Итого, зимой 1815 года Аполион устал ждать, когда возмущенный "тиранией Бурбонов" народ сметет их с трона и призовет своего ампиратора обратно, и решил "немного их к этому подтолкнуть" - погрузил всю свою "армию Эльбы" на семь кораблей (практически весь свой флот) и в ночь на 25 февраля тайно смылся. "По идее" воды вокруг острова патрулировали английские и французские корабли, и бриг "Зефир" даже обнаружил флотилию - но то ли его капитан оказался кретином, то ли бонапартиЗДом, ибо "ничего подозрительного не заметил" (идиЁт, мимо тебя ночью куда-то плывет весь "императорский флот", а тебе не подозрительно?..).
В общем, 1 марта 1815 года в 3.00 эскадра бросила якоря в бухте Жуан, где и началась выгрузка войск - под бурные приветственные крики аборигенских таможенников. Правда, попытка захватить ближайший город Антиб показала, что будет, если в войсках короля не найдется достаточно предателей - посланные туда 25 солдат были арестованы гарнизоном крепости. Торжественно решив, что "один раз - не голубой", Аполион плюнул и велел в 11.00 двигаться далее - на Канн[ы]. "Лев вырвался из клетки" - Европу ждал еще один тур кровавой свистопляски в эпопее "Наполеоновские войны"...