О современной идеологии РФ. Продолжение
Оригинал взят у krylov в "Сталинград" Бондарчука. Впечатления. 4
Начало
Часть 2
Часть 3
Мы подходим к самому интересному: к образу русских в фильме «Сталинград». И здесь режиссёру пришлось довольно тонко лавировать между грандиозными идеологическими задачами и своими (довольно скромными) художественными возможностями. Надо сказать, что он и здесь «что смог, то сделал».
Русские - в рамках путинской идеологии - вообще-то плохие, скверные люди, которых к тому же не существует. Однако показывать плохих или несуществующих русских в фильме, рассчитанном на русскую же аудиторию, было бы странно. Во всяком случае, это нельзя делать прямо. Тут нужно идти галсами, как бы против ветра. Там штришок, здесь пятнышко. Вместе всё сложится в картинку.
Тут Бондарчук оказался неожиданно тонок. Потому что он сумел выразить непростую, но очень дорогую и близкую для советских (и путинских) мысль.
Вся тайна советско-постсоветского представления о русских состоит в том, что хороший русский - мёртвый русский. Это не является калькой с «хорошего индейца». Индейца достаточно застрелить, чтобы он стал хорошим. К русскому требования куда круче: он должен сам захотеть стать хорошим, то есть он должен убить себя. Точнее, так - вся его жизнь должна быть растянутым самоубийством для пользы и удовольствия Начальства и Лиц Национальностей, добровольно и радостно растрачивая себя и в конце концов самозакатываясь в асфальт.
Как же должен вести себя правильный русский, желающий быть хорошим? У него должна быть правильно простроена идентичность. А именно: русскому не давали забывать, что он русский, но сама «русскость» в его сознании должна была быть жёстко связана с темой саморазрушения и самопожертвования, и только с ней одной.
То есть. Делая что-то хорошее, полезное (для других, или, не дай Бог, для себя), он должен забывать о том, что он русский. Кто угодно, но только не русский. Естественно, нельзя замечать и того, что другие русские делают что-то хорошее, чего-то иногда даже добиваются и т.п. Остальным это было делать можно и даже нужно. Например, в СССР совершенно естественным словосочетанием было «знаменитый грузинский академик». При этом словосочетание «знаменитый русский академик» могло относиться только и исключительно к дореволюционным временам - да и то, насколько я помню, говорили «российский». То же самое касалось и всего остального: учёный, спортсмен и т.п. мог быть «армянским», «турменским», даже «украинским» - но только не «русским». И что характерно, сами русские этого совершенно не замечали, «как будто так и надо». Потому что советский русский был воспитан так: успех (для русского) к его национальности отношения не имеет, и даже наоборот: если тебя, русского выродка, вдруг сделали академиком (ну или дали какой-нибудь другой приварок или талон на повышенное питание), радуйся себе в тряпочку и не напоминай ни себе, ни другим о своём происхождении, «а то вспомнят и отберут». Однако существовали ситуации, когда русскому прямо предписывалось вспоминать, что он русский. Это ситуации саморазрушения. Например, русский пил водку именно в качестве русского [7]. Но и жертвовал собой он тоже как русский. То есть можно «по-русски» накатить поллитра водяры, а можно «по-русски» броситься под танк. И то и другое маркировалось именно как «русский поступок».
Далее, от «русских поступков» - то есть обязательного саморазрушения - уклоняться было нельзя. «Беречь себя» - это не по-русски, за это всячески наказывали. И более того, сами русские должны были присматривать друг за другом, не бережёт ли кто себя, не куркульничает ли, не прячется ли от положенного русскому самоуничтожения. Естественно, все формы русской коллективности сводились к этому - начиная от пьянства и кончая работой на износ. Так или иначе, русским позволялось собираться в коллектив только для того, чтобы УБИВАТЬСЯ.
Ну и, наконец, русский должен убиться, сдохнуть. Момент смерти русского должен быть совершенно определённым: это момент полной выработки полезного ресурса, с одной стороны, и момент, после которого русского будет совсем уж неприлично не награждать и не отмечать. Вот в этот стратегически важный момент он и должен умереть. Более того, смерть его должна быть такой, чтобы от него не осталось даже трупа, с которым надо будет возиться, хоронить, а где похороны - там и могила, и совсем ненужная память. Нет, утилизация должна быть полной, русский должен СГОРЕТЬ.
Да, да, именно сгореть! И не в ужасной, но почётной топке Холокоста (где евреи) - потому что это была бы трагедия и память. Русский же горит совершенно иначе, добровольно и с песнями, желательно - в огне, который он сам для себя и разжёг. Русский должен всю жизнь собирать хворост для костра, на который взойдёт непосредственно перед тем, как ему всё-таки выделят «орден, квартиру и пенсию». И, сгорая, он должен испытывать восторг от того, что теперь-то он, наконец, дождался счастья: его признают Хорошим Русским. По крайней мере, пока он горит. Тогда он правильный, СОЗНАТЕЛЬНЫЙ русский, которого - полыхающего - можно и похвалить за сознательность. Разумеется, похвалить с поучением другим русским. «Посмотри, Петенька, как хорошо горит дядя Ваня в танке. Вот и ты вырастешь и тоже в танке сгоришь». Если танка вдруг нет - сгореть можно было на работе (советское выражение, обозначающее непосильный и невознаграждаемый труд) [8]. В негативе - спиться, это тоже было можно, так как являлось формой самосожжения [9].
Тут пора вспомнить и о «Сталинграде». Который начинается с совершенно безумной (а на самом деле - глубоко осмысленной, если учесть вышесказанное) сцены атаки горящих солдат, а кончается тем, что главгерои вызывают огонь на себя. То есть они хорошие, правильные русские. Не то что немцы, которые, вместо того, чтобы самим гореть, жгут других, да ещё и женщин-детей-евреев. Вместо того, чтобы самим! «Ну негодяи».
Впрочем, не всем довелось сгореть: один попал в плен. Но и там поступил правильно - бросился на самого главного и его зарезал. Разменял себя на полковника. Повезло.
Ну, как русские с собой управляются, мы поняли. А как же они управляются друг с другом? А по вышеобозначенной схеме. Когда надо жертвовать собой, они едины. Но вот чтобы объединиться для выживания - этого нет совсем. Наоборот - они убивают друг друга легко и непринуждённо. Когда командир коцает (другого слова тут не подберёшь) непослушного морячка, никто и не удивляется: «делов-то». Сравните с немцами: сцена с полковником (тем самым потребителем шампанского), который угрожает гауптману Питеру расстрелом, если тот не выполнит приказ. Угрожает он, понимаете ли. А у русских свои своих валят только в путь.
Это, повторяю, хорошие русские. Теперь посмотрим на русских плохих.
В подвале того самого дома, который обороняют доблестные солдаты, ютятся (тут это слово уместно) какие-то русские обыватели [10]. Туда, в этот подвал, регулярно ходит немецкий офицер, тот самый Петер. Поскольку он ходит туда к своей бабе и приносит тушёнку, несознательные обыватели оказывают ему респект и уважуху, а какой-то мелкий пацан (видимо, в расчёте на подачку) постоянно выскакивает у него перед носом и кричит «зиг хайль» (это повторяется трижды, назойливо и навязчиво). Понятное дело, это малолетний скинхэд-карлан, перенесённый автором в ленту из телевизионной пропаганды двухтысячных. «А вот посмотрите, какой гадёныш - ишь, зигует.»
С советскими же солдатами несознательные обыватели стараются не контактировать - и потому, что тушёнки у них нет, и потому, что могут пристрелить за несознательность. В самом начале фильма нам показывают несимпатичную тётку, которая бурчит на солдатиков, напоминает им о том, как хреново они (и советская власть в целом) защитили «социалистическое Отечество», и вообще не хочет с ними знаться. Тётка, правда, уходит от своих защитников живой (что меня даже несколько удивило). Зато девку, спавшую с немцем (напоминаю: за жратву, которую она к тому же раздавала другим русским), убивают. Это сложная сцена: с одной стороны, убивает её не самый положительный герой, а с другой - так и надо, ибо нефиг. Кстати, дом гибнет целиком, вместе с подвалом, так что, видимо, все те, кто там прятался, погибли вместе с героями-солдатами, вызвавшими огонь на себя. Ну, в общем, туда им и дорога: нефиг было жрать немецкую тушёнку и тем более зиговать… «Сталина на них нет» (с).
Кстати, Великий Вождь в фильме появляется - в виде барельефа, конечно, но появляется. И «мессидж», который передаёт его лик, более чем очевиден.
Ещё раз подчёркиваю: всё сказанное не является «критикой». Критиковать имеет смысл неудачную попытку решения задачи, а Бондарчук вполне успешно со своей задачей справился. Его фильм прекрасно вписывается в россиянские идеологические тренды и при этом является, как сейчас говорят, смотрибельным.
В общем-то, это успех.
[7] Вплоть до того, что выпускалась водка «Русская». «Специально для вас, граждане, видите - написано».
[8] Где-то пару месяцев назад меня занесло на телевидение (что бывает крайне редко), и там я видел Проханова. Старик рассказывал - кажется, Гейдару Джемалю - что хчет получить деньги на новый проект - фильм о русском инженере, который создал суперистребитель и положил остаток жизни на «пробивание». Он должен пройти все круги ада - но истребитель всё-таки будет создан и полетит! «И это будет награда за его жертву, за жизнь-жертву». Джемаль слушал и этак понимающе посмеивался.
[9] Одной из причин демонстративного пьянства среди образованных и умных русских людей было, как ни странно, самосохранение: к обильно пьющим русским соответствующие инстанции относились много снисходительнее.
[10] Я так понял, что это подвал именно этого дома. Но если даже соседнего - вряд ли это принципиально изменило судьбу его насельников.
)(
Начало
Часть 2
Часть 3
Мы подходим к самому интересному: к образу русских в фильме «Сталинград». И здесь режиссёру пришлось довольно тонко лавировать между грандиозными идеологическими задачами и своими (довольно скромными) художественными возможностями. Надо сказать, что он и здесь «что смог, то сделал».
Русские - в рамках путинской идеологии - вообще-то плохие, скверные люди, которых к тому же не существует. Однако показывать плохих или несуществующих русских в фильме, рассчитанном на русскую же аудиторию, было бы странно. Во всяком случае, это нельзя делать прямо. Тут нужно идти галсами, как бы против ветра. Там штришок, здесь пятнышко. Вместе всё сложится в картинку.
Тут Бондарчук оказался неожиданно тонок. Потому что он сумел выразить непростую, но очень дорогую и близкую для советских (и путинских) мысль.
Вся тайна советско-постсоветского представления о русских состоит в том, что хороший русский - мёртвый русский. Это не является калькой с «хорошего индейца». Индейца достаточно застрелить, чтобы он стал хорошим. К русскому требования куда круче: он должен сам захотеть стать хорошим, то есть он должен убить себя. Точнее, так - вся его жизнь должна быть растянутым самоубийством для пользы и удовольствия Начальства и Лиц Национальностей, добровольно и радостно растрачивая себя и в конце концов самозакатываясь в асфальт.
Как же должен вести себя правильный русский, желающий быть хорошим? У него должна быть правильно простроена идентичность. А именно: русскому не давали забывать, что он русский, но сама «русскость» в его сознании должна была быть жёстко связана с темой саморазрушения и самопожертвования, и только с ней одной.
То есть. Делая что-то хорошее, полезное (для других, или, не дай Бог, для себя), он должен забывать о том, что он русский. Кто угодно, но только не русский. Естественно, нельзя замечать и того, что другие русские делают что-то хорошее, чего-то иногда даже добиваются и т.п. Остальным это было делать можно и даже нужно. Например, в СССР совершенно естественным словосочетанием было «знаменитый грузинский академик». При этом словосочетание «знаменитый русский академик» могло относиться только и исключительно к дореволюционным временам - да и то, насколько я помню, говорили «российский». То же самое касалось и всего остального: учёный, спортсмен и т.п. мог быть «армянским», «турменским», даже «украинским» - но только не «русским». И что характерно, сами русские этого совершенно не замечали, «как будто так и надо». Потому что советский русский был воспитан так: успех (для русского) к его национальности отношения не имеет, и даже наоборот: если тебя, русского выродка, вдруг сделали академиком (ну или дали какой-нибудь другой приварок или талон на повышенное питание), радуйся себе в тряпочку и не напоминай ни себе, ни другим о своём происхождении, «а то вспомнят и отберут». Однако существовали ситуации, когда русскому прямо предписывалось вспоминать, что он русский. Это ситуации саморазрушения. Например, русский пил водку именно в качестве русского [7]. Но и жертвовал собой он тоже как русский. То есть можно «по-русски» накатить поллитра водяры, а можно «по-русски» броситься под танк. И то и другое маркировалось именно как «русский поступок».
Далее, от «русских поступков» - то есть обязательного саморазрушения - уклоняться было нельзя. «Беречь себя» - это не по-русски, за это всячески наказывали. И более того, сами русские должны были присматривать друг за другом, не бережёт ли кто себя, не куркульничает ли, не прячется ли от положенного русскому самоуничтожения. Естественно, все формы русской коллективности сводились к этому - начиная от пьянства и кончая работой на износ. Так или иначе, русским позволялось собираться в коллектив только для того, чтобы УБИВАТЬСЯ.
Ну и, наконец, русский должен убиться, сдохнуть. Момент смерти русского должен быть совершенно определённым: это момент полной выработки полезного ресурса, с одной стороны, и момент, после которого русского будет совсем уж неприлично не награждать и не отмечать. Вот в этот стратегически важный момент он и должен умереть. Более того, смерть его должна быть такой, чтобы от него не осталось даже трупа, с которым надо будет возиться, хоронить, а где похороны - там и могила, и совсем ненужная память. Нет, утилизация должна быть полной, русский должен СГОРЕТЬ.
Да, да, именно сгореть! И не в ужасной, но почётной топке Холокоста (где евреи) - потому что это была бы трагедия и память. Русский же горит совершенно иначе, добровольно и с песнями, желательно - в огне, который он сам для себя и разжёг. Русский должен всю жизнь собирать хворост для костра, на который взойдёт непосредственно перед тем, как ему всё-таки выделят «орден, квартиру и пенсию». И, сгорая, он должен испытывать восторг от того, что теперь-то он, наконец, дождался счастья: его признают Хорошим Русским. По крайней мере, пока он горит. Тогда он правильный, СОЗНАТЕЛЬНЫЙ русский, которого - полыхающего - можно и похвалить за сознательность. Разумеется, похвалить с поучением другим русским. «Посмотри, Петенька, как хорошо горит дядя Ваня в танке. Вот и ты вырастешь и тоже в танке сгоришь». Если танка вдруг нет - сгореть можно было на работе (советское выражение, обозначающее непосильный и невознаграждаемый труд) [8]. В негативе - спиться, это тоже было можно, так как являлось формой самосожжения [9].
Тут пора вспомнить и о «Сталинграде». Который начинается с совершенно безумной (а на самом деле - глубоко осмысленной, если учесть вышесказанное) сцены атаки горящих солдат, а кончается тем, что главгерои вызывают огонь на себя. То есть они хорошие, правильные русские. Не то что немцы, которые, вместо того, чтобы самим гореть, жгут других, да ещё и женщин-детей-евреев. Вместо того, чтобы самим! «Ну негодяи».
Впрочем, не всем довелось сгореть: один попал в плен. Но и там поступил правильно - бросился на самого главного и его зарезал. Разменял себя на полковника. Повезло.
Ну, как русские с собой управляются, мы поняли. А как же они управляются друг с другом? А по вышеобозначенной схеме. Когда надо жертвовать собой, они едины. Но вот чтобы объединиться для выживания - этого нет совсем. Наоборот - они убивают друг друга легко и непринуждённо. Когда командир коцает (другого слова тут не подберёшь) непослушного морячка, никто и не удивляется: «делов-то». Сравните с немцами: сцена с полковником (тем самым потребителем шампанского), который угрожает гауптману Питеру расстрелом, если тот не выполнит приказ. Угрожает он, понимаете ли. А у русских свои своих валят только в путь.
Это, повторяю, хорошие русские. Теперь посмотрим на русских плохих.
В подвале того самого дома, который обороняют доблестные солдаты, ютятся (тут это слово уместно) какие-то русские обыватели [10]. Туда, в этот подвал, регулярно ходит немецкий офицер, тот самый Петер. Поскольку он ходит туда к своей бабе и приносит тушёнку, несознательные обыватели оказывают ему респект и уважуху, а какой-то мелкий пацан (видимо, в расчёте на подачку) постоянно выскакивает у него перед носом и кричит «зиг хайль» (это повторяется трижды, назойливо и навязчиво). Понятное дело, это малолетний скинхэд-карлан, перенесённый автором в ленту из телевизионной пропаганды двухтысячных. «А вот посмотрите, какой гадёныш - ишь, зигует.»
С советскими же солдатами несознательные обыватели стараются не контактировать - и потому, что тушёнки у них нет, и потому, что могут пристрелить за несознательность. В самом начале фильма нам показывают несимпатичную тётку, которая бурчит на солдатиков, напоминает им о том, как хреново они (и советская власть в целом) защитили «социалистическое Отечество», и вообще не хочет с ними знаться. Тётка, правда, уходит от своих защитников живой (что меня даже несколько удивило). Зато девку, спавшую с немцем (напоминаю: за жратву, которую она к тому же раздавала другим русским), убивают. Это сложная сцена: с одной стороны, убивает её не самый положительный герой, а с другой - так и надо, ибо нефиг. Кстати, дом гибнет целиком, вместе с подвалом, так что, видимо, все те, кто там прятался, погибли вместе с героями-солдатами, вызвавшими огонь на себя. Ну, в общем, туда им и дорога: нефиг было жрать немецкую тушёнку и тем более зиговать… «Сталина на них нет» (с).
Кстати, Великий Вождь в фильме появляется - в виде барельефа, конечно, но появляется. И «мессидж», который передаёт его лик, более чем очевиден.
Ещё раз подчёркиваю: всё сказанное не является «критикой». Критиковать имеет смысл неудачную попытку решения задачи, а Бондарчук вполне успешно со своей задачей справился. Его фильм прекрасно вписывается в россиянские идеологические тренды и при этом является, как сейчас говорят, смотрибельным.
В общем-то, это успех.
[7] Вплоть до того, что выпускалась водка «Русская». «Специально для вас, граждане, видите - написано».
[8] Где-то пару месяцев назад меня занесло на телевидение (что бывает крайне редко), и там я видел Проханова. Старик рассказывал - кажется, Гейдару Джемалю - что хчет получить деньги на новый проект - фильм о русском инженере, который создал суперистребитель и положил остаток жизни на «пробивание». Он должен пройти все круги ада - но истребитель всё-таки будет создан и полетит! «И это будет награда за его жертву, за жизнь-жертву». Джемаль слушал и этак понимающе посмеивался.
[9] Одной из причин демонстративного пьянства среди образованных и умных русских людей было, как ни странно, самосохранение: к обильно пьющим русским соответствующие инстанции относились много снисходительнее.
[10] Я так понял, что это подвал именно этого дома. Но если даже соседнего - вряд ли это принципиально изменило судьбу его насельников.
)(