ТАНГО В БАГРОВЫХ ТОНАХ (21)
Продолжение. Ссылки на предыдущее здесь.
Реставратор Законности
И вновь не обойтись без отступления от хронологии, чтобы расставить некоторые точки над i, и потом не повторяться. Даже если будет скучновато, все равно, надо...
Вот представьте: вы молоды (40 лет не возраст), красивы и здоровы, как бизон. У вас есть всё. Любимая жена, верная настолько, что публично называет себя вашим «самым надежным офицером», и поручив ей любое дело, вы можете уже не контролировать, а если не поручили, она сама знает, что нужно делать, и никогда не ошибается. Есть красивая, умная, безумно вас любящая дочь, и друзья, на которых (проверено) можно положиться в любой ситуации.
В сущности, вам не нужно ничего. Ваше состояние реально неисчислимо, вы за свой счет можете держать на плаву небольшое соседнее государство, и не обеднеть. Влияние на политиков того уровня, на котором министры не принимают решений, не заехав к вам на чашку чая. Почет и слава уже просто приелись. Собственная армия, больше и лучше, чем армия государства, - причем, преданная вам фанатично, - и полная возможность вести частные войны, никого не спрашивая разрешения.
А при всем этом, власть как таковая вам не особенно нравится, потому что она накладывает ограничения, а вы любите свободу. Но вы понимаете, что нужны обществу, Родине, если угодно, потому что, если не вы, то никто, - а у вас еще и есть понимание, как. И вот у вас в руках власть, полная и абсолютная, на 146% законная и легитимная. Что делать, вы знаете. Но как?
Уверен, что Росас не раз задумывался об этом, и сделал выводы. Недаром же «Вековая дискуссия о Росасе - это спор о высших общественных ценностях. Росас никогда не понравится тому, кто считает свободу, вплоть до свободы безответственности, главной ценностью общественной жизни, однако тот, кто считает основой нации ее процветание, порядок, гордость и суверенитет, станет хорошо отзываться о нем. Так было и будет всегда».
Это пишет Мигель Луна, блестящий историк, аргентинец и портеньо до мозга костей, и очень точно дополняет: «было несколько Росасов… В городе и провинции Буэнос-Айрес народ любил его, а средний класс уважал, ибо он стал гарантией безопасности, навел порядок и создал условия, чтобы люди могли работать и богатеть… Второй Росас был на побережье: там он, имея возможность закрывать реку, не позволял иностранцам торговать напрямую. А кроме того,
подавляя постоянные восстания в Коррьентес, не церемонился, получая взамен кровных врагов. И наконец, третий Росас был во внутренних провинциях, где его боялись и ненавидели, потому что, подавляя эгоистичную борьбу кланов, он не церемонился вообще. Кроме того, нищие внутренние провинции завидовали портеньос, хотя Росас никогда не отказывал в помощи. Они хотели получать законную долю от пошлин, а не вспомоществование».
Запомним эти характеристики. Они объективны. А прочее во многом было обусловлено характером «Тигра», воспринимавшего власть, - при условии, что она законна, - как абсолют. Будучи обычным гражданином, он подчинялся всем властям, даже тем, которые ему не нравились, до тех пор, пока власти не нарушали закон, а когда сам стал властью, не терпел никаких возражений. Без всяких самореализаций, - он слишком хорошо знал себе цену, - а просто потому, что слабая власть уже не власть.
При этом, лично был демократичен в лучшем смысле слова. С уличным людом свой, с гаучо - свой в доску, с «высшим светом» - равный среди равных. Без малейшей наигранности, без позы и фальши. До тех пор, пока не отдавал приказ или, упаси Боже, приняв решение, не выяснял, что кто-то намерен противиться. Тогда могло случиться всякое. Вне зависимости от положения оппонента в обществе. Ибо «профессиональных политиков», занимающихся только говорильней (он называл их loritos, «попугайчиками») бесконечно презирал, считая «самыми бессмысленными для государства».
Ну хорошо. Отвлеченные рассуждения закончены. Давайте посмотрим, что было сделано сразу же. А сразу же были экспедиции во «внутренние» провинции, где кланы вели «маленькие гражданские войны», и всего за год вместо хаоса воцарился порядок, а губернаторами в субъектах Аргентинской Конфедерации (теперь бывшие Соединенные Провинции назывались так) стали люди, которым Росас доверял. Без каких-либо обязательств, кроме одного: не бузите и работайте.
Иными словами, всего за год он стал «первым среди равных», общепризнанным лидером и арбитром, причем, не только фактически, но и официально, потому что все провинции (кроме Коррьентес, главного торгового конкурента) предоставили ему полномочия «объявлять войну или заключать мир от имени конфедерации». Да и во всех иных случаях его слово оказывалось последним, причем, как правило, достаточно было послать письмо: дескать, надо не так, а вот этак. Этого обычно хватало. Посылать войска приходилось редко, но когда приходилось, - особенно если армию вел сам Росас, а он это любил, - проблему устраняли очень быстро, а порой и жестко.
В утешение же и в компенсацию за реальное усечение прав, понимая, что экономика рулит, диктатор добился от коллег полной отмены изживших себя внутренних таможен, взамен резко снизив пошлины на экспорт через Байрес, одновременно резко повысив пошлины на импорт. Это, поскольку ввозились, в основном, предметы роскоши, крепко разозлило и так обиженные за расстрелы мятежных лидеров местные элиты, зато весьма укрепило популярность среди мелкого и среднего люда. Тем паче, что Росас ввел систему субсидий мелким провинциям, если там экономические проблемы начинали угрожать политической стабильности.
Согласитесь, все вполне разумно, и провинции как провинции, но Байрес в целом был доволен. Кроме той прослойки, которую сейчас принято называть «креативным классом», - профессиональных политиков, журналистов, всякого рода «образованных и приличных людей», считавших себе оскорбленными тем, что раньше они были всем, а теперь «тиран» перестал с ними считаться. И поводы для недовольства находили везде.
Вот, скажем, реформа образования. До Росаса существовала сеть школ, которые субсидировало государство, а Росас ее отменил, введя вместо этого церковные школы, - причем, пригласив иезуитов, - и это сразу же очень возбудило прогрессивно мыслящую публику, обвинившую «диктатора» в насаждении мракобесия. А между тем, все было совсем не так. Весьма религиозный, «Тигр», тем не менее под Ватикан не прогибался даже когда Папа попросил отменить контроль государства над церковью, Росас отказался). И решение свое относительно школ пояснил четко:
учителей у нас мало, а которые есть, в основном, в основном, недоучки, и вместо знаний вбивают в головы детям всякую фигню, вычитанную в евопейских газетах. Притом, не все могут платить за обучение, даже с дотациями. А Орден Сердца Иисусова, как известно, обучает детей за свой счет, не брезгуя беднотой, причем обучает качественно, всем наукам. И плюс к тому, воспитывает уважение к власти. А что при этом дети впитывают моральные ценности, так что тут плохого? - и если кому не по нраву, пусть отдает дитя в частную школу. Не запрещено.
Естественно, «креативные» услышать не пожелали. Как не пожелали понять категорическое нежелание Росаса «рубить окно в мир», жесткую цензуру, запрет на «вызывающие» публикации в прессе. Тем паче, что «тиран» посягнул на систему enfiteusis, введенную либералами при Ривадавия. То есть, на мелкие участки, розданные всем желающим с правом продажи, - и естественно, вскоре скупленные разного рода спекулянтами, в результате чего вроде бы вольные фермеры превратились в батраков на как бы собственных участках.
Вот Росас эту систему и отменил, обязав «новых помещиков» или вернуть землю государству, или оплатить покупку по полной цене. А это уже, согласитесь, куда круче, чем иезуиты, это прямой удар по карману, - и появилась оппозиция, по привычке (коль скоро Росас «федералист») объявившая себя «унитариями». И зря. Спокойной жизни в тогдашнем Байресе это никак не гарантировало...
Unitario - juylo!
Следует иметь в виду, что «креативный класс», Росаса («Фи, этот гаучо!») изначально не любивший, а теперь начавший тихо ненавидеть, в отличие от «тирана», совершенно не чувствовал массы. «Просвещенные люди» искренне полагали народ своего рода глиной, из которой они, подобно Богу, вправе лепить, что хотят, ибо понимают, как лучше. А между тем, «простой Байрес» слишком хорошо помнил устроенный «унитариями» на пустом месте террор 1829 года, и очень хорошо, на уровне коллективного подсознательного, сознавал, что «тиран» проявляет о нем заботу, а «чистой публике» их проблемы до лампочки.
Так что, народ выбрал сторону, и выразителем его пожеланий стало «Народное общество Реставрации» (своего рода «партия Росаса»), куда очень быстро стали записываться богатые и уважаемые люди, желающие показать, как уважают губернатора, - но главное: Masorca. Те самые «початки», о появлении которых шла речь в предыдущей главе. Изначально - «народная дружина», созданная живой инициативой низов, не склонных заниматься говорильней, как высоколобые «реставраторы», а жаждущих дела, позже, после избрания Росаса, получившая официальный статус.
Нечто похожее на штурмовиков Рёма или нынешние украинские «добробаты»: активисты неведомо откуда, быстро организовавшие филиалы во всех городках провинции. Структура: две «охранные роты», общим числом около 200 человек, и множество «братьев», готовых при необходимости помочь. Цвет: красный. Девиз: «Федерация или смерть! Смерть презренным унитариям!». Печатный орган: газета Mercantil, самая большая в Байресе по тиражу, ибо не выписать ее для представителя «чистой публики» означало заявить о себе, как о «весьма подозрительном». Главный покровитель: сеньора Энкарнасьон Эзкара де Росас, которой «початки» поклонялись, как Матери Божьей, чем она гордилась и лидеров «Масорки» привечала, заявляя, что «пока Росас воюет, его тыл должен быть безопасен, и если не мы с вами - то кто?».
…И вновь открываю «Амалию». Пухлый классический роман, написанный современником событий, люто ненавидевшим Росаса. Многие десятки страниц посвящены «початкам». С подробностями: как головорезы в красном (чем больше красного, тем лучше) врывались в дома, получив донос, что там обои зеленого или, упаси Боже, голубого цвета. Как честные люди вынуждены были, чтобы не избили на улицах, носить красные ленты и красить дома в красный цвет.
Жуть, согласитесь, - и все либеральные историки эту жуть дружно осуждают. А уж советские, так тем паче. В классических «Очерках истории Аргентины», о которых я уже поминал, кошка названа кошкой четко и конкретно: «С 1839 до 1843 г. было уничтожено свыше 20 тыс. противников режима Росаса. Тысячи людей эмигрировали из страны главным образом в Чили и Уругвай. Более 2 тыс. представителей аргентинской интеллигенции были убиты или сосланы».
Жуткая жуть, si. Вот только сразу же бросается в глаза несоответствие: сколько все же уничтожено, «свыше 20 тыс.» или все-таки «более 2 тыс.»? И какие «свыше 20 тыс.», если население Байреса тогда составляло 60 тысяч человек, и за Росаса стояло большинство? И почему «с 1839 до 1843 г.», если Mazorca возникла гораздо раньше, а исчезла сильно позже? Чтобы понять, следует заглянуть в труды аргентинских историков, - и многое прояснится.
Все, изложенное выше, почерпнуто исключительно из одного источника, книги Хосе Риверы Индарте Tablas de sangre («Кровавые таблицы»), написанной по заказу французов (почему - позже). Автор - молодой поэт-романтик, обиженный на Росаса за недооценку его таланта, как журналиста и политика, сбежал в Монтевидео, потом в США, потом в Европу, везде, куда бы ни заносило, требовал помочь «патриотам» в «свержении гнусного тирана». И получив заказ (Франции необходимо было обоснование для интервенции, о чем позже), взялся за дело более чем охотно, тем паче, что заказчики платили сдельно: чем больше жертв упомянешь, тем больше гонорар.
В итоге, в список вошли аж 480 «невинно убиенных», многие из которых умерли естественной смертью, и умершие задолго до прихода к власти Росаса, и вполне на тот момент живые, и вовсе выдуманные, и все погибшие от руки убийц во всех провинциях, включая друзей Росаса типа Факундо Кироги, - а заодно и 22.560 павших во всех гражданских войнах, начиная с 1811 года (именно отсюда в «Очерках» и возникло безумное «свыше 20 тыс.»).
Впрочем, поэт-романтик этим не ограничился. За отдельную плату он наваял еще и памфлет «Почему убийство Росаса - святое дело?». А там уже вовсе дал волю фантазии, обвинив «чудовище» во всех грехах, от воровства денег (притом, что губернатор вкладывал в развитие провинции колоссальные средства из своего кармана) до издевательств над родной матерью (которую Росас потерял в 9 лет) и даже инцеста с единственной дочерью, Мануэлитой, которую «Тигр» безумно любил.
Все это, конечно, чистой воды солженицынщина, и на эту тему многое написано. В последнем же по времени труде, «Слово убивающее» (2007 год) Габриэль Ди Мелио и вовсе не оставляет на измышлениях поэта камня на камне, документально доказав, что жертвами «Масорки» в два «периода террора» стали, как максимум, 47 «унитариев». Что тоже немало, но все-таки… Да и основания, честно говоря, был веские. Но все это потом, позже.
А пока что, в первые годы «тирании», штурмовики многого себе не позволяли. Патрулировали улицы, выслеживали, подслушивали, проверяли подозрительные дома, кого считали нужным, били, но больше угрожали. Хотя могли и догола на улице раздеть, и кукурузный початок в задницу воткнуть. Ну и еще, по поручению сеньоры Энкарнансьон вели «учет мнений». То есть, собирали досье на всех более или менее активных, сортируя: «чистый федералист» (этих - брать на службу), «федералист» (этих тоже как-то использовать), «безразличный» (ну и Бог с ним) и «скрытый унитарий» (таких брали под надзор и время от времени насекомили).
Но, тем не менее, до 1839 года ничего особенного. По крайней мере, без крови. И что важно, даже самые жесткие критики признают: ни одной женщине не причинили зла (кодекс чести!), и вообще, личный состав mazorqueros не позволял себе злоупотреблений. С этим было строго, и эксцессы такого рода случались предельно редко, ибо за грабежи и вымогательство выгоняли из организации, а могли и покалечить. За то, что позорит святое дело Реставратора.
А между тем, активность Росаса быстро давала плоды. Даже в глубинке наступил мир, а уж Байрес и вовсе процветал. Строились новые «саладерас» - мясокомбинаты. Развивалась торговля, - в первую очередь, с Англией, которую «Тигр», вообще изрядный англофил, избрал главным партнером, - причем, вел себя губернатор очень умно. Только англичанам полагались таможенные льготы, только для них установили режим наибольшего благоприятствования, - а в результате, Байрес стал почти монопольным поставщиком солонины и вяленого мяса для судов Royal Navy, а это по тем временам было весьма и весьма.
Ну и, короче говоря, в 1837-м, видя, что все спорится, «Тигр» счел, что пришло время разобраться и с соседями, в первую очередь, с Боливией, к которой имелись серьезные претензии, ибо она оккупировала богатую область Тариха, принадлежавшую маленькой северной провинции Сальта. Вернее, испанцы оккупировали, когда Боливия была еще Верхним Перу, но какая разница, свое забрать все равно ж надо.
К тому же, боливийский президент Хосе де Санта-Крус, личность типа и масштаба Росаса (о нем подробно в третьем томе), играл свою игру, активно вмешиваясь в дела Аргентины. И «унитариев» поддерживал, пока они были актуальны, и «малые гражданские войны» провоцировал, и это надоедало. Когда же в 1836-м он еще и подчинил Перу, создав Перуанско-Боливийскую конфедерацию, а затем атаковав Чили, стало ясно, что дальше терпеть нельзя. Ибо если слишком усилится, придется трудно.
Так что, 19 мая 1837 года Росас объявил Боливии войну, разъяснив в манифесте, что «генерал Санта-Крус способствовал анархии в Аргентинской Конфедерации, поддерживал унитариев-эмигрантов, содействовал беспорядкам в провинции Тукуман и Сальта». Война, однако, замышлялась, как «пограничная», - идти на Ла-Пас в планы не входило, и армию Байрес послал небольшую, - а «внутренние» ополчения боеспособностью не отличались. Так что, мелкие стычки, небольшие жертвы, с самого начала обоюдная готовность к компромиссу, и все бы ничего, но…
Продолжение следует.