"Вставайте!.. Скоро Пушкино!" К.Г. Паустовский
Говорят - «намоленный храм», «намоленный дом» или даже - «намоленная книга». Все то, с чем связано много людей, мыслей, жизненных сюжетов, о чем думают с любовью, уважением, волнуясь душой, так и притягивает этот выразительный эпитет - «намоленный». Намоленной может б
ыть и местность. В частности, так можно сказать о Пушкино и его окрестностях. Близость к Москве способствовала тому, что с городом связали свои судьбы многие известные люди. Пушкино сотни, тысячи раз упоминается в биографиях людей интересных, талантливых, знаменитых, а то и, без преувеличения, выдающихся. К тому же, поскольку часть этих известных людей - писатели, город Пушкино стал к тому же полноправным «героем» их произведений.
Удивительное чувство - открыть повесть, роман, сборник стихов писателя с мировым именем - и вдруг наткнуться на знакомое-презнакомое название - Пушкино!
Движение на участке Московско-Троицкой дороги от Москвы до Сергиева Посада со станцией Пушкино примерно в середине пути было открыто 18 августа 1862 г. А ровно через 63 года, 17 августа 1925 г. бывший дачный поселок Пушкино получил статус города. Вот в течение этого полувека и «намаливалась» эта местность - одна из красивейших в Подмосковье. Пушкино обживалось, застраивалось, разрасталось. Здесь влюблялись, заводили детей и, главное, проникались любовью к этому месту, включали его в свои биографии и сердца.
«- Вставайте! - капитан потряс Батурина за плечо. - Скоро Пушкино!
Поезд гремел среди леса. Пар шипел в кустах, как мыльная пена.
Стояла ледяная и горькая осень. По ночам ветер шумно тряс над дощатыми крышами гроздьями стеклянных звезд. Огородные грядки были посыпаны крупной солью мороза. Пахло гарью и старым вином. А в полдень над горизонтом розовым мрамором блистали облака».
Какой яркий, цветной, выразительный текст навеяло Константину Георгиевичу Паустовскому наше Пушкино! С этих строк он начал свой роман «Блистающие облака», прототипом героя которого стал житель Пушкино, а сам город и окрестности вызвали к жизни красивейшие описания природы. Речкой, «протекающей» через весь текст, стала Серебрянка.
«Утром этого дня он, как всегда, встал рано и пошел на Серебрянку купаться. В иссиня-черной воде струились, как волосы, мертвые травы. Едкая роса капала с осин. Над ельником, в тумане, как бы в дыму пожара, выползало косматое клюквенное солнце».
«Никогда Берг не писал так легко, как в этой комнате, засыпанной желтой листвой и сеном, под лай мохнатого пса. Солнце поднималось над Серебрянкой, небо покрывало леса хрустальным колпаком, и тишина рождалась в перелесках. Только сердце в такт бегу карандаша билось легко и быстро».
«Блистающие облака» - роман на двухстах страницах, и пушкинцам лучше не ограничиваться приведенными цитатами, а прочитать его весь, памятуя, что навеян он нашей «намоленной» местностью, в которой мы живем, дышим и которую любим не меньше Паустовского. Говорят, писатель для того и создан, чтобы облечь в слова то, что чувствуют многие, но высказать дано ему одному. Так что пушкинцам еще и поэтому приличествует знакомство с этим произведением. Там как раз то, что за всех нас ощутил и описал большой писатель.
Давно уже можно бы разработать школьный спецкурс по литературе, куда включить рассказы о писателях, связанных с Пушкино и писавших о нем. Дать детям выучить наизусть, в том числе приведенные выше отрывки, - пусть запоминают и вслушиваются в музыку образной русской речи. И воспринимают ее личностно - как то, что близко их касается.
«Дача стояла на краю леса, на отлете.
- Чувствуете воздух?
Пахло колодезной водой и глухой осенью. Батурин растирал между пальцев желтые листья, и от пальцев шел запах горечи. Свежесть ветра, дождя и похолодевших рек пропитывала опадающую, почти невесомую листву. Осень умирала. Смерть ее была похожа на чуткий сон, - зима изредка уже порошила по золотым деревьям и мокрой траве реденьким и осторожным снегом.
Осенняя свежесть продувала всю дачу, особенно капитанскую комнату, похожую на ящик от сигар».
Паустовский впервые поселился в Пушкино в начале двадцатых годов. Дом, где он жил (предположительно), занимает сейчас вечерняя школа. Работал в Москве. Ездил на электричке, как сегодня делаем это все мы. В «Книге скитаний» написал об этом так:
«Весь день до позднего вечера я проводил в редакции "На вахте". К полуночи я добирался до вокзала, уезжал в Пушкино, там сразу же окунался в глушь, мрак и безлюдье, быстро засыпал, а утром, еще в полной темноте, приходилось вставать, топить печку и торопиться на поезд в Москву».
В повести «Романтики» Паустовский заворачивает вокруг Пушкино интересный детективный сюжет. Некто Никифоров - «сухой старик с воспаленными глазами» - посылает в МХАТ, где готовится премьера пьесы Л. Толстого «Живой труп», письмо, в котором сообщает, что автор ее - вовсе не Толстой, а он, Никифоров. Журналисту, герою повести, поручают расследование этого дела.
«Чем вы можете доказать, что пьеса ваша?» - спрашивает журналист у Никифорова.
« - Чем? - он полез под кушетку и, сморкаясь, вытащил солдатский сундучок. - Вот чем! Вот - черновик рукописи. Кроме того, я скажу вам адрес героини. Она жива, она тут недалеко под Москвой, в Пушкине. Расспросите ее, она все расскажет.
Я записал адрес. Потом взял рукопись. Это была точная копия «Живого трупа». Чернила на листах линованной бумаги блестели. Я незаметно послюнил палец, прижал его к первой строчке, и она отпечаталась на моем пальце, как снимок. Все было ясно, - «Живой труп» был переписан недавно.
- Это старая рукопись?
- Ей четыре года.
Старик плакал. Я скомкал разговор, попрощался и выскочил из комнаты. Он явно врет. Но тогда почему же он плачет? Адрес героини запутал меня совершенно.
В тот же вечер я поехал в Пушкино. Была черная весна, похожая на осень, подмерзшая листва хрустела под ногами, свежий воздух резал легкие. Я посмотрел на адрес: «Пушкино, аптека, спросить Наталию Викторовну»...
Кто хочет узнать продолжение истории, открывайте книгу Паустовского!
Пушкино - нередкий «персонаж» в книгах Константина Георгиевича. В очередной раз события происходят в нашем городе в его автобиографической «Книге скитаний», в главе «Снежные шапки»:
«Как-то ближе к весне, тихим и снежным днем ко мне в Пушкино приехал Булгаков. Он писал в то время роман «Белая гвардия», и ему для одной из глав этого романа нужно было обязательно посмотреть «снежные шапки» - те маленькие сугробы снега, что за долгую зиму накапливаются на крышах, заборах и толстых ветвях деревьев. Весь день Булгаков бродил по пустынному в тот год Пушкину, долго стоял, смотрел, запахнув старую, облезлую доху, - высокий, худой, печальный, с внимательными серыми глазами.
- Хорошо! - говорил он. - Вот это мне и нужно. В этих шапках как будто собрана вся зимняя тишина.
- Декадент! - сказал о Булгакове Зузенко. - Но, видно, чертовски талантливый тип. Добросовестно себя тренирует.
Что он этим хотел сказать? Я не понял. Тогда Зузенко столь же неясно и неохотно объяснил:
- Натаскивает себя на впечатления. Мастак!»
Зузенко, капитан дальнего плавания, житель Пушкино, стал прототипом одного из действующих лиц «Блистающих облаков» - капитана Кравченко. Об этом в своей пространной и весомой работе о Паустовском пишет краевед В. В. Панченков (текст можно найти в Интернете):
«С Зузенко писатель познакомился в редакции газеты, куда тот часто заходил. По словам Константина Георгиевича, Зузенко был великолепным и неистощимым рассказчиком. Когда он не был в плавании, то по утрам ездил из Пушкино в Москву, и вагон дачного поезда, куда он садился, тут же наполнялся пассажирами, которые хотели послушать его нескончаемые рассказы о приключениях из морской жизни».
Еще более интересен второй персонаж этого отрывка - Михаил Афанасьевич Булгаков. О нем и его литературных отношениях с Пушкино мы расскажем в следующий раз.
Т. ЭФФИ.
Газета "Маяк" № 60
11 августа 2010 г.