Анна Монахова. Жители Водлы (продолжение).
Часть 2. Продолжение. Начало с 1 по 17 сентября, 13 октября, 8,9 ноября, с 23 по 27 ноября, 29, 30 ноября, с 1-6, 10 декабря 2010 года.
ВЕРА ВАСИЛЬЕВНА ЧИСТЯКОВА
1912 - 2006, дер. Кумбасозеро.
«14-1 Вера Вас. Чистякова-1.jpg» на Яндекс.Фотках
Вере Васильевне за 90 лет. Обычно она, как будто грецкий орешек, защищена темной морщинистой скорлупкой. А когда она раскрылась, поверила нам, лицо расцвело и засияло голубым светом глаз. Такие просветленные лица я видела у многих водлинских старушек.
У неё 32 правнука, 22 внука, 3 дочки. Но в жизни "не видала путёвого ничего". Пока муж был в армии, его родители выгнали её из дому. Работала на сплаву, на лесозаготовках, потом тяжело заболела. Муж вернулся, родились три дочки. Потом муж загулял, она уехала к своим родителям на Водлу. Работала и конюхом, и дояркой, и косила, и жала. Уходила работать на весь день: "Соломенну колобушку возьму с собой. Рыбку выужу, соломой заем".
Вера Васильевна жила с дочерью Тасей, вместе убегали от пьяного зятя, он потом повесился. Мы хотели познакомиться с ней в 1998 году, но она побоялась. Наверно, подумала, что смеяться будут над тем, что она песни поёт. А в 2000 году соседка Вера Николаевна её уговорила приходить к ней попеть для нас.
Когда Вере Васильевне стало тяжело ходить, она любила стоять на своем крылечке, как на капитанском мостике, и смотреть на мир Божий. Вера Николаевна жила в соседнем доме, их крылечки смотрят друг на друга. Я приходила к Вере Николаевне, мы махали Вере Васильевне, приглашая заходить попеть и побеседовать. Они продолжали собираться на бесёду и после моего отъезда.
Вера Васильевна поёт громко, напряжённо, в чисто традиционной манере. Она спела незнакомую нам до сих пор свадебную песню "Прошловольноё, ой самовольноё", варианты уже записанных традиционных песен, кадрели, частушки вместе с Верой Николаевной.
Дак меня не пускали за стол
Вера Николаевна:
- Расскажи, как жила, как замуж вышла.
- А замуж вышла, паренька родила, а паренёк 9 недель пожил, на участке, да без молока, да он умер и в Заволочье похоронен. Осенью уехали оттуда - к Синезубу, на лесозаготовки. Ён десятником, а я варила да, лес принимала да. А потом поехали, вот эту Вальку-то я родила. А Вальке год был, дак ён ушёл в армию. А семья большая, меня в лесозаготовки. Сапогов нет, губу расквасили - подошву, всё это отпадёт. Вот я побродила на лесозаготовках, заболела головой. Один нарыв был здесь эдакой, об ухо, а другой здесь был. Пять недель в больнице отлежала, восемь недель дома. Дак меня не пускали за стол.
Мне не оставил и платка
А потом с армии пришёл, поступил председателём. А меня в рыбную артель. Дак зимой я с Анашей, покойником, пешала. А потом ловили. Три зимы я проловила. А он поступил председателем сельсовета. Там пожили в Заволочье. Нинка у меня уж родилась, вторая. Потом опять его, как партийный был, председателем сельпо в Кенозеро. Я туды уехала. Семья дала мне корову. Я там пожила. Тасеньку родила. А ён загулял с девкой молодой, а меня домой отправил. С этыма тремя-то девками привёз меня, да корова. Пришли уж мы часов в 10 ли 12. А ён там пожил, да россчиталсы, да недостача. А что у меня было платьёв, рипсов (тряпок) в сундуки, ён всё продал. Россчитался, мне не оставил на себе и платка.
Табаку да этого сего
В Петрозаводск уехал, там магазином заведующим. Да пил да гулял. Да три года и нагулял. В войну-то его на три года увезли в Каргополь. Пишё домой, пошлите мне табаку да этого сего. А я, глупая, справилась туды. Сто вёрст пешо. Два дня шла, на третий пришла. У них общий был лагерь. Внизу хозяева, а вверху ёны жили. Заборка разделяла только шкафная. Надо заявление писать. Подхожу к этой, к поварне, а ён стоит, Олёшка. Маленька деревушка. К председателю колхоза меня отправили. А этот прибегает от его: пошли поесть да покурить. Я ска: покурить пошлю, а что есть, дак не пошлю. Тут ночевала, а на другой день две подводы были холостых, ихный управляющий с Чуялы. Пришла ска: «Чо мне?» «Пиши, - говорят, - заявление». Я: «Как писать? Надолго ль мне писать-то?» А мне говорят: «Пиши на месяц», смеются надо мной. Я написала на три дня. Мне на двое сутки написали. Ну вот тут с ним пожила, три-то ночи ночевала. Опять на своих двоих пошла.
Он после уехал в Кировск, мобилизовали. Отбыл он наказаньё. Там тоже два раза женился. Пишё: «Я буду тебе посылать 200 рублей на трёх. Если тебя не устраивает, подавай на алименты». Ну я подала. В июле подала, а мне до сентября ни вести, ни памяти, ничего нет. Подпихнули туды, да и всё. Я опять в Кировский народный суд. Там его судили снова да мне алименты за те месяцы, что прошло, выслали. Дак я и прожила.
Листочки нарву, запарю, да его намою
А потом к Таське поехала. Приехала тут на Девятку (лесопункт). Бабка жила у них, его мать. Парень весь больной, лицё всё больнее. Повалят в коляску, руки привяжут. Было как-то лето сухое. Калина-та, листочки пошли. Я эти листочки нарву, запарю, да его намою, намою, да пудрой всего и прихлопаю. Недолго времени парень здоровый стал. Бабка, скажут, приехала, недолго выходила парня. Да так вот я жила с им. Сюды переехали на Водлу. Серёжке было три года, кажется, а Сашку пятимесячного сюды привезли. А потом восемь народилось. И восемь в Пудож, я знаю, увезено.
«Ты ничто и делала!»
Ой, никакой жизни! А ноне, было, зетюшко-то что говорит: «Ты ничто и делала!» Уйдут на работу. Тут двух коров, да овец, да поросят. А детей-то! Я уж с детями да. В 80-м году на пенсию написала да вышла. А то без пенсии жила, как попало. И дети, и скотина, и вода. Воды не возили, носили с берега воду. Так и прожила. Вся моя жизнь.
Вера Николаевна:
- На будущий год будет 90 годов.
- Сёгоду будё 89
- 30 сентября её будёт 89. Доживёшь!
Был партийный да, культурный да
- Как она круто умерла, Вера Николаевна!
- Быстро, да?
- Да.
- Вспоминаете Кумбасозеро?
-О-о-о! Я была бы там! Там церков была, хорошо! А после уж, после церквы, как разбили этого всего, в зале танцовали. А там в алтаре сельсовет был. Озёро-то у нас в одну сторону три километра, туды к Кены, а в другу озёро четыре километра. Ну я ловила рыбы много, ой много я ловила! Невод был.
- Одна ловили?
- Четверо. Вот того разу, тот день наловила у мня свёкрова своим неводом. Две щуки было выловлено. Мне отдала. А мне во снях показалось, что вчера Тротиха наловила (Тротова фамилия была ей). А завтра мы наловим. Вот и поехали. У нас один старик был, Мариша, председательша, Таня-та. Приехали. Едем по озеру. Будто рыбина проскакиват. Поехали и запустили. Матицу на серёдку кинули. Одни поехали стороной, а другие другой стороной. Съехались вместе и потянули. А рыба мелка в сетях, мало её. Мы ругаемся: «Что-то нам не везёт!» Вот покатили лещи, лещи, лещи. Мы вытянули… сорок пудов. Невод кинули в озёро. Колья влепили. Домой повезли, две лодки лещов наловили. Не в колхозе, а на хозрасчёте. Сдали нечищену в сельпо. Ловили и в колхозе. У меня был свой невод маленькой. Я, как день отработаю, и пойду наловлю всякой рыбы и суща, и всего. Приду с лову, дак это бабки-то были таки, придут: тому дай, другому дай. А Валька и скаже: «Слава тебе, Господи, хоть чистить не надоть!»
- В колхозе тоже женщины ловили?
- Женщины, женщины.
- Это во время войны?
- Но. Тот год я пешала на стороны. Лёд пешали, пролубка наа выпешать. Дак я со стариком пешала. С другой стороны тут две бабы ловило, дак два сына пешали йихны. А мы тут пешали с дедком, все наши. А в колхозе-то роботали. Того году ён пришёл с армии. А я пошла пешать-то, зиму-ту. А ён председателем колхоза заступил дома. Дак приду домой-то уж в потёмочках, день-от коротенькой. А у йих семья-то большая, у йих попито, поедено. А мне чайничёк заваривают-то, кладут в печь: «Там чайник в печи!» А что я, день пешаю, пешаю, разве я не захочу пить да йисть? И так всё времечко так меня. Так меня свёкрова, и так всё, три золовки были - три сёстры ёго было. Ой-ой-ой! Зиму-то я пропешала, да в положении-то, середня дочь. И родила я дома эту Нинку. Родила да уехали в Заволочьё. Председателём сельсовета уехал. Был партийный да, культурный да.
В Кенозере председателем сельпо. А Вы туда в Кенозеро не ездили?
Йздила в Кенозеро, жила. Мне и корову дали с дому. Катька-то родиласи. И я всю зиму и с коровой и со всем. А ён чо? Культурный дак. Кака-то была с маслозавода заедено барышня, дак ён внимания не обращал на это. А летом-то меня в августе, етой год, кажется, был только… Ёго вычистили оттуда за пьянку да за гульбы да. А я домой, с этой коровой-то. А наш мужик приезжал на телёге тут, дак ён отправил нас.
Про маму Парасковью Васильевну Балыкову
- Что Вы помните про маму? Песни пела она?
- А тогды мало и пели песен.
- Тяжёлая жизнь была?
- И ходу не было. У меня мама только со скотиной ходила, да вот раньше жали, да косили, да мололи вот, толкли да, молотили да. А отец у нас, чуть маленько, на печь забереццы дак. Болел всё. Мама, бывало, чуть скаже: «Я не знаю», «Как, это мне слово «не знаю»? И начнёт бить. А бабушка только пока не заступится, ёгова мать.
Свадьба
- Придут, посватают. Богу помоляццы, «Достойно» споют. Потом невеста пойдёт причитывать к отцу да к матери. А на другой день уж и гулять по посёлку.
- А когда мать будит невесту причётами?
- Не помню этого. Не при нас это место пели, а мы тут бегали.
- А долго она ходит по тётушкам?
- А тётушка, може, одна в деревне была. Попьёт, поест и опеть обратно.
- А там она причитывала тоже?
- Там она заходит как, дак у тётушки стол собран. Дак она попьёт да поест. Когды попьё, тогды причитываё:
Я напиласи, наеласи,
В чёстном месте насиделаси,
Да красной ложкой нахлебаласи.
Да спасён Бог, д я благодарствую.
Погляди, жаланна тётушка,
Да после моего бываньица,
Да после моего сижаньица
Не просежена ли лавочка,
Да не прогляжена ли слуденка (окно).
Да спасён Бог, да благодарствует
Да на твоём честном подарочке.
А ты даришь меня, одаривашь,
Да меня прсьба не отказывать:
Ты прости да ко мне в гость гости
Да на мою любиму свадебку.
Слудень - стекло оконное.
- А как пела?
- Не пела. Так, как говорится, так говорила. Невесту по дерёвне водили по гостям. А мы всё бегали следом за има. Эдаки-то бегали, непутёвы. Как ёны зайдут к тётке, пока гостят, постоим. Как поедут, дак мы опять бегам. Маленьки были, дак ничё, бегали.
- А какие песни пели, когда ехали?
- Пели, у тебя записано, «Прошлогоднёё», это как поедут, да чёго попало. Плакальница была настоящая, женщина такая, она всё причитывала. Вот она ездила с этой невестой.
Из-за лесу, лесу тёмного
Из-за лесу, лесу тёмного,
Да из-за садику зелёного
Вылётало там два стадышка,
Да одно стадышко серых гусей,
Да одно стадышко серых гусей,
Да друго стадо белых лебедей.
Да стадо со стадом смешалоси,
Да в стаде лебедь потеряласи.
Стали гуси лебедь щипати,
Да начинала лебедь крикати:
Не щиплите, гуси серые, да
Да не сама я к вам залётала,
Да не сама я к вам залётала
Да не своею, верно, волею.
Не своею я ведь волею, да
Да занесло
меня погодою.
Я не слышу, как сама пою. А когда поезд с женихом приезжал, за двадцать километров, дак, може, три-четыре лошади. Наа невеста везти, да надо придано везти. Да жених отбират невесту и под венец. Повенчаются и к ему уедут.
- Обычно венчались в его деревне?
- А где церкоф.
- Если есть церковь, то называли деревней или селом называли?
Вера Николаевна:
- Погост назывался, где церковь. Там Водла, а там Погост.
- А Водлу селом не называли?
- Селом у нас не называли.
Вера Васильевна:
- Песня-то, жених приедё, когда поедут, раньше, венчаться, пели «За столами за дубовыма»:
За столами за дубовыма
За столами за дубовыма,
За скатерётками шёлковыма
И там стоял да добрый молодец,
Да он стоял, кудри росчёсывал.
И он стоял, кудри росчёсывал,
Да за кудёркам приговаривал:
- Да ты уж, Галенька, завей кудри,
Да ты , дочь Семёновна, завей русы.
-Захочу, дак и завью кудри,
Не захочу, дак розовью русы,
И я обедала у батюшка,
Мне-ко ужинать где Бог судил.
Как жених за невестой приедё, дак невесту приведут к ему, дак так пели:
Вот тебе тетёрка
Вот тебе тетёрка,
Нещипаная, нетеребленая!
Сам щипли,
Сам тереби,
Про себя береги!
Вот те ступа во дому,
Вот те баба одному!
А всем езда,
А одному -манда!
Вера Николаевна:
- У тётки Маши сказано: звезда.
Вера Васильевна:
- Мы, бывало, её Генке Васюнову пели. На Фениной сестры женился, давно уж.
- А когда на пиру, уже её не пели?
- Нет, не пели.
- А там какие песни пели?
- А на пиру пели старинны песни.
Вера Николаевна:
- «За столами за дубовыма».
Вера Васильевна:
- «За столами» не пели. Нет, тут уже пропили. В кажной деревне своя поредня была.
- А всё-таки какие песни пели? «Утушка моховая» пели?
- «Утушку» пели, когда, это, невесту…Не помню.
А как эту «Утушку» пели?
-…У меня худой голос дак.
Утушка моховая
Утушка моховая,
Ласточка кужовая,
Где ты ночесь ночёвала?
Там, там, там
за болотом,
У Кузьмы Демьяна,
У святой Варвары.
Печка топилась,
Кашка варилась,
Колобы на полке двигалиси,
Гости в окошко пихалиси.
Ду ду ду,
Утке некуды пройти.
Дайте широки ворота,
Самой пройти
И детей провести.
Когда за столом, играли, игры такие. Летом, дак вот это пели, когда праздники старинны.
- Как играли, хоровод водили?
- И хоровод ходили. И так пели, не плясали, ничо, так. Прялки возьмём. Без прялки на вечёрки не спустили, бывало. До лешого льню напашешь. Да до то набросаешь, да домнёшь дак. Нонь не надо престь.
Когды привозя невесту-ту домой, дак тогды жгали. Поставят сноп да зажгут.
- И какой выкуп с них был?
- Дитям никогды ночо не давали. Дети бегали, что собачки, взад да вперёд.
- Потом у жениха пир был?
- У жениха столы были, столовали.
- А когда в байну невеста ходит?
- А в байну ходила, когды проспят уж всю ночь, тогды в байну ходили.
- После свадьбы, да?
- Да.
Вера Васильевна смотрит в окно. Вера Николаевна ей говорит:
- Ты туда поглядывай, вон в камеру.
- А я на парней.
- А накой тебе парней? Вон в камеру! Нас потом вспомнят: бабки тут пальцами машут.
Все смеются.
Вера Васильевна спела вариант песни «Да ище по морю», близкий к варианту Марии Петровны Васюновой.
- Давно, ище я была девкой, там пели.
- Когда гуляли на праздники?
- А на воскресенье. У нас деревня больша была. Ой народу было полно, и гулянья было всякого.
- На улице её пели?
- На улице. Девица стоит, а потом пришёл к девице кавалер.Да кланяется ей. С того бока покланятся, она отвернется, С другого бока покланяется, она отвернется. Забыла я. А потом ён зайдё в круг, и она стане кланяться. «Уж, - говорит, - буду стлать я перинушку про тебя, подостелю, я буду стоять у кровати твоей». Да тут всё подостилать стане перину да его ложить на эту перину.Всё забыла.
Порядок кадрелей в Кумбасозере
1-я. Сёку сосну, сёку ель.
2-я. Ванька не был, Ванька был.
3-я. О Миколу показался долгой день.
4-я. Полоса моя полосонька.
5-я. По Шеменьскому бережку. (Шевеньскому)
6-я. Что горушка, горушка, горушка-косогор.
Полоса моя, полосонька
(4-я кадрель)
Полоса моя, полосонька,
Да не пахана, не бороненная!
Да заросла моя полосонька
Да частым ельничком-березничком,
Да молодым да осинничком.
Я осинничёк вырублю,
Да… (Леший знает!)
Похожие слова в похоронном
причитании А.И. Ломовой.
По Шеменьскому берёжку
(5-я кадрель)
По Шеменьскому берёжку,
Да по Шеменьскому Онегушку
Да ехал милой на бесёдушку,
Да ён на маленьких на лаковых санях,
Да ён на тройке на вороных лошадях.
Да сани лаковы сломалиси,
Да тройка коней роспрягаласи
Да по-за кустьям розбежаласи.
Да я Васильюшка во свет не люблю,
Да на походочку глядеть не могу.
Да не баска его походочка,
Да не красива поговорочка.
Да истоптал свои обои ноги,
Да изорвал свои козловы сапоги.
По тебе любвей (?) находицци,
Тебя гости дожидаюцци.
День ко вечеру трогаицци.
Как … (?) продаст да и продаст,
На калоши денег даст, денег даст.
Калоши во пятидесят рублей,
Да наши девушки, пожалуйте в кадрель.
Нам кадрелка прилюбиласи,
Да по дорожке воротиласи.
Да эка умная, разумная моя,
Да чёрнобровая, похожа на меня.
Да уж ты золотцо нетленно моё,
Да чисто серебро неплавлёноё!
Уж ты искорка бумажна моя,
Да чаю пить не забуду я тебя.
Да не забуду сердцё лапушка,
Да я любить буду сударушка.
Ище пуще сударушку любить,
Да по тебе моя головушка болит,
Да постоянно ретиво сердцё шумит.
Да чёго ходишь окол моёго двора?
Да прилюбиласи походочка моя,
Да походочка моя басенька,
Да поговорочка прекрасненькая.
Да на головке шапка аленькая,
Да ала, ала, помуравлённая,
Да назади лента завязанная.
(Как-то тут ещё много было.
И что попало наплетено тут).
А я по бережку ходила-гуляла
(Кадрель)
С Верой Николаевной Исаевой:
(См. вариант Т.И. Красавцевой)
А я по бережку ходила-гуляла,
Да свежу рыбицу имала, имала.
Да не одна я, со ребятушками,
Да молодыми приказчичками.
Да увидали ребятушки
Да доносили вести матушке.
Да до меня мати не добрая была,
Да взяла послала капусты полоть,
Да с того горюшка рассады поливать.
Да я полю, полю, не полеццы,
Да разгуляццы младой хочеццы.
Да погляжу, идёт из заречья мужик,
Да он несёт, несёт изюму четверик.
Да мне изюмушку хочецця,
А старика любить не хочецця.
Да я за старого замуж не пойду,
Да я про старого постелю не стелю.
Да на постелю кирпичу наколочу,
Да уж я старого спать повалю.
Да повалю да окутаю,
Да подойду да послухаю.
Что ж ты, мой милый, сердишьси
Да ко мне личком не повернесси?
Да повернись ты ко мне, дорогой,
Да моё сердце осмотри да успокой.
Вера Николаевна:
- А там каргополку ходили - двенадцать частей. Ланца ище кака-то была. Ходили в доме и на улице.
Закатилось красно солнышко
(См. варианты М.Н. Васюновой
и П.Ф. Льдининой с М.Ф. Богдановой)
Закатилось красно солнышко
За тёмные, тёмные леса,
Да приуныли пташки вольние,
Ой не стало как слышно голоска.
Одна пташечка поё(т), поё(т),
Сидит она во хижины своёй,
Да она ждёт дружка любезного
Ой к себе-то две ночки ночевать.
А что ни в поле пыль пыля(т), пыля(т),
Солдаты оружьямы гремя(т).
А молодые натурённыи
Просились у вдовки постоять.
Молодые натурённыи
Просились у вдовки постоять.
- Да у меня не постоялой двор,
Да квартирушка маленька,
У меня не постоялой двор,
Да квартирушка маленька
Три дни печка не топлёная,
Ой да ни варёно ничего.
Да три дня печка не топлёная,
Ай да не варёно ничего.
Три дня печка не топлёная,
Ай да не варёно ничего.
- Ой розмолодая хозяюшка,
Ой да нам-то не надо ничего.
- Один сел на лавочку, а другой насупротив. Так вот один снял фурашечку, сын, как-то пятно, пятно. А старший снял с руки кольцо. А больше я не знаю.
- А чем кончилось?
Вера Николаевна:
- Она узнала как-то.
Вера Васильевна шутит:
- Дак ёна узнала, а я-то не знаю!
Любовь все знают хорошо
Любовь все знают хорошо,
Она взаимною бывает,
И в редких случаях она
У многих счастье разбивает.
Одну я песню вам спою.
Своими видел я глазам:
Судили девицу одну,
Она дитя ещё годами.
Вот должён ей начаться суд,
И зал наполнился народом,
И судьи сели все вокруг.
Конвой пробил для ней дорогу.
Она просила говорить,
И судьи ей не отказали.
Как только начала она,
А зал наполнен был слезами.
- Смотрите: всем я хороша,
Мой взор не охлаждён (?) годами.
Читайте, в чём моя вина,
Она открыта перед вами.
Ах, обождите, судьи, вы!
Дайте сознаться пред вами.
Эх, кого любила я,
Вы это отгадайте сами.
Я для него была мертва
И воровать порой ходила.
Но это отгадайте вы,
Кому я деньги приносила.
Однажды он меня прогнал,
Я отомстить ему решила,
Вонзила в грудь ему кинжал.
Эх, судьи, я его убила.
Я снисхожденья не прошу,
Я признаю себя виновной,
Но поскорей судить прошу,
Уж без суда мне сердцу больно.
Вдруг зашаталася она,
Последний вздох в груди раздался.
У судей приговор в руках
Так непрочитанный остался.
Вера Николаевна:
- Умерла, слава тебе, Господи,
слава тебе. Всё!
Раз в цыганскую кибитку
Раз в цыганскую кибитку
Мы случайно забрели.
Платки чёрные внакидку,
К нам цыганки подошли.
Одна цыганка молодая
Ко мне ближе подошла,
Колоду карт в руках сжимая,
И говорить мне начала:
«Дай-ко, мальчик, погадаю,
Раскину карты для тебя
И что хочешь, я узнаю.
Поверь, не вру на картах я.
И всё время дом казённый
Не уходит от тебя.
На свиданье к тебе ходит
Пока что милая твоя».
На этом кончила цыганка.
За труды ей уплатил,
И осталась в сердце (рошкошь?),
Будто кто кинжал вонзил.
Дальше В.В. забыла.
В сборнике Кулагиной
цыганка гадает девушке,
а не молодому человеку
Бай-бай-бай
Бай-бай-бай
Не ложись на самый край,
Ляг-ко на серёдочку,
На саму серединочку!
Я троих выкачала,
Дак эта меньша уж.
Частушки
Как на нашу на деревню
Накатились облака.
Восемь девок отелилось,
Похлёбали молока!
У милёночка носок
Да из двенадцати досок,
Восемь курушок уселось
И девятой петушок.
У милого моёго
Да новая знакомая,
Недавно ходила по миру,
Корзина новая.
А моего милого хаяли,
Меня кидало в жар.
Кабы с ним было не гуляно
Не так было бы жаль!
А через речку быструю
Да я мосточек выстрою.
Ходи, милый, ходи, мой,
Ходи летом и зимой!
А балалаечка на лавочке,
Гитарочка лежит.
Балалаечка, гитарочка
Измену ворожит.
У меня милого нету,
Жить на линию ушёл.
Люди моля(т), кабы не был,
Я молю, кабы пришёл.
Звяг, звяг, да вызвяг!
Кум да кума ходили в сузёмках , искали коней. Знашь, спустя вечером, а ёны уйдут неизвестно куды. Вот ходя, ищут, а кума и говорит: «Кум, ты чо ничо не говоришь-то?» «А чо говорить-то?» «А ты хоть бы, - говорит, - просил». «Ну дак тогда дай». А кума и говорит: «У, сотона, звяг, звяг, да вызвяг!»
Звягёт - долго просит.
Из блокнота 2005 года
О Вере Николаевне Исаевой:
- Как она круто умерла! Иван увёл её в своё убежище. Умер сам и ей увёл. Я вышла на крыльцо. Повыла, повыла, как собака, и домой ушла.
- Ой, я ловила рыбу! Выловила я свою рыбу! (Жизнь прошла).
Продолжение следует.
ВЕРА ВАСИЛЬЕВНА ЧИСТЯКОВА
1912 - 2006, дер. Кумбасозеро.
«14-1 Вера Вас. Чистякова-1.jpg» на Яндекс.Фотках
Вере Васильевне за 90 лет. Обычно она, как будто грецкий орешек, защищена темной морщинистой скорлупкой. А когда она раскрылась, поверила нам, лицо расцвело и засияло голубым светом глаз. Такие просветленные лица я видела у многих водлинских старушек.
У неё 32 правнука, 22 внука, 3 дочки. Но в жизни "не видала путёвого ничего". Пока муж был в армии, его родители выгнали её из дому. Работала на сплаву, на лесозаготовках, потом тяжело заболела. Муж вернулся, родились три дочки. Потом муж загулял, она уехала к своим родителям на Водлу. Работала и конюхом, и дояркой, и косила, и жала. Уходила работать на весь день: "Соломенну колобушку возьму с собой. Рыбку выужу, соломой заем".
Вера Васильевна жила с дочерью Тасей, вместе убегали от пьяного зятя, он потом повесился. Мы хотели познакомиться с ней в 1998 году, но она побоялась. Наверно, подумала, что смеяться будут над тем, что она песни поёт. А в 2000 году соседка Вера Николаевна её уговорила приходить к ней попеть для нас.
Когда Вере Васильевне стало тяжело ходить, она любила стоять на своем крылечке, как на капитанском мостике, и смотреть на мир Божий. Вера Николаевна жила в соседнем доме, их крылечки смотрят друг на друга. Я приходила к Вере Николаевне, мы махали Вере Васильевне, приглашая заходить попеть и побеседовать. Они продолжали собираться на бесёду и после моего отъезда.
Вера Васильевна поёт громко, напряжённо, в чисто традиционной манере. Она спела незнакомую нам до сих пор свадебную песню "Прошловольноё, ой самовольноё", варианты уже записанных традиционных песен, кадрели, частушки вместе с Верой Николаевной.
Дак меня не пускали за стол
Вера Николаевна:
- Расскажи, как жила, как замуж вышла.
- А замуж вышла, паренька родила, а паренёк 9 недель пожил, на участке, да без молока, да он умер и в Заволочье похоронен. Осенью уехали оттуда - к Синезубу, на лесозаготовки. Ён десятником, а я варила да, лес принимала да. А потом поехали, вот эту Вальку-то я родила. А Вальке год был, дак ён ушёл в армию. А семья большая, меня в лесозаготовки. Сапогов нет, губу расквасили - подошву, всё это отпадёт. Вот я побродила на лесозаготовках, заболела головой. Один нарыв был здесь эдакой, об ухо, а другой здесь был. Пять недель в больнице отлежала, восемь недель дома. Дак меня не пускали за стол.
Мне не оставил и платка
А потом с армии пришёл, поступил председателём. А меня в рыбную артель. Дак зимой я с Анашей, покойником, пешала. А потом ловили. Три зимы я проловила. А он поступил председателем сельсовета. Там пожили в Заволочье. Нинка у меня уж родилась, вторая. Потом опять его, как партийный был, председателем сельпо в Кенозеро. Я туды уехала. Семья дала мне корову. Я там пожила. Тасеньку родила. А ён загулял с девкой молодой, а меня домой отправил. С этыма тремя-то девками привёз меня, да корова. Пришли уж мы часов в 10 ли 12. А ён там пожил, да россчиталсы, да недостача. А что у меня было платьёв, рипсов (тряпок) в сундуки, ён всё продал. Россчитался, мне не оставил на себе и платка.
Табаку да этого сего
В Петрозаводск уехал, там магазином заведующим. Да пил да гулял. Да три года и нагулял. В войну-то его на три года увезли в Каргополь. Пишё домой, пошлите мне табаку да этого сего. А я, глупая, справилась туды. Сто вёрст пешо. Два дня шла, на третий пришла. У них общий был лагерь. Внизу хозяева, а вверху ёны жили. Заборка разделяла только шкафная. Надо заявление писать. Подхожу к этой, к поварне, а ён стоит, Олёшка. Маленька деревушка. К председателю колхоза меня отправили. А этот прибегает от его: пошли поесть да покурить. Я ска: покурить пошлю, а что есть, дак не пошлю. Тут ночевала, а на другой день две подводы были холостых, ихный управляющий с Чуялы. Пришла ска: «Чо мне?» «Пиши, - говорят, - заявление». Я: «Как писать? Надолго ль мне писать-то?» А мне говорят: «Пиши на месяц», смеются надо мной. Я написала на три дня. Мне на двое сутки написали. Ну вот тут с ним пожила, три-то ночи ночевала. Опять на своих двоих пошла.
Он после уехал в Кировск, мобилизовали. Отбыл он наказаньё. Там тоже два раза женился. Пишё: «Я буду тебе посылать 200 рублей на трёх. Если тебя не устраивает, подавай на алименты». Ну я подала. В июле подала, а мне до сентября ни вести, ни памяти, ничего нет. Подпихнули туды, да и всё. Я опять в Кировский народный суд. Там его судили снова да мне алименты за те месяцы, что прошло, выслали. Дак я и прожила.
Листочки нарву, запарю, да его намою
А потом к Таське поехала. Приехала тут на Девятку (лесопункт). Бабка жила у них, его мать. Парень весь больной, лицё всё больнее. Повалят в коляску, руки привяжут. Было как-то лето сухое. Калина-та, листочки пошли. Я эти листочки нарву, запарю, да его намою, намою, да пудрой всего и прихлопаю. Недолго времени парень здоровый стал. Бабка, скажут, приехала, недолго выходила парня. Да так вот я жила с им. Сюды переехали на Водлу. Серёжке было три года, кажется, а Сашку пятимесячного сюды привезли. А потом восемь народилось. И восемь в Пудож, я знаю, увезено.
«Ты ничто и делала!»
Ой, никакой жизни! А ноне, было, зетюшко-то что говорит: «Ты ничто и делала!» Уйдут на работу. Тут двух коров, да овец, да поросят. А детей-то! Я уж с детями да. В 80-м году на пенсию написала да вышла. А то без пенсии жила, как попало. И дети, и скотина, и вода. Воды не возили, носили с берега воду. Так и прожила. Вся моя жизнь.
Вера Николаевна:
- На будущий год будет 90 годов.
- Сёгоду будё 89
- 30 сентября её будёт 89. Доживёшь!
Был партийный да, культурный да
- Как она круто умерла, Вера Николаевна!
- Быстро, да?
- Да.
- Вспоминаете Кумбасозеро?
-О-о-о! Я была бы там! Там церков была, хорошо! А после уж, после церквы, как разбили этого всего, в зале танцовали. А там в алтаре сельсовет был. Озёро-то у нас в одну сторону три километра, туды к Кены, а в другу озёро четыре километра. Ну я ловила рыбы много, ой много я ловила! Невод был.
- Одна ловили?
- Четверо. Вот того разу, тот день наловила у мня свёкрова своим неводом. Две щуки было выловлено. Мне отдала. А мне во снях показалось, что вчера Тротиха наловила (Тротова фамилия была ей). А завтра мы наловим. Вот и поехали. У нас один старик был, Мариша, председательша, Таня-та. Приехали. Едем по озеру. Будто рыбина проскакиват. Поехали и запустили. Матицу на серёдку кинули. Одни поехали стороной, а другие другой стороной. Съехались вместе и потянули. А рыба мелка в сетях, мало её. Мы ругаемся: «Что-то нам не везёт!» Вот покатили лещи, лещи, лещи. Мы вытянули… сорок пудов. Невод кинули в озёро. Колья влепили. Домой повезли, две лодки лещов наловили. Не в колхозе, а на хозрасчёте. Сдали нечищену в сельпо. Ловили и в колхозе. У меня был свой невод маленькой. Я, как день отработаю, и пойду наловлю всякой рыбы и суща, и всего. Приду с лову, дак это бабки-то были таки, придут: тому дай, другому дай. А Валька и скаже: «Слава тебе, Господи, хоть чистить не надоть!»
- В колхозе тоже женщины ловили?
- Женщины, женщины.
- Это во время войны?
- Но. Тот год я пешала на стороны. Лёд пешали, пролубка наа выпешать. Дак я со стариком пешала. С другой стороны тут две бабы ловило, дак два сына пешали йихны. А мы тут пешали с дедком, все наши. А в колхозе-то роботали. Того году ён пришёл с армии. А я пошла пешать-то, зиму-ту. А ён председателем колхоза заступил дома. Дак приду домой-то уж в потёмочках, день-от коротенькой. А у йих семья-то большая, у йих попито, поедено. А мне чайничёк заваривают-то, кладут в печь: «Там чайник в печи!» А что я, день пешаю, пешаю, разве я не захочу пить да йисть? И так всё времечко так меня. Так меня свёкрова, и так всё, три золовки были - три сёстры ёго было. Ой-ой-ой! Зиму-то я пропешала, да в положении-то, середня дочь. И родила я дома эту Нинку. Родила да уехали в Заволочьё. Председателём сельсовета уехал. Был партийный да, культурный да.
В Кенозере председателем сельпо. А Вы туда в Кенозеро не ездили?
Йздила в Кенозеро, жила. Мне и корову дали с дому. Катька-то родиласи. И я всю зиму и с коровой и со всем. А ён чо? Культурный дак. Кака-то была с маслозавода заедено барышня, дак ён внимания не обращал на это. А летом-то меня в августе, етой год, кажется, был только… Ёго вычистили оттуда за пьянку да за гульбы да. А я домой, с этой коровой-то. А наш мужик приезжал на телёге тут, дак ён отправил нас.
Про маму Парасковью Васильевну Балыкову
- Что Вы помните про маму? Песни пела она?
- А тогды мало и пели песен.
- Тяжёлая жизнь была?
- И ходу не было. У меня мама только со скотиной ходила, да вот раньше жали, да косили, да мололи вот, толкли да, молотили да. А отец у нас, чуть маленько, на печь забереццы дак. Болел всё. Мама, бывало, чуть скаже: «Я не знаю», «Как, это мне слово «не знаю»? И начнёт бить. А бабушка только пока не заступится, ёгова мать.
Свадьба
- Придут, посватают. Богу помоляццы, «Достойно» споют. Потом невеста пойдёт причитывать к отцу да к матери. А на другой день уж и гулять по посёлку.
- А когда мать будит невесту причётами?
- Не помню этого. Не при нас это место пели, а мы тут бегали.
- А долго она ходит по тётушкам?
- А тётушка, може, одна в деревне была. Попьёт, поест и опеть обратно.
- А там она причитывала тоже?
- Там она заходит как, дак у тётушки стол собран. Дак она попьёт да поест. Когды попьё, тогды причитываё:
Я напиласи, наеласи,
В чёстном месте насиделаси,
Да красной ложкой нахлебаласи.
Да спасён Бог, д я благодарствую.
Погляди, жаланна тётушка,
Да после моего бываньица,
Да после моего сижаньица
Не просежена ли лавочка,
Да не прогляжена ли слуденка (окно).
Да спасён Бог, да благодарствует
Да на твоём честном подарочке.
А ты даришь меня, одаривашь,
Да меня прсьба не отказывать:
Ты прости да ко мне в гость гости
Да на мою любиму свадебку.
Слудень - стекло оконное.
- А как пела?
- Не пела. Так, как говорится, так говорила. Невесту по дерёвне водили по гостям. А мы всё бегали следом за има. Эдаки-то бегали, непутёвы. Как ёны зайдут к тётке, пока гостят, постоим. Как поедут, дак мы опять бегам. Маленьки были, дак ничё, бегали.
- А какие песни пели, когда ехали?
- Пели, у тебя записано, «Прошлогоднёё», это как поедут, да чёго попало. Плакальница была настоящая, женщина такая, она всё причитывала. Вот она ездила с этой невестой.
Из-за лесу, лесу тёмного
Из-за лесу, лесу тёмного,
Да из-за садику зелёного
Вылётало там два стадышка,
Да одно стадышко серых гусей,
Да одно стадышко серых гусей,
Да друго стадо белых лебедей.
Да стадо со стадом смешалоси,
Да в стаде лебедь потеряласи.
Стали гуси лебедь щипати,
Да начинала лебедь крикати:
Не щиплите, гуси серые, да
Да не сама я к вам залётала,
Да не сама я к вам залётала
Да не своею, верно, волею.
Не своею я ведь волею, да
Да занесло
меня погодою.
Я не слышу, как сама пою. А когда поезд с женихом приезжал, за двадцать километров, дак, може, три-четыре лошади. Наа невеста везти, да надо придано везти. Да жених отбират невесту и под венец. Повенчаются и к ему уедут.
- Обычно венчались в его деревне?
- А где церкоф.
- Если есть церковь, то называли деревней или селом называли?
Вера Николаевна:
- Погост назывался, где церковь. Там Водла, а там Погост.
- А Водлу селом не называли?
- Селом у нас не называли.
Вера Васильевна:
- Песня-то, жених приедё, когда поедут, раньше, венчаться, пели «За столами за дубовыма»:
За столами за дубовыма
За столами за дубовыма,
За скатерётками шёлковыма
И там стоял да добрый молодец,
Да он стоял, кудри росчёсывал.
И он стоял, кудри росчёсывал,
Да за кудёркам приговаривал:
- Да ты уж, Галенька, завей кудри,
Да ты , дочь Семёновна, завей русы.
-Захочу, дак и завью кудри,
Не захочу, дак розовью русы,
И я обедала у батюшка,
Мне-ко ужинать где Бог судил.
Как жених за невестой приедё, дак невесту приведут к ему, дак так пели:
Вот тебе тетёрка
Вот тебе тетёрка,
Нещипаная, нетеребленая!
Сам щипли,
Сам тереби,
Про себя береги!
Вот те ступа во дому,
Вот те баба одному!
А всем езда,
А одному -манда!
Вера Николаевна:
- У тётки Маши сказано: звезда.
Вера Васильевна:
- Мы, бывало, её Генке Васюнову пели. На Фениной сестры женился, давно уж.
- А когда на пиру, уже её не пели?
- Нет, не пели.
- А там какие песни пели?
- А на пиру пели старинны песни.
Вера Николаевна:
- «За столами за дубовыма».
Вера Васильевна:
- «За столами» не пели. Нет, тут уже пропили. В кажной деревне своя поредня была.
- А всё-таки какие песни пели? «Утушка моховая» пели?
- «Утушку» пели, когда, это, невесту…Не помню.
А как эту «Утушку» пели?
-…У меня худой голос дак.
Утушка моховая
Утушка моховая,
Ласточка кужовая,
Где ты ночесь ночёвала?
Там, там, там
за болотом,
У Кузьмы Демьяна,
У святой Варвары.
Печка топилась,
Кашка варилась,
Колобы на полке двигалиси,
Гости в окошко пихалиси.
Ду ду ду,
Утке некуды пройти.
Дайте широки ворота,
Самой пройти
И детей провести.
Когда за столом, играли, игры такие. Летом, дак вот это пели, когда праздники старинны.
- Как играли, хоровод водили?
- И хоровод ходили. И так пели, не плясали, ничо, так. Прялки возьмём. Без прялки на вечёрки не спустили, бывало. До лешого льню напашешь. Да до то набросаешь, да домнёшь дак. Нонь не надо престь.
Когды привозя невесту-ту домой, дак тогды жгали. Поставят сноп да зажгут.
- И какой выкуп с них был?
- Дитям никогды ночо не давали. Дети бегали, что собачки, взад да вперёд.
- Потом у жениха пир был?
- У жениха столы были, столовали.
- А когда в байну невеста ходит?
- А в байну ходила, когды проспят уж всю ночь, тогды в байну ходили.
- После свадьбы, да?
- Да.
Вера Васильевна смотрит в окно. Вера Николаевна ей говорит:
- Ты туда поглядывай, вон в камеру.
- А я на парней.
- А накой тебе парней? Вон в камеру! Нас потом вспомнят: бабки тут пальцами машут.
Все смеются.
Вера Васильевна спела вариант песни «Да ище по морю», близкий к варианту Марии Петровны Васюновой.
- Давно, ище я была девкой, там пели.
- Когда гуляли на праздники?
- А на воскресенье. У нас деревня больша была. Ой народу было полно, и гулянья было всякого.
- На улице её пели?
- На улице. Девица стоит, а потом пришёл к девице кавалер.Да кланяется ей. С того бока покланятся, она отвернется, С другого бока покланяется, она отвернется. Забыла я. А потом ён зайдё в круг, и она стане кланяться. «Уж, - говорит, - буду стлать я перинушку про тебя, подостелю, я буду стоять у кровати твоей». Да тут всё подостилать стане перину да его ложить на эту перину.Всё забыла.
Порядок кадрелей в Кумбасозере
1-я. Сёку сосну, сёку ель.
2-я. Ванька не был, Ванька был.
3-я. О Миколу показался долгой день.
4-я. Полоса моя полосонька.
5-я. По Шеменьскому бережку. (Шевеньскому)
6-я. Что горушка, горушка, горушка-косогор.
Полоса моя, полосонька
(4-я кадрель)
Полоса моя, полосонька,
Да не пахана, не бороненная!
Да заросла моя полосонька
Да частым ельничком-березничком,
Да молодым да осинничком.
Я осинничёк вырублю,
Да… (Леший знает!)
Похожие слова в похоронном
причитании А.И. Ломовой.
По Шеменьскому берёжку
(5-я кадрель)
По Шеменьскому берёжку,
Да по Шеменьскому Онегушку
Да ехал милой на бесёдушку,
Да ён на маленьких на лаковых санях,
Да ён на тройке на вороных лошадях.
Да сани лаковы сломалиси,
Да тройка коней роспрягаласи
Да по-за кустьям розбежаласи.
Да я Васильюшка во свет не люблю,
Да на походочку глядеть не могу.
Да не баска его походочка,
Да не красива поговорочка.
Да истоптал свои обои ноги,
Да изорвал свои козловы сапоги.
По тебе любвей (?) находицци,
Тебя гости дожидаюцци.
День ко вечеру трогаицци.
Как … (?) продаст да и продаст,
На калоши денег даст, денег даст.
Калоши во пятидесят рублей,
Да наши девушки, пожалуйте в кадрель.
Нам кадрелка прилюбиласи,
Да по дорожке воротиласи.
Да эка умная, разумная моя,
Да чёрнобровая, похожа на меня.
Да уж ты золотцо нетленно моё,
Да чисто серебро неплавлёноё!
Уж ты искорка бумажна моя,
Да чаю пить не забуду я тебя.
Да не забуду сердцё лапушка,
Да я любить буду сударушка.
Ище пуще сударушку любить,
Да по тебе моя головушка болит,
Да постоянно ретиво сердцё шумит.
Да чёго ходишь окол моёго двора?
Да прилюбиласи походочка моя,
Да походочка моя басенька,
Да поговорочка прекрасненькая.
Да на головке шапка аленькая,
Да ала, ала, помуравлённая,
Да назади лента завязанная.
(Как-то тут ещё много было.
И что попало наплетено тут).
А я по бережку ходила-гуляла
(Кадрель)
С Верой Николаевной Исаевой:
(См. вариант Т.И. Красавцевой)
А я по бережку ходила-гуляла,
Да свежу рыбицу имала, имала.
Да не одна я, со ребятушками,
Да молодыми приказчичками.
Да увидали ребятушки
Да доносили вести матушке.
Да до меня мати не добрая была,
Да взяла послала капусты полоть,
Да с того горюшка рассады поливать.
Да я полю, полю, не полеццы,
Да разгуляццы младой хочеццы.
Да погляжу, идёт из заречья мужик,
Да он несёт, несёт изюму четверик.
Да мне изюмушку хочецця,
А старика любить не хочецця.
Да я за старого замуж не пойду,
Да я про старого постелю не стелю.
Да на постелю кирпичу наколочу,
Да уж я старого спать повалю.
Да повалю да окутаю,
Да подойду да послухаю.
Что ж ты, мой милый, сердишьси
Да ко мне личком не повернесси?
Да повернись ты ко мне, дорогой,
Да моё сердце осмотри да успокой.
Вера Николаевна:
- А там каргополку ходили - двенадцать частей. Ланца ище кака-то была. Ходили в доме и на улице.
Закатилось красно солнышко
(См. варианты М.Н. Васюновой
и П.Ф. Льдининой с М.Ф. Богдановой)
Закатилось красно солнышко
За тёмные, тёмные леса,
Да приуныли пташки вольние,
Ой не стало как слышно голоска.
Одна пташечка поё(т), поё(т),
Сидит она во хижины своёй,
Да она ждёт дружка любезного
Ой к себе-то две ночки ночевать.
А что ни в поле пыль пыля(т), пыля(т),
Солдаты оружьямы гремя(т).
А молодые натурённыи
Просились у вдовки постоять.
Молодые натурённыи
Просились у вдовки постоять.
- Да у меня не постоялой двор,
Да квартирушка маленька,
У меня не постоялой двор,
Да квартирушка маленька
Три дни печка не топлёная,
Ой да ни варёно ничего.
Да три дня печка не топлёная,
Ай да не варёно ничего.
Три дня печка не топлёная,
Ай да не варёно ничего.
- Ой розмолодая хозяюшка,
Ой да нам-то не надо ничего.
- Один сел на лавочку, а другой насупротив. Так вот один снял фурашечку, сын, как-то пятно, пятно. А старший снял с руки кольцо. А больше я не знаю.
- А чем кончилось?
Вера Николаевна:
- Она узнала как-то.
Вера Васильевна шутит:
- Дак ёна узнала, а я-то не знаю!
Любовь все знают хорошо
Любовь все знают хорошо,
Она взаимною бывает,
И в редких случаях она
У многих счастье разбивает.
Одну я песню вам спою.
Своими видел я глазам:
Судили девицу одну,
Она дитя ещё годами.
Вот должён ей начаться суд,
И зал наполнился народом,
И судьи сели все вокруг.
Конвой пробил для ней дорогу.
Она просила говорить,
И судьи ей не отказали.
Как только начала она,
А зал наполнен был слезами.
- Смотрите: всем я хороша,
Мой взор не охлаждён (?) годами.
Читайте, в чём моя вина,
Она открыта перед вами.
Ах, обождите, судьи, вы!
Дайте сознаться пред вами.
Эх, кого любила я,
Вы это отгадайте сами.
Я для него была мертва
И воровать порой ходила.
Но это отгадайте вы,
Кому я деньги приносила.
Однажды он меня прогнал,
Я отомстить ему решила,
Вонзила в грудь ему кинжал.
Эх, судьи, я его убила.
Я снисхожденья не прошу,
Я признаю себя виновной,
Но поскорей судить прошу,
Уж без суда мне сердцу больно.
Вдруг зашаталася она,
Последний вздох в груди раздался.
У судей приговор в руках
Так непрочитанный остался.
Вера Николаевна:
- Умерла, слава тебе, Господи,
слава тебе. Всё!
Раз в цыганскую кибитку
Раз в цыганскую кибитку
Мы случайно забрели.
Платки чёрные внакидку,
К нам цыганки подошли.
Одна цыганка молодая
Ко мне ближе подошла,
Колоду карт в руках сжимая,
И говорить мне начала:
«Дай-ко, мальчик, погадаю,
Раскину карты для тебя
И что хочешь, я узнаю.
Поверь, не вру на картах я.
И всё время дом казённый
Не уходит от тебя.
На свиданье к тебе ходит
Пока что милая твоя».
На этом кончила цыганка.
За труды ей уплатил,
И осталась в сердце (рошкошь?),
Будто кто кинжал вонзил.
Дальше В.В. забыла.
В сборнике Кулагиной
цыганка гадает девушке,
а не молодому человеку
Бай-бай-бай
Бай-бай-бай
Не ложись на самый край,
Ляг-ко на серёдочку,
На саму серединочку!
Я троих выкачала,
Дак эта меньша уж.
Частушки
Как на нашу на деревню
Накатились облака.
Восемь девок отелилось,
Похлёбали молока!
У милёночка носок
Да из двенадцати досок,
Восемь курушок уселось
И девятой петушок.
У милого моёго
Да новая знакомая,
Недавно ходила по миру,
Корзина новая.
А моего милого хаяли,
Меня кидало в жар.
Кабы с ним было не гуляно
Не так было бы жаль!
А через речку быструю
Да я мосточек выстрою.
Ходи, милый, ходи, мой,
Ходи летом и зимой!
А балалаечка на лавочке,
Гитарочка лежит.
Балалаечка, гитарочка
Измену ворожит.
У меня милого нету,
Жить на линию ушёл.
Люди моля(т), кабы не был,
Я молю, кабы пришёл.
Звяг, звяг, да вызвяг!
Кум да кума ходили в сузёмках , искали коней. Знашь, спустя вечером, а ёны уйдут неизвестно куды. Вот ходя, ищут, а кума и говорит: «Кум, ты чо ничо не говоришь-то?» «А чо говорить-то?» «А ты хоть бы, - говорит, - просил». «Ну дак тогда дай». А кума и говорит: «У, сотона, звяг, звяг, да вызвяг!»
Звягёт - долго просит.
Из блокнота 2005 года
О Вере Николаевне Исаевой:
- Как она круто умерла! Иван увёл её в своё убежище. Умер сам и ей увёл. Я вышла на крыльцо. Повыла, повыла, как собака, и домой ушла.
- Ой, я ловила рыбу! Выловила я свою рыбу! (Жизнь прошла).
Продолжение следует.