(no subject)
*
В субботу девочка съездила на экскурсию в далекое село, выпавшее из памяти у всего класса, а учительнице звонить боятся, неловко как-то. Десять оплаченных часов провели в неизвестности. Интернет подсказал настойчивому родителю в моем лице, что это было село Арамашево. Опиралась на маленькую заметку в блокноте, взятом деточкой с собой в поездку: «село Арбатово». Типичное Арамашево. Арбатово - это из «Дубровского», по-моему. Не помню точно (подпись: яблоня, от которой яблочки).
За год ребенок посещает несколько сотен русских изб, а предметы старины, вроде потемневших зеркал в бронзовых завитушках и чугунных утюгов, сливаются для нее в одно ржавое пятно. Какие впечатления у современных детей остаются после посещения музеев со старинной утварью, сформулировать непросто. И гаджеты не при чем. У деточки, к примеру, нет в жизни места для залипания в гаджеты, но история с ее трещинками - воплощение скуки и чего-то до крайности ненужного и для нее. В 70-е годы мы были окружены этой сказочной красотой, фотографически медленной. По телевизору показывали девушек в толстых очках, просиживающих в библиотеках, снежные тропы с заячьими следами, самовары, покосившиеся заборчики. Как бы говоря этим: наше - простое и для простаков, а сложные мелькания, плотные информационные потоки - это вражье. А у нас счастье в простом. Вспорхнула синичка, и пушистый комок снега упал на рябиновую гроздь. Ветка качается, миллионы людей следят за ней, развалившись в креслах. Выходной день. Все нормально. Это потолок.
Вряд ли мы остановим нынешних детей в их гонке, они ведь и лежат с пересекающимися потоками в голове, не знаю, как другие, у моей информация носится по телу до полуночи, не давая спать, вспыхивая в голове многочисленными «а если». Вряд ли научим их понимать, зачем смотреть на ржавые утюги и расшитые полотенца 19-го века. Мне кажется, в возрасте до 16-ти лет музейная прививка должна на градус повышать уважение. Учатся уважать. Молчать, когда просят не орать, смотреть в указанную сторону, а главное, понимать, что тебе (тебе, дурак) показали на великое, прими и забудь. За год великое откладывается где-то далеко на задворках сознания, оно мерной поступью крадется за остальными мыслями, как могучий слон, отстающий от мигрирующего стада газелей и антилоп.
После экскурсий, поездок, секций, после насыщенных выходных по дороге домой ребенок уважительно молчит, надув щеки, смотрит в черное окно маршрутки. На колдобине машина подскакивает, лоб гулко встречается со стеклом, мгновенно распахиваются ньютоновские ворота: «А я знаю! Знаю, как превратить выхлопы автомобилей в полезную энергию!»
В субботу девочка съездила на экскурсию в далекое село, выпавшее из памяти у всего класса, а учительнице звонить боятся, неловко как-то. Десять оплаченных часов провели в неизвестности. Интернет подсказал настойчивому родителю в моем лице, что это было село Арамашево. Опиралась на маленькую заметку в блокноте, взятом деточкой с собой в поездку: «село Арбатово». Типичное Арамашево. Арбатово - это из «Дубровского», по-моему. Не помню точно (подпись: яблоня, от которой яблочки).
За год ребенок посещает несколько сотен русских изб, а предметы старины, вроде потемневших зеркал в бронзовых завитушках и чугунных утюгов, сливаются для нее в одно ржавое пятно. Какие впечатления у современных детей остаются после посещения музеев со старинной утварью, сформулировать непросто. И гаджеты не при чем. У деточки, к примеру, нет в жизни места для залипания в гаджеты, но история с ее трещинками - воплощение скуки и чего-то до крайности ненужного и для нее. В 70-е годы мы были окружены этой сказочной красотой, фотографически медленной. По телевизору показывали девушек в толстых очках, просиживающих в библиотеках, снежные тропы с заячьими следами, самовары, покосившиеся заборчики. Как бы говоря этим: наше - простое и для простаков, а сложные мелькания, плотные информационные потоки - это вражье. А у нас счастье в простом. Вспорхнула синичка, и пушистый комок снега упал на рябиновую гроздь. Ветка качается, миллионы людей следят за ней, развалившись в креслах. Выходной день. Все нормально. Это потолок.
Вряд ли мы остановим нынешних детей в их гонке, они ведь и лежат с пересекающимися потоками в голове, не знаю, как другие, у моей информация носится по телу до полуночи, не давая спать, вспыхивая в голове многочисленными «а если». Вряд ли научим их понимать, зачем смотреть на ржавые утюги и расшитые полотенца 19-го века. Мне кажется, в возрасте до 16-ти лет музейная прививка должна на градус повышать уважение. Учатся уважать. Молчать, когда просят не орать, смотреть в указанную сторону, а главное, понимать, что тебе (тебе, дурак) показали на великое, прими и забудь. За год великое откладывается где-то далеко на задворках сознания, оно мерной поступью крадется за остальными мыслями, как могучий слон, отстающий от мигрирующего стада газелей и антилоп.
После экскурсий, поездок, секций, после насыщенных выходных по дороге домой ребенок уважительно молчит, надув щеки, смотрит в черное окно маршрутки. На колдобине машина подскакивает, лоб гулко встречается со стеклом, мгновенно распахиваются ньютоновские ворота: «А я знаю! Знаю, как превратить выхлопы автомобилей в полезную энергию!»