(no subject)
Осень накинула полупрозрачную шаль на город. Шаль тут же изорвалась в тех местах, где росли шпили, кресты куполов и крылья грифонов, обильно политые круглогодичным дождём. Но если взглянуть на город сверху, то этих дыр не видно: какой-то хитрый архитектор придумал красить шпили и кресты в золотой цвет. Маскировка.
Вдоль поребрика рассыпаны скупой рукой золотые монеты-листья. Я подозрительно оглядываю рядом стоящий тополь, мол, только начало сентября, а дерево уже раздевается и разбрасывает одежду. А тополь в ответ поеживается от сквозняка, вздрагивая зелёной листвой без единого вкрапления охры.
Так кто же тот скупец, что кинул немного ярких пятен? Никого вокруг.
И небо. Оно начинает становиться высоким и звенящим, особенно рано утром. И почему-то синеет, хотя дождь всеми силами замазывает эту бесстыдную недоступную лазурь.
И только позже я, наконец, понимаю, что это пятнами лежат на асфальте кусочки шали. Их края рассыпаются на нитки, те разносятся ветром, забиваются в трещины асфальта и застревают в древесных ветвях.
Осень укрывает город.
Вдоль поребрика рассыпаны скупой рукой золотые монеты-листья. Я подозрительно оглядываю рядом стоящий тополь, мол, только начало сентября, а дерево уже раздевается и разбрасывает одежду. А тополь в ответ поеживается от сквозняка, вздрагивая зелёной листвой без единого вкрапления охры.
Так кто же тот скупец, что кинул немного ярких пятен? Никого вокруг.
И небо. Оно начинает становиться высоким и звенящим, особенно рано утром. И почему-то синеет, хотя дождь всеми силами замазывает эту бесстыдную недоступную лазурь.
И только позже я, наконец, понимаю, что это пятнами лежат на асфальте кусочки шали. Их края рассыпаются на нитки, те разносятся ветром, забиваются в трещины асфальта и застревают в древесных ветвях.
Осень укрывает город.