ПРЕДЫСТОРИЯ СИТУАЦИИ С МОО «ЕКПП». ИНТЕРВЬЮ С ВЛАДИМИРОМ МЕДВЕДЕВЫМ - 3 ЧАСТЬ
П.Л.: Давайте поговорим теперь о современном состоянии «психоаналитических институтов нового типа». Живо ли сейчас то воздействие, которое было организовано в них изначально?
В.М.: Давайте вернемся… Только я хотел бы уточнить формулировку вопроса и рассказать об том особом психоаналитическом опыте, который слушатели ВЕИПа получали на протяжении 90-х годов. Прежде всего потому, что именно в тот период я для них этот опыт организовывал, проводил и отслеживал его результаты, опираясь на «обратную связь» (не в полной мере отслеживал, как сейчас стало ясно, но все же). Все, что в этом Институте произошло позднее, после поглощения четырехлетней модели психоаналитического обучения, о которой я сейчас рассказу поподробнее, четырехлетней программой подготовки бакалавров по «Психологии», психоаналитическим опытом назвать было уже нельзя. И даже потеря Институтом аккредитации, т.е. обязательства строго следовать нормативам государственных образовательных стандартов, ничего, к сожалению, не изменила. И ВЕИП сегодня - это не психоаналитический институт и даже не «психоаналитический институт нового типа». Это просто коммерческий ВУЗ, где осуществляется обучение бакалавров и магистров по психологии, а также - профессиональная переподготовка, среди пяти направлений которой есть и психоаналитическое, осуществляемое за 1,5 года исключительно дистанционно (!). Последнее - уже на уровне бреда, но тут, как говорится, уже ничего святого, только бизнес… А на рынке ценят оригинальные упаковки традиционных товаров. Недавно в Инстаграме в наткнулся на рекламную странице ВЕИПа. Там, как и положено, много фотографий и всего одна фраза: «ВЕИП - первое учебное заведение, реализующее дистанционное обучение в области психоанализа». Т.е. этот бред активно реализуется.
Кстати и сам хозяин и ректор института это прекрасно понимает, называя в последние годы ВЕИП «психологическим институтом нового типа». Аббревиатура вроде та же - ПИНТ, но уже без привязки к психоанализу.
Психология в данном случае просто убила психоанализ, а психологический государственный образовательный стандарт - созданный и отработанный во второй половине 90-х учебный модуль психоаналитического образования, т.е. образования психоаналитичности в групповом режиме через особым образом организованное погружение в психоаналитическое знание.
Для меня, и думаю - не только для меня, эта тема очень важна, поскольку в России основная масса людей, стремящихся к профессиональной работе в области психоаналитической практики, приходят в нее через «психоаналитическое обучение», совмещаемое с психологическим образованием.
И это становится уже нашей общей бедой.
Бесперспективность идеи о возможности сочетания «психоаналитического обучения» с государственным образовательным стандартом по «Психологии» стала очевидной уже во второй половине 90-х, когда соответствующий эксперимент был проведен на базе факультета социальной медицины Государственной еврейской академии им. Маймонида, который был развернут в стенах ВЕИПа. При высочайшем качестве образования и без преувеличения - выдающемся по квалификации преподавательском составе (тут стоит добрым словом вспомнить Алексея Чечулина - первого декана и организатора этого факультета) ничего психоаналитического там не родилось. Увы - в телегу единого дидактического проекта нельзя впрягать «коня» стандартизированного высшего образования и «трепетную лань» психоаналитического обучения (не говоря уже о глубоководных метафорах психоаналитического тренинга). Этот «конь» будет довлеть по определению, а наш российский «конь», т.е. госстандарт по «Психологии», основанный на антипсихоаналитической по букве и духу психофизиологической парадигме - тем более. А «лань» подергается, подергается, да и успокоится; научится топтаться рядом с «конем», питаться его объедками и тянуть свою лямку в едином с ним направлении.
Сам я, правда, тоже не сразу поверил в пагубность сочетания программных требований российской системы высшего образования (бакалавриата и магистратуры) с психоаналитическим обучением и почти десять лет потратил на соответствующие эксперименты. В Санкт-Петербургском гуманитарном институте в период, когда я там директорствовал, т.е. с 2003 по 2012 год, реализовывались программы высшего профессионального образования по «Психологии», «Государственному и муниципальному управлению», «Менеджменту организаций», «Рекламе и связям с общественностью» с насыщением их факультативами и курсами по выбору из области «прикладного психоанализа». И те тысячи специалистов - психологов и менеджеров, который мы тогда подготовили, работают (и надеюсь - успешно) по специальности, но… Но опять же - ничего психоаналитического и тут не родилось.
Вывод тут прост - российские образовательные стандарты настолько токсичны для «семян психоанализа», что последние на почве отечественного высшего образования не прорастают. Причем не прорастают в режиме «совсем», поскольку то небольшое смятение ума, которое порождается включением в программу профессионального высшего образования спецкурсов и факультативов по психоанализу, способно обесценить получаемые в таком образовании «компетенции», но новые создать не способно.
Все российские «психоаналитические» проекты высшего образования давно это поняли и используют психоанализ только в роли привлекательной торговой марки. В том же ВИЕПе слово «психоанализ» также уже не звучит как прежде, развертываясь в систему травмирующего и трансформирующего знания (за исключением того, что там делает Виктор Мазин, но это уже глас вопиющего в пустыне), а просто используется в рекламных целях.
Отмечу, что есть тут и исключения. Те «психоаналитические институты нового типа» и отдельные «программы психоаналитического обучения», которые избежали искушения наборов на программы высшего образования (а это ведь чисто коммерческая история), сохранили природу изначально заложенного в таком обучении воздействия, впервые придуманного и апробированного в ВЕИПе. В качестве примера могу сослаться на работу киевского Международного института глубинной психологии, соучредителем которого я был в свое время и наладил тогда, в самом начале «нулевых», программный алгоритм его работы как своего рода «франшизы» ВЕИПа. По этой программной модели МИГП и работает, не поддаваясь искушениям перехода на уровень высшего образования и сохраняя чистоту воздействия ничем не замутненного психоаналитического знания. И итоговый «ПИНТ-эффект» там колоссален, включая и те побочные его проявления, которые «Летописец» ныне анализирует на материале корпоративной активности Михаила Решетникова и его команды. Хотя и ослаблен уменьшением срока воздействия до двух с половиной лет; но тут уж ничего не поделаешь - любой коммерческий проект вынужден подстраиваться не под природу изучаемого опыта (того же психоанализа), а под требования рыночной конкуренции.
Мне хотелось бы сейчас обобщить сказанное в форме ряда коротких тезисов.
Первое: отработанная за столетие классическая модель психоаналитического института (впервые созданная Максом Эйтингоном в Берлине в 1920 году) в России как была нереальной в начале 90-х, так осталась таковой доныне.
Второе: совмещение в России «психоаналитического образования» со стандартами «профильного» высшего профессионального образования (бакалавриата и/или магистратуры) также ничего психоаналитического в итоге не порождает
И третье: модель «психоаналитического института нового типа», созданная в России к середине 90-х, давала и дает возможность обеспечить слушателям реальный психоаналитический опыт.
Правда - исключительно групповой опыт, очень рискованный (без предварительной «личной терапии» и поддерживающего «дидактического анализа»), чреватый кучей «побочек» - и индивидуальных, и групповых. Но реально психоаналитический опыт, дающий шанс войти в пространство психоанализа. Шанс обрести «психоаналитичность», а не имитировать ее внешние признаки.
Правда, только при наличии ряда условий:
- Если этот опыт будет полноценен, развернут в виде четырехлетнего модуля, разбитого на три последовательно проходимые стадии (о них я вам расскажу в конце интервью).
- Если этот опыт не будет «разбодяжен» никакой антипсихоаналитической примесью; особенно опасна тут, по мнению самого Фрейда, триада приграничных психоанализу, но кардинально отличных от него концепций и практик: психология, философия и медицина.
- И если то, что мы называем здесь «побочными последствиями» воздействия психоаналитического знания, т.е. особенности групповой психодинамики слушателей «психоаналитических институтов нового типа», производные от процесса обучения, будут использоваться по назначению. Т.е. для устойчивой и неодолимой зависимости от процедуры психоаналитического тренинга, для подавления гордыни и принятия выработанных поколениями психоаналитиков правил и запретов. А не для строительства сектантских сообществ и не для манипулирования ими во имя удовлетворения желаний их лидеров.
Казалось бы - как просто. Но пока что за все долгие годы, прошедшие со дня возникновения ВЕИПа как первого «психоаналитического института нового типа», эти три условия ни разу не совпали. Ни в России, ни на Украине, ни даже в Вене - колыбели психоанализа, где работает один из крупнейших «психоаналитических институтов нового типа» - частный университет имени Зигмунда Фрейда (SFU). Нигде и ни разу…
П.Л.: А почему?
В.М.: Ответ очевиден. В России, как «Летописец» уже отмечал в своих выпусках, инициативу развертывания психоаналитического движения изначально взяли на себя не сообщества, а «психоаналитические менеджеры».
Менеджеры, для которых сам психоанализ был не целью, а средством. Средством получения прибыли в области предоставления образовательных услуг, а также - в области «ремонта и сервисного обслуживания» того продукта, которых они производили (я имею в виду выпускников многочисленных образовательных проектов «психоаналитического толка»).
В ходе развертывания этого бизнеса обнаружилось, что помимо денег он производит некий побочный продукт - групповую и весьма устойчивую зависимость. Которую можно монетизировать, а можно и непосредственно использовать для исполнения желаний.
А желание у любого менеджера одно - формирование контроля над рынком и максимальное расширение продаж. Как путем привлечения новых потребителей, так и за счет «удержания в зоне психоаналитического обучения» имеющихся клиентов.
И если в индивидуальном, парном (семейном), детском или групповом вариантах психоаналитической терапии прописаны четкие запреты на использование побочного эффекта возникающей зависимости вне терапевтических целей (если только не считать таковым использованием нашу главную цель - удержание клиента/пациента в анализе), то в области «психоаналитического обучения» таких запретов (этических и организационных) просто не существует.
Не существует по понятной причине. В классической модели психоаналитического тренинга психоаналитическое знание подается «порционно», т.е. в виде относительно кратковременных семинаров, вмонтированных в динамику взаимосвязи тренингового анализа и супервизируемой практики и клинических разборов. И используется оно там сугубо в защитных целях. И поэтому во всех моделях тренинга, кроме уругвайской, кандидаты могут сами выбирать темы теоретических семинаров, прикрывая тем самым бреши в своей системе защит потребными им рационализациями.
Модель же травматического погружения в особым образом (пре)подаваемое психоаналитическое знание, создающее уникальный опыт группового психоаналитического процесса, была создана в «психоаналитических институтах нового типа» вне требований столетнего опыта психоаналитического тренинга, более того - вопреки всем нормам и правилам этой традиции.
Тут все было впервые и вновь. И никто тогда, когда эта модель заработала, начав с 1996 года массово производить свой продукт - людей с особым типом психики, основанном на четырехлетней модели сворхтравматичного группового погружения в психоаналитическое знание, не мог заранее описать все ее побочные эффекты и потенциальные угрозы. Так что никаких изначальных запретов и предписаний (ни этических, ни организационных) тут не было и в помине.
Сегодня, когда обновленная модель «психоаналитического института нового типа» как альтернативный традиционному путь к психоаналитической практике заработала не только в России и на постсоветском пространстве, но и в Европе, а местами даже и в Америке (по этой модели развертываются сегодня некоторые образовательные программы Института Уильяма Алансона Уайта, в основном - ориентированные на кандидатов из России), давно назрела и даже давно перезрела необходимость введения жестких этических норм и ограничений в области психоаналитического образования.
Только тогда мы будем хотя бы формально ограждены и от индивидуальных злоупотреблений трансферентной зависимостью слушателей (чего в истории того же ВЕИПа было немало), и от использованием психоаналитическими менеджерами итоговой групповой зависимости выпускников не в целях их дальнейшего профессионального роста. А для строительства психоаналитических сект (псевдокорпораций), не для усиления своего контроля и не для расширения своего бизнеса.
Тут есть, правда, одна проблема, которую явно настала пора обсуждать. А именно: какая профессиональная корпорация, какого типа психоаналитическое сообщество сможет не только выработать такой Этический кодекс психоаналитического обучения и сможет контролировать его исполнение? Причем Кодекс психоаналитического обучения именно в том его виде, который реализуется в «психоаналитических институтах нового типа», где это обучение оторвано от всех компонентов психоаналитического тренинга.
Но для этого, т.е. даже для начала такого обсуждения, должна произойти своего рода революция и психоаналитическое образование должно перейти из рук приватизировавших его «менеджеров» в руки профильных комитетов профессиональных сообществ.
П.Л.: Как Вы оцениваете ту роль, которую «психоаналитический менеджмент» сыграл в истории новейшего российского психоанализа? И каковы его дальнейшие перспективы? Как далека от нас та революция, которую Вы сейчас упомянули? И возможна ли вообще «реприватизация» психоаналитического образования, переход его под корпоративный контроль?
В.М. Я неоднократно заявлял, что без усилий «психоаналитических менеджеров» всего того, что произошло в России за последние тридцать лет в области психоаналитического обучения, тренинга и практики (в особенности - в области психоаналитической психотерапии) просто бы не было. Давайте мысленно уберем из реальности все то, что было организовано этими предприимчивыми людьми в данной области рынка услуг (так они воспринимают психоанализ). И что останется? Очень немногое: небольшие группы сертифицированных психоаналитиков, прошедших шаттловый анализ и обучающие семинары зарубежных специалистов, а также - несколько десятков кандидатов, организованных в паре московских учебных группах IPA. И это все, что традиционный путь вхождения в психоанализ смог создать за тридцать лет!
«Психоаналитические менеджеры» создали для всех нас определенные возможности, изменили реальность, сделали психоаналитический опыт возможным в России. Особую признательность в этой связи мне хотелось бы выразить по этому поводу покойному Арону Белкину, первому и главному российскому «психоаналитическому менеджеру».
Но сейчас их время подошло к концу и к счастью мы сегодня стоим на пороге упомянутой мною революции. И не по причине активности психоаналитических сообществ, которые «психоаналитические менеджеры» практически полностью контролируют (борьбой за такой контроль как раз и был недавний казус с расколом ЕКПП-Россия и консолидацией одного из ее осколков - МОО «ЕКПП» - вокруг Михаила Решетникова, одного из самых активных «психоаналитических менеджеров», который, кстати, и ввел этот термин в корпоративный оборот.
А потому что, в погоне за властью и деньгами такие менеджеры потеряли тот психоанализ, который собирались деятельно развивать в России. И торгуют ныне некими суррогатами, упаковывая их в психоаналитические обертки. И долго такое продолжаться просто не сможет.
Более того, все то живое и психоаналитическое, что было создано в «психоаналитических институтах нового типа» в 90-е годы, было целенаправленно разрушено «психоаналитическими менеджерами» на правах их хозяев. Стремившихся к новым источникам прибыли, а не к эффективности психоаналитического обучения как группового тренинга.
Проиллюстрирую сказанное на примере Восточно-Европейского института психоанализа: сформированная к 1996 году и апробированная на пяти первых выпусках этого института модель группового психоаналитического воздействия, о природе которой я уже рассказывал, после 2000 года воспроизводилась какое-то время по инерции, все более и более засоряясь компонентами психологического образовательного стандарта. А потом, где-то в середине «нулевых» она окончательно умерла. Почему?
Полагаю, что в качестве психоаналитического института ВЕИП был «убит» исключительно коммерческими интересами его «главного учредителя» Михаила Решетникова, со временем ставшего его единоличным владельцем. Был «убит» потому, что интересы бизнеса и рыночной конкуренции потребовали его радикальной перестройки по модели аккредитованного ВУЗа
Я всегда полагал и открыто отстаивал это свое мнение, что бизнес-идея о придании «психоаналитическому обучению» статуса лицензируемого и аккредитованного высшего образования (а тем более - по стандарту такой открыто альтернативной психоанализу специальности как «Психология») была ошибочной. И никакие обильно звучавшие ссылки на «российскую специфику» не могут ее оправдать. Ее реализация разрушила все реально психоаналитическое, что было в этом институте. И разрушило, подчеркну еще раз, исключительно по соображениям коммерческого характера, ради более эффективной торговли на рынке образовательных услуг. Нынешнее же лишение ВЕИПа государственной аккредитации не стало поводом для реставрации его как психоаналитического института. Коммерческие интересы по-прежнему довлеют, так что лишение аккредитации породило лишь более сложные схемы выдачи дипломов.
Но когда я говорю о «разрушении всего психоаналитического» в данном институте, я говорю именно об институте как модели комплексного аналитического воздействия, а не о тех уникальных людях, о которых я уже говорил ранее в этом интервью. Не о тех его слушателях, которые сразу же стали преподавателями, а впоследствии - опытными практиками в области психоаналитической психотерапии. Накопленный ими опыт колоссален (и дидактический, и клинический), любое их выступление - шедевр психоаналитической эксгибиции. Но эти великолепные солисты сегодня играют по отдельности каждый свою партию. А того оркестра, который был в свое время и который обеспечивал слушателям реальный групповой психоаналитический опыт, больше нет. Только это я имею в виду, когда говорю о «разрушении всего психоаналитического», не желая обидеть никого из этих моих давних коллег и друзей или обесценить их индивидуальные достижения.
Что же касается темы грядущей «революции», то тут я хочу отметить важность и «судьбоносность» того рубежа, к которому сегодня, на тридцатый год своего постсоветского существования, подошло российское психоаналитическое движение.
В течение этих лет, помимо многого прочего - и славного, и дурного, была постепенно осуществлена приватизация отечественного психоанализа (в его массовой составляющей, производной от активности выпускников «психоаналитических институтов нового типа») упомянутыми «психоаналитическими менеджерами.
Обучение «дипломированных психоаналитиков» и их последующий профессиональный тренинг стали бизнесом, причем бизнесом не рыночно-капиталистическим, а феодальным. Т.е. основанном не на продаже некоего привлекательного рыночного продукта (с этого все начиналось, но быстро заглохло), а на создании многоуровневой системы (своего рода - пирамиды) личной и групповой зависимости. «Психоаналитические менеджеры», разными путями ставшие владельцами психоаналитических институтов, полагают слушателей и выпускников этих институтов неким ресурсом, допуск к которому они и продают. В основном - в режиме оброка, т.е. взымая в свою пользу оговоренную процентную долю заработка тех, кто проводит с этим контингентом психоаналитическое обучение (семинары, практикумы, и пр.) или компоненты психоаналитического тренинга.
Для того, чтобы этот бизнес работал без перебоев, «психоаналитическим менеджерам» необходим абсолютный властный контроль, который осуществляется как через административный ресурс (эти владельцы как правило - и бессменные руководители психоаналитических институтов), так и через корпоративные сообщества, которые эти менеджеры выстраивают и перестраивают «под себя» в соответствии со своими текущими интересами и перспективными планами. Кстати, и казус МОО «ЕКПП», так подробно и так сложно анализируемый «Летописцем», порожден этими же обстоятельствами - борьбой такого менеджера как «психоаналитического феодала» за контроль над своими крепостными и своими территориальными вассалами.
Подобного рода «феодализация» отечественного психоанализа начала складываться еще на пороге Миллениума. Кстати наш с Львом Щегловым уход из ВЕИПа в 2000 году был связан именно с этим - с начавшим проявляться «хозяйским» восприятием даже ведущих преподавателей, соучредителей и соруководителей института (а я на тот период был первым проректором ВЕИПа) как лично и профессионально несвободных крепостных, не имеющих права на любого рода активность, без указания или разрешения «помещика». И с открытым запретом любой активности, не приносящей прибыли «хозяину». Это было просто отвратительно и мы ушли, организовав ряд собственных проектов.
Уже через десять лет после нашего ухода такая система феодальной зависимости сложилась окончательно. Ее позорным апогеем была известная история с Сергеем Соколовым, одним из ведущих питерских психоаналитиков, который был со скандалом уволен из ВЕИПа и лишен всех статусов и званий за то, что, принимая пациентов вне института, не платил оброк «хозяину». Логика обвинений была «железной»: это ведь не просто пациенты, а хозяйские крепостные, его собственность - слушатели и выпускники. Любого рода работа с ними возможна только при условии уплаты оброка, все иное - воровство (предпринимались даже попытки начать против Сергея уголовное преследование, только вот не все феодальные ретро-фантазии вписываются в современное законодательство). Эта история широко известна, поскольку была последней в череде публичных «порок» непослушных дворовых и беглых «крепостных». После нее вся эта одиозная практика ушла в тень, больше не являясь предметом открытого корпоративного обсуждения. А ее основанием стал негласный закон: хотите охотиться в барском лесу или пахать барское поле - платите. Или подыхайте с голоду на свободе. Кто-то при этом все же выбрал свободу, кто-то остался работать в поместье на хозяйских условиях; этот выбор каждый делает сам и я не собираюсь его комментировать.
Сегодня же, повторяю, мы подошли к черте, за которой власть «психоаналитических менеджеров» заканчивается, а «странным образом» (это еще очень мягко сказано) проведенная ими приватизация отечественного психоанализа подлежит пересмотру.
Любого рода крепостное право имеет свой предел, любого рода феодальная система личной зависимости и основанного на ней рентного дохода рушится под давлением корпоративных цехов, т.е. объединений свободных профессионалов.
В сегодняшней России уже появились многочисленные психоаналитики и психоаналитические психотерапевты, свободные от морока личной и/или групповой зависимости от «вождей» и «хозяев». Из помещичьих усадеб на «вольные хлеба» уходят сегодня уже не единицы и не десятки - сотни бывших «крепостных». Уходят и создают свои профессиональные сообщества, целью которых становится не служение в режиме секты интересам хозяйского бизнеса, а создание корпоративной системы профессионального психоаналитического тренинга. В том числе - и реальных психоаналитических институтов, поддерживаемых корпоративно, создание которых в России явно не за горами.
В этих условиях последним ресурсом у психоаналитических менеджеров, из-под под ног которых уходит привычная опора власти, дающей доход, является та групповая зависимость, которая была сформирована у слушателей принадлежащих им «психоаналитических институтов нового типа» в тот период, когда там был организован реальный групповой психоаналитический тренинг.
Мобилизовав этот ресурс, обрезав связи с международными сообществами, запугав «дворовых» ужасами «голодной свободы» и организовав травлю «беглых крепостных», всесильные ранее «феодалы от психоанализа» еще держатся, но переживают ныне не лучшие времена.
Но даже эти, уже явно не благоволящие им времена, явно подходят к концу.
И потому данный проект «Летописца» так актуален - ведь прояснение зависимости «старой гвардии» веиповских крепостных от своего «барина» для многих из них может стать опорой для выхода на свободу из последней резервации «психоаналитического феодализма» - МОО «ЕКПП». Поскольку то воздействие, которому они подверглись, было рассчитано на совершенно иной пролонгированный эффект, связанный не со служением «хозяину», а с профессиональным развитием и совершенствованием. Их просто обманули, преследуя корыстные цели…
Возможно понимание этого поможет им освободиться.
Окончание следует…