Несостоявшаяся переписка Фрейда и Троцкого о влиянии массовых революционных движений на неврозы
Этим постом я открываю цикл исторических очерков под общим названием «Психоанализ и революция в первой четверти XX века»
Хорошо известно, что расцвет советского психоанализа в 20-х годах прошлого века опирался на поддержку многих видных большевиков и, в первую очередь, одного из их лидеров того времени Льва Троцкого (Бронштейна). Это был совершенно уникальный пример партнерства психоаналитиков с государством, который был детального исследован Александром Эткиндом в книге «Эрос невозможного: история психоанализа в России» (СПб., 1993).
Впрочем, этот пример был не единственным - в целом ряде стран после Первой мировой войны победившая революционная власть в той или иной степени поддерживала психоанализ: в 1920 году при поддержке социал-демократического правительства Австрийской республики Фрейд получает, наконец, полноценное звание «ординарного профессора», т.е. «профессора с должностью» (В 1902 Фрейд получил лишь звание «экстраординарного профессора», т.е. «профессора без должности»). Едва ли не главную роль в этом решении сыграл тогдашний лидер австрийской социал-демократии Отто Бауэр, волею судеб оказавшийся братом Иды Бауэр - одной из первых пациенток Фрейда, обзор лечения которой Фрейд опубликовал в 1905 году под названием «Фрагмент анализа одного случая истерии (История болезни Доры)».
Но наиболее серьезную поддержку психоанализ получил в тех странах, в которых в результате революций у власти оказались большевики. И Россия - не единственный пример.
После провозглашения в марте 1919 года Венгерской советской республики Шандор Ференци, один из самых близких Фрейду коллег, получает звание профессора психоанализа на кафедре психологии Будапештского университета. В своем «Автопортрете», опубликованном в 1925 году, Фрейд писал: В период краткого господства большевиков в Венгрии Ференци удалось развить успешную деятельность в качестве официального представителя психоанализа в будапештском университете. Британский психоаналитик и канонический биограф Фрейда Эрнест Джонс указывает на поддержку другого венгерского психоаналитика, Шандора Радо, ученика Ференци, который «пользовался некоторым влиянием у новых властей». Джонс не указывает, у кого именно из «новых властей» Радо пользовался «некоторым влиянием». Важно то, что и сами венгерские большевики были отнюдь не чужды психоанализу, а Радо, очевидно, связывали с некоторыми из них близкие отношения. Например, с Варгой. Но, вполне вероятно, что и сам Ференци был знаком с последним…
Йенё (Jenő) Варга, народный комиссар финансов, а затем председатель Высшего совета народного хозяйства Венгерской советской республики, за год до ее провозглашения стал членом Венгерской психоаналитической ассоциации. Еще десятью годами ранее он был уже вхож в так называемый Венский кружок, руководимый Фрейдом. В 1909 Будапештский университет присвоил ему степень доктора философских наук; в 1918 он стал там же профессором политэкономии. Уже после падения советской власти в Венгрии, эмигрировав в Советскую Россию, он стал крупным советским экономистом, академиком АН СССР Евгением Варгой, сохранив при этом до конца жизни интерес к психоанализу, о чем хорошо помнит его внучка Анна Варга, видный российский семейный психотерапевт (личное сообщение).
Вернемся к Троцкому. В своей автобиографии, опубликованной в 1930 году, он вспоминает, как в эмиграции познакомился с психоанализом:
«В октябре 1908 г. я начал издавать в Вене русскую газету “Правда” <…>. Главным моим сотрудником в “Правде” был А.А. Иоффе, впоследствии известный советский дипломат. С венских дней началась наша дружба.<…> От нервной болезни Иоффе лечился психоанализом у известного венского врача Альфреда Адлера, который начал как ученик профессора Фрейда, но стал в оппозицию к учителю и основал собственную школу индивидуальной психологии. Через Иоффе я познакомился с проблемами психоанализа». Напомню, кстати, что в период тяжелых переговоров Советской России с Германией, завершившихся подписанием Брестского мира (в этих переговорах первое время самое активное участие принимали Троцкий и Иоффе), в России была популярна частушка: «Кто пьет нынче кофе? - Бронштейн да Иоффе».
Разумеется, не должен удивлять тот факт, что русские революционеры-марксисты Лев Троцкий и Адольф Иоффе предпочли открытого социалиста Адлера, женатого на русской студентке (венского университета), комсомолке (социалистке), спортсменке (возможно) Раисе Эпштейн, «беспартийному» (по крайней мере, внешне) Фрейду, женатому на совершенно аполитичной Марте Бернайс.
О лечении невроза Иоффе Эткинд пишет, что оно было интенсивным, но, сколько оно длилось - неизвестно. «В 1912 году [уже после возвращения в Россию и в год, когда название исчезнувшей венской газеты Троцкого-Иоффе «Правда» Ленин начал использовать для новой общероссийской газеты. - О.В.] Иоффе был вновь арестован и до самой февральской революции находился на сибирской каторге. Там он проводил каторжанам любительский психоанализ, отчет о котором - с каторги! - опубликовал в журнале “Психотерапия”». Этот журнал был создан в 1910 году и через год на Первом съезде Русского союза невропатологов и психиатров стал его печатным органом.
Уже в Мексике, куда Троцкий окончательно переехал в 1936 году, он вспоминал «невротические» черты поведения Иоффе в Вене: он никогда не выступал на собраниях русской колонии, «даже необходимость объясняться с отдельными лицами, в частности, разговаривать по телефону его нервировала, пугала и утомляла». Однако, продолжает Троцкий, встретившись вновь уже в Петрограде после февральской революции, «я узнал от Иоффе, что он читает лекции и выступает на рабочих собраниях по районам. Это приятно удивило меня: революция справилась с его нервами лучше, чем психоанализ». Эти воспоминания, кажется, впервые были опубликованы в 1988 году в Бенсоне (Вермонт), где неподалеку, в том же штате, жил тогда Александр Солженицын.
Когда Иоффе, выбранный в Петербургскую городскую думу и ставший там главой большевистской фракции, явился для доклада на заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, возглавляемого к тому времени Троцким, последний «по старой памяти» волновался. Но, пишет Троцкий, Иоффе «начал речь таким спокойным и уверенным тоном, что всякие опасения сразу отпали. Многоголовая аудитория Белого зала в Смольном видела на трибуне внушительную фигуру брюнета с окладистой бородой с проседью, и эта фигура должна была казаться воплощением положительности и уверенности в себе. Революция его подняла, выправила, сосредоточила все сильные стороны его интеллекта и характера. Только иногда в глубине дружеских зрачков я встречал излишнюю, почти пугающую сосредоточенность».
Фактически, указав на то, что революция справилась с его [Иоффе] нервами лучше, чем психоанализ, Троцкий пришел к выводам, очень близким к тем, которые сформулировал Фрейд в работе «Психология масс и анализ человеческого Я» (1921). В этой работе Фрейд дал глубокое психоаналитическое объяснение влияния революционного подъема масс на невроз (в том числе, и на невроз Иоффе): «Можно видеть, что там, где произошел мощный толчок, побудивший к образованию массы, неврозы отступают на задний план и, по меньшей мере, на какое-то время могут исчезнуть. Это противоборство невроза и массообразования вполне обоснованно пытались использовать в терапевтических целях [курсив мой. - О.В.]».
Далее Фрейд обращает внимание на тот аспект темы, который имеет уже прямое отношение к самоубийству Иоффе, случившемуся в 1927 году после разгрома Сталиным троцкистской оппозиции, одним из лидеров которой был Иоффе, и его изгнания из большевистской элиты: «Предоставленный самому себе, невротик вынужден заменить себе огромные массовые образования, из которых он исключен, своими симптоматическими образованиями».
Очевидно, Троцкий не был знаком с этой выдающейся для своего времени работой Фрейда по социальной психологии. В 1921 году, когда книга Фрейда вышла на немецком языке, он был слишком поглощен работой в правительстве (Совнаркоме), связанной с окончанием Гражданской войны и переходом к Новой экономической политике (НЭП); в 1926 году, когда книга была переведена на русский язык, Троцкий был - едва ли в меньшей степени - поглощен работой по организации оппозиции, которую сами оппозиционеры называли «Оппозицией большевиков-ленинцев».
А если бы Троцкий прочел названную работу Фрейда?
Можно предположить, что в этом случае он обязательно бы написал Фрейду письмо с изложением своих «психоаналитических» наблюдений о неврозе Иоффе и - тождественных фрейдовским - выводах о влиянии революции на невроз.
Могли быть и другие поводы для обмена мнениями между Фрейдом и Троцким.
В 1932 году Фрейд пишет «новый цикл» вводных лекций по психоанализу (в добавление к 28-и лекциям, опубликованным в 1917 году). Через год лекции «нового цикла выходят в свет. В тот год высланный из СССР Троцкий переезжает (из Турции) во Францию, а в Германии Адольф Гитлер приходит к власти.
О чем же пишет Фрейд? Разумеется, о психоанализе. Но не только. И это «не только» весьма необычно.
Ладно бы еще помещение Фрейдом в качестве завершения «нового цикла» специальной лекции «О мировоззрении» (35-ой). Фрейд всегда подчеркивал, что у психоанализа не может быть своего особого мировоззрения, и этим подчеркиванием ограничивался. А тут специальная лекция. Но все еще серьезнее. Даже в сугубо психоаналитическую лекцию «Разделение психической личности» (31-ю), посвященную пересказу работы «Я и Оно» (1923), включаются размышления о важности разработанного им понятия Сверх-Я для… материалистического понимания истории! Он пишет:
«Так называемые материалистические воззрения на историю грешат недооценкой этого фактора. Они отделываются от него замечанием, что “идеологии” людей - не что иное, как результат и надстройка актуальных экономических отношений. Это правда, однако, весьма вероятно, не вся правда. Человечество никогда не живет полностью в настоящем, в идеологиях Сверх-Я продолжает жить прошлое, традиция расы и народа, которые лишь медленно поддаются влияниям современности, новым изменениям и, действуя через Сверх-Я, играют в человеческой жизни большую роль, независимую от экономических отношений».
Тут важен контекст: за несколько лет до написания этих слов один из вождей европейской (и мировой) социал-демократии, Карл Каутский опубликовал фундаментальный двухтомный труд - «Материалистическое понимание истории» (1927-1929). В 1931 году второй том был опубликован в СССР в переводе Евгения Преображенского, еще одного лидера той самой троцкистской оппозиции. Преображенский, по-видимому, совсем не интересовался психоанализом. Признав поражение в борьбе со Сталиным, он не покончил жизнь самоубийством, как Иоффе, и был приговорен к расстрелу по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» только в 1937 году, т.е. смог прожить еще десять лет после разгрома «Оппозиции большевиков-ленинцев» и самоубийства Иоффе.
Вряд ли Фрейд читал двухтомник Каутского, но, вне всякого сомнения, слышал о нем от своих коллег-психоаналитиков, большинство которых симпатизировало социал-демократам. Поэтому его слова - это и «наш ответ» Каутскому, ответ, разумеется, более мягкий, чем «наш ответ», данный Лениным пятнадцатью годами раньше (т.е. вскоре после публикации первого цикла фрейдовских «вводных лекций): «Пролетарская революция и ренегат Каутский» (1918).
Приведенный отрывок из 31-й лекции интересен не только тем, что Фрейд признает правоту материалистического понимания истории. В еще большей степени тем, что Фрейд предлагает внести в него глубокое и важное уточнение, которое в марксистских терминах звучало бы так: идеологическая надстройка обусловлена не только господствующим в данное время экономическим базисом, но и продолжает нести в себе значительное наследие прежних, уже изжитых «базисов».
В 35-й лекции («О мировоззрении») Фрейд идет еще дальше. Он дает высокую оценку марксизму в целом, и позволят себе не только сформулировать пути его дальнейшего развития, но и выразить надежду на успех этого своего плана:
«Сила марксизма заключается<…> в проницательном доказательстве неизбежного влияния, которое оказывают экономические отношения людей на их интеллектуальные, этические и эстетические установки. Этим вскрыт целый ряд взаимосвязей и зависимостей, которые до сих пор почти совсем не были известны.<…> Если бы кто-нибудь был в состоянии показать, в частности, как эти различные моменты, общие человеческие инстинктивные задатки, их расовые вариации и их культурные видоизменения ведут себя в условиях социального подчинения, профессиональной деятельности и возможностей заработка, тормозят и стимулируют друг друга, если бы кто-нибудь мог это сделать, то тогда он довел бы марксизм до подлинного обществознания».
Троцкому, несомненно, было, о чем написать Фрейду. И если бы написал раз-другой, то тогда, вероятно, между ними возникла бы оживленная переписка, а в описаниях жизни и творчества Фрейда, в разделе «Переписка Фрейда» оказался бы и неотъемлемый пункт: «Переписка Фрейда с Троцким»…
Но история распорядилась по-своему: в сентябре 1939 году от рака умирает Фрейд; почти ровно через год, в августе 1940 года, от ледоруба погибает Троцкий. Их переписка так и не состоялась.