"Миф" и Священное Предание
Я, конечно, не специалист в области гуманитарных наук, но в психологии какое-то время поработал. Если бы меня попросили дать определение мифа, то я бы взял за основу понятия психосемантики и смежных дисциплин. Получилось бы такое:
"Миф - есть заведомо ложное суждение, составляющее существенный конструктивный элемент субъективной картины мира индивида; "существенный" в данном случае означает, что с устранением этого элемента картина мира теряет устойчивость, с перспективой потери функциональности и развала".
В такой формулировке это понятие не может быть применено к изучению Предания Церкви, т.к. отец лжи - диавол, а Церковь - Тело Христово. Но если заменить "заведомо ложное" на "противоречащее выводимым посредством корректных логических умозаключений из данных чувственного опыта суждениям"? Тогда вводится указание на конкретный источник истины. Но в нашей церковной гносеологии данные чувственного опыта не являются абсолютным и предельным источником истины. Высшим является Откровение, затем - решения Вселенских, Поместных и иных Соборов, монашеское послушание и пр. В таком контексте рассматриваемое понятие имело бы полное право на существование. Только пришлось бы отказаться и от самого слова "миф", т.к. его очевидная коннотация с "басней" в данном случае неприемлема. Есть ли более подходящее слово или короткое обозначение?
У данного вопроса есть и другая сторона. Есть мнение, что в нашем, как ветхозаветном, так и новозаветном Откровении и основанном на нем Бого-словии совершенно отсутствует апелляция к абстрактному мышлению и абстрактым понятиям. Все истины Откровения даны в такой форме, которая доступна для понимания людям, не владеющим абстрактным мышлением. Но если это так, то это создает очевидную "засаду" для тех из нас, для кого абстрактное мышление не просто естественно, но является наиболее совершенной формой "правильного" мышления. В частности, тот способ, посредством которого мы справляемся с такими данными нашей науки, которые выходят за рамки здравого смысла (риманово пространство, принцип неопределенности и пр.), может оказаться совершенно непригоден при "освоении" истин Откровения. В Откровении, как мы видим с первых же стихов, непостижимые понятия даются в виде _представляющих_ их конкретных понятий, играющих роль символа или притчи.
Т.е. в общем идея в том, что хорошо бы привести понятийный аппарат в соответствие с предметом, чтобы не натыкаться на артефакты модели (в теории относительности, кстати, если не отслеживать тщательно разницу между наблюдаемыми и т.н. "координатными" величинами, то можно получить совершенно абсурдные результаты).
Вот другой взгляд на ту же проблему. Не помню, откуда я это скопировал.
"""
...форма изложения Откровения связана законами поэтики Древнего мира; по этой причине всегда есть опасность отнестись к нему лишь как к одному из множества различных мифов о происхождении мира и человека.
Однако Откровение, записанное на языке древнего пастушеского народа, каким был в те далекие времена еврейский народ, и в таком виде дошедшее до нас, не есть миф, подобный мифам других народов. Само слово "миф" не означает непременно лжи. Буквально оно означает "рассказ". Но рассказы древних народов о происхождении мира и человека настолько фантастичны, что слово "миф" стало синонимом нелепых басен. Поэтому мы не можем применить слово "миф" к изложению тех великих истин, которые даны в библейском Откровении. Следует отметить, что поэтика Древнего мира, каноны речи и письменности соответствуют духовному и культурному уровню своего времени и по форме сходны у многих народов. Поэтому и библейское Откровение как образец речи и письменности древней эпохи формой изложения напоминает мифы других народов.
Что же касается его содержания, то сейчас даже антирелигиозная критика уже не смешивает библейское Откровение о творении мира и человека с мифологическими сказаниями древних людей хотя бы по той причине, что последние, будучи продуктом народной фантазии уже давно потеряли всякое идеологическое значение, тогда как библейское Откровение и по сей день владеет умами миллионов людей. В Библии мы не находим того баснословного элемента, который пронизывает мифы древности -- египетские, вавилонские, китайские и другие. Здесь нет ни борьбы богов между собой, как у вавилонян, ни эротических похождений богов, как в теогонии Гесиода Здесь все строго, кратко и вместе с тем, бесспорно Здесь слова похожи на формулы, в истинности которых мы убеждаемся все более по мере того, как вникаем в тайны своей собственной духовной жизни.
Необходимость постоянного противостояния отрицательной критике, естественное стремление защитить библейское Откровение от смешения его с древними баснями о происхождении мира приводит к тому, что, отвергая упреки в мифологичности первых глав книги Бытия, мы утверждаем, что их содержание представляет собой вполне историческое повествование Поэтому наша богословская школа всегда стремилась утверждать подлинную историчность всего, о чем говорится в этих главах, то есть рассматривать праисторию как фактическую историю.
Вопрос о правомерности такого смешения очень сложен, и подробно говорить об этом здесь просто невозможно. Однако напомним о многих неудачных попытках вместить в рамки истории все то, о чем говорится в последней книге Библии - Апокалипсисе. Но Апокалипсис есть завершение истории, в нем историческое неразрывно связано с эсхатологическим. Его можно назвать постисторией. Подобно этому, и в первых главах Книги Бытия историческое неразрывно связано с онтологическим, то есть с тем что в рамках истории является не преходящим а извечным. Это - предыстория, праистория.
прот. Николай Иванов
"""
"Миф - есть заведомо ложное суждение, составляющее существенный конструктивный элемент субъективной картины мира индивида; "существенный" в данном случае означает, что с устранением этого элемента картина мира теряет устойчивость, с перспективой потери функциональности и развала".
В такой формулировке это понятие не может быть применено к изучению Предания Церкви, т.к. отец лжи - диавол, а Церковь - Тело Христово. Но если заменить "заведомо ложное" на "противоречащее выводимым посредством корректных логических умозаключений из данных чувственного опыта суждениям"? Тогда вводится указание на конкретный источник истины. Но в нашей церковной гносеологии данные чувственного опыта не являются абсолютным и предельным источником истины. Высшим является Откровение, затем - решения Вселенских, Поместных и иных Соборов, монашеское послушание и пр. В таком контексте рассматриваемое понятие имело бы полное право на существование. Только пришлось бы отказаться и от самого слова "миф", т.к. его очевидная коннотация с "басней" в данном случае неприемлема. Есть ли более подходящее слово или короткое обозначение?
У данного вопроса есть и другая сторона. Есть мнение, что в нашем, как ветхозаветном, так и новозаветном Откровении и основанном на нем Бого-словии совершенно отсутствует апелляция к абстрактному мышлению и абстрактым понятиям. Все истины Откровения даны в такой форме, которая доступна для понимания людям, не владеющим абстрактным мышлением. Но если это так, то это создает очевидную "засаду" для тех из нас, для кого абстрактное мышление не просто естественно, но является наиболее совершенной формой "правильного" мышления. В частности, тот способ, посредством которого мы справляемся с такими данными нашей науки, которые выходят за рамки здравого смысла (риманово пространство, принцип неопределенности и пр.), может оказаться совершенно непригоден при "освоении" истин Откровения. В Откровении, как мы видим с первых же стихов, непостижимые понятия даются в виде _представляющих_ их конкретных понятий, играющих роль символа или притчи.
Т.е. в общем идея в том, что хорошо бы привести понятийный аппарат в соответствие с предметом, чтобы не натыкаться на артефакты модели (в теории относительности, кстати, если не отслеживать тщательно разницу между наблюдаемыми и т.н. "координатными" величинами, то можно получить совершенно абсурдные результаты).
Вот другой взгляд на ту же проблему. Не помню, откуда я это скопировал.
"""
...форма изложения Откровения связана законами поэтики Древнего мира; по этой причине всегда есть опасность отнестись к нему лишь как к одному из множества различных мифов о происхождении мира и человека.
Однако Откровение, записанное на языке древнего пастушеского народа, каким был в те далекие времена еврейский народ, и в таком виде дошедшее до нас, не есть миф, подобный мифам других народов. Само слово "миф" не означает непременно лжи. Буквально оно означает "рассказ". Но рассказы древних народов о происхождении мира и человека настолько фантастичны, что слово "миф" стало синонимом нелепых басен. Поэтому мы не можем применить слово "миф" к изложению тех великих истин, которые даны в библейском Откровении. Следует отметить, что поэтика Древнего мира, каноны речи и письменности соответствуют духовному и культурному уровню своего времени и по форме сходны у многих народов. Поэтому и библейское Откровение как образец речи и письменности древней эпохи формой изложения напоминает мифы других народов.
Что же касается его содержания, то сейчас даже антирелигиозная критика уже не смешивает библейское Откровение о творении мира и человека с мифологическими сказаниями древних людей хотя бы по той причине, что последние, будучи продуктом народной фантазии уже давно потеряли всякое идеологическое значение, тогда как библейское Откровение и по сей день владеет умами миллионов людей. В Библии мы не находим того баснословного элемента, который пронизывает мифы древности -- египетские, вавилонские, китайские и другие. Здесь нет ни борьбы богов между собой, как у вавилонян, ни эротических похождений богов, как в теогонии Гесиода Здесь все строго, кратко и вместе с тем, бесспорно Здесь слова похожи на формулы, в истинности которых мы убеждаемся все более по мере того, как вникаем в тайны своей собственной духовной жизни.
Необходимость постоянного противостояния отрицательной критике, естественное стремление защитить библейское Откровение от смешения его с древними баснями о происхождении мира приводит к тому, что, отвергая упреки в мифологичности первых глав книги Бытия, мы утверждаем, что их содержание представляет собой вполне историческое повествование Поэтому наша богословская школа всегда стремилась утверждать подлинную историчность всего, о чем говорится в этих главах, то есть рассматривать праисторию как фактическую историю.
Вопрос о правомерности такого смешения очень сложен, и подробно говорить об этом здесь просто невозможно. Однако напомним о многих неудачных попытках вместить в рамки истории все то, о чем говорится в последней книге Библии - Апокалипсисе. Но Апокалипсис есть завершение истории, в нем историческое неразрывно связано с эсхатологическим. Его можно назвать постисторией. Подобно этому, и в первых главах Книги Бытия историческое неразрывно связано с онтологическим, то есть с тем что в рамках истории является не преходящим а извечным. Это - предыстория, праистория.
прот. Николай Иванов
"""